типа продолжение про Женю Селянина

Первая глава тут: http://maxpark.com/community/4707/content/2704797 

     «Виртуальные битвы» — это такая компьютерная игра.
     Я получил её в подарок от Сёмочки Марголина, бывшего моего однокашника, а с позапрошлого года и до минувшего воскресенья — господина советника мэра по контактам с населением... То есть, это был не подарок, а премия за участие в предвыборной кампании. Специально для команды мэра и по личной просьбе Сёмочки Марголина я изваял и отладил программу «Электорат», посредством которой всласть имущая банда могла отслеживать свой рейтинг и корректировать агитационное воздействие. Мэр был в восторге от нашей затеи. Он верил в компьютеризацию больше, чем в Господа Бога и в свой обозлённый народ.
     В воскресенье, когда избиратели перечислили в банк свои голоса, новая религия обнаружила свою несостоятельность. И, честное слово, программа тут ни при чём. Программа хорошая. Лично мне она предсказывала поражение мэра с вероятностью 98,4 процента. Но истинно верующий способен увидеть только то, что он хочет увидеть, а не то, что покажет ему дисплей.
     Однако же, Бог с ними со всеми — и с господином бывшим мэром, и с его бандой. Для меня было важно только одно: весь мой гонорар, вкупе с «Виртуальными битвами» сверх оговоренного, был мне торжественно вручён ещё за неделю до выборов.
     В комплекте из пяти компакт-дисков содержалась подробная информация о нескольких десятках наиболее значительных сражений в истории человечества — начиная от гибели Трои и кончая «Бурей в пустыне». Любую битву можно было заново прокрутить на дисплее и, вводя в игру всевозможные случайные факторы, попытаться изменить результат, зафиксированный в истории.
     Это было жутко увлекательно.
     Прежде всего я спас Трою, наслав на Кассандру неостановимую икотку, — чтобы не каркала и не угнетала моральный дух осаждённых. После этого никакие деревянные кони ахейцам не помогли. Защитники Трои выследили и вырезали хитроумных диверсантов, когда те уже готовились открыть ворота.
     Имена Гедеона и Паттона мне мало что говорили, и название Геттисберг тоже. Эти операции я всего лишь просмотрел, не пытаясь вмешиваться в события.
     Зато в Куликовскую битву я влез основательно и надолго. Её исторический результат оказался на диво стабильным. Я мог разбить орду и меньшей кровью, и большей — но не разбить её мне не удалось ни разу. Бушевали покорные мне стихии. Грызлись рассоренные мною князья. Запаздывал по моей прихоти запасной полк. Преуспевали вражьи лазутчики, коим я потакал... Всё было втуне: снова и снова Дмитрий Донской побеждал. Вывести из игры его самого тоже не получалось: княжьи гридники были верны своему господину и бдительны.
     Столь же не подверженными воле провидения оказались Бородинское сражение, битва на Курской Дуге и Ледовое побоище. Посодействовать полку Игореву на реке Каяле я тоже не смог: солнечное затмение — это вам не Кассандра, его так просто не удалишь с глаз долой, а боевой дух оно гнетёт куда как эффективнее.
     Зато я отыгрался на Бонапарте и наголову разбил его под Аустерлицем. Для этого оказалось достаточно наслать жестокую мигрень на Александра Первого, дабы на день-другой избавить профессионалов от августейшей и некомпетентной опеки.
     При штурме Перекопа я задействовал набор случайных факторов, предложенный в романе Василия Аксёнова «Остров Крым». Автор оказался прав, Перекоп устоял, но... В общем, Красная Армия всё равно пыталась форсировать гнилой Сиваш (на сей раз полноводный), и наблюдать это было больно и жутко. Почти по Пушкину: «Всё утопить!»
     Больше я не обращался к отечественной истории.
     Разумеется, в игру были заложены кое-какие ограничения. Я обнаружил это на третий или четвёртый день, нащупывая слабые места в тактике наступательных и осадных операций римской армии. Так, в конце Иудейской войны я спровоцировал мятеж в заморских легионах Веспасиана, потопив корабль с казной и задержав тем самым выплату жалованья наёмникам. Но вот доставить по воздуху тонны продовольствия в осаждённый Иерусалим я так и не сумел: подобные попытки программа надёжно блокировала. Тит жестоко подавил мятеж, казнив каждого десятого легионера, после чего взял город и разрушил храм — всего лишь неделей позже исторической даты.
     Вскоре правила игры стали мне в тягость.
     «Играть в историю, не выходя из рамок исторических реалий — это, конечно, правильно и полезно. Это дисциплинирует ум и раздвигает горизонты познаний. Но...» — примерно так я размышлял, тщетно маневрируя неуклюжими пентаремами Антония в виду мыса Акций в 31 году до нашей эры.
     Влюбленный полководец бросил всё на произвол судьбы и Октавиана, умчав на флагманском корабле вслед за своей Клеопатрой. Обезглавленный флот египтян беспорядочно удирал, с кораблей противника летели горящие стрелы. Через пару часов герой-любовник разберётся со своей бабой, но флота у него уже не будет. А спустя год, в Александрии, у него останется всего два легиона, — и даже им он не сумеет выплатить жалованье, поскольку золота в древних гробницах окажется не так уж и много.
     Вся надежда — на флот, на то, что он сейчас и здесь продержится до возвращения безумца. Но я не видел ни малейшей возможности протянуть эти пару часов — разве что торпедировать триремы Октавиана или поставить на их пути минное заграждение. Китайцы уже, наверное, изобрели порох, но путь от Китая до Средиземного моря весьма не близок. К тому же, Китай — совсем в другой директории, которую я не только не успел инициировать, но даже не распаковал. Для моего дряхлого «пентюха» с двадцатью гигами игра оказалась великоватой...
     Чёрт бы их драл, все эти блокировки!
     Когда была подожжена последняя галера и флот мятежного триумвира снова перестал существовать, я наконец решился. И решение моё было таким: либо я действительно лучший программист в этом городе — либо я стану уныло изучать военную историю вместо того, чтобы со вкусом развлекаться! Главное — не разрушить массивы информации, а связки и заслонки между ними я расположу по-своему.
     Потратив почти двое суток на перемену правил игры, я снова ринулся на помощь Антонию. Увы, единственная победа, одержанная нами над Октавианом, оказалась пирровой. После этого я напрочь отказался от экспериментов с ядерным оружием в античных войнах.
     Антоний был обречён.
     Две быстроходные галеры, оснащённые пороховыми петардами, спасли ему флот, но сухопутные войска всё равно его предали, переметнулись к Октавиану, который платил регулярно, полновесными серебряными денариями. Я предоставил Антонию золото инков, награбленное конкистадором Писарро через пятнадцать веков. Внезапное богатство подвигло деморализованную солдатню на несвоевременную пьянку. Наутро они хрипло приветствовали Антония: «Аве, император!» — но сражаться были не в состоянии. Тогда я вооружил гвардейскую центурию автоматами Калашникова и придал ей двух инструкторов из группы «Альфа», только что взявшей дворец Амина.
     Бой был яростным и поначалу победоносным. Один из шести легионов Октавиана (варвары-наёмники из Дакии) был обращён в бегство, остальные потеряли до четверти личного состава. Но через двадцать минут рожки автоматов были пусты, и гвардейцы Антония остались при своих мечах. Предавать узурпатора было поздно, бежать некуда, пощады от врагов они теперь не ждали. «Альфовцы» вынесли Антония из сечи, похожей на бойню, и он, как обычно, зарезался на ступенях дворца египетской царицы.
     Он был обречён.
     Он был любовник и воин, а Венера и Виктория очень редко ладят в этом мире. Если хочешь служить обеим богиням — ставь им алтари как можно дальше один от другого...
     В субботу мой душевный покой был нарушен визитом Элоизы Борисовны, бывшей моей благоверной.
     Ключ у неё был — один из той дюжины дубликатов, которую я изготовил и раздал сразу, как только мы с нею разошлись и разъехались. Но, прежде чем открыть дверь и войти, она всё-таки нажала кнопку звонка. А войдя, кокетливо осведомилась:
     — Не помешаю?
     — Нет! — рявкнул я, чудом удержав на краю пропасти семнадцатого Ганнибалова слона. (Шестнадцатого, навьюченного двумя миномётами с полным боекомплектом, я уронил, когда она позвонила). — Здравствуй, милая. Извини, я сейчас. Поищи что-нибудь в холодильнике.
     Это у нас с нею такая игра. Точнее, у неё со мной. Она старательно делает вид, что боится застать меня наедине с дамой. На самом же деле ей просто нравится мешать мне, когда я наедине с моим компьютером. Следует отдать ей должное: она умеет это делать.
     В ту субботу она припёрлась ко мне с идиотским вопросом: за кого я намерен завтра голосовать?
     Я сказал, что за дядю Фёдора.
     Лиза обиделась, потому что сначала не поняла. Потом поняла, но не до конца — и возмутилась.
     — За господина Лимонова? — переспросила она с отвращением. — Разве он тоже выдвигал свою кандидатуру?
     Я уронил в пропасть ещё одного слона, остановил игру и повернулся к ней.
     С полгода тому назад Лиза разочаровалась в  генерале Гусакове и стала «зелёной». Как армейский газон. Нефтяного же нашего генерала, Ф. И. Лимонова, она возненавидела из идеологических соображений. Чем ещё заняться разведённой, материально обеспеченной женщине, если не политикой? В её-то возрасте, я имею в виду. И с её внешностью...
     — Как там наш курсант? — спросил я, надеясь уклониться от дискуссии. — Пишет?
     — Звонил вчера, — сказала она. — Ты что, правда будешь за него голосовать?

     — За Димку? Двумя руками. А куда он баллотируется?
     — Не притворяйся! Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю. Неужели ты не видишь, куда он нас приведёт, этот твой дядя Фёдор?
     — Вижу, — вздохнул я. — К пропасти. И тем не менее, мы дружно отдадим наши налоги ему, господину Лимонову. Все мы — и ты тоже. Кто бы ни уселся в кресло мэра, он рано или поздно будет плясать канкан под музыку дяди Фёдора, господина генерального директора Сибирской топ­лив­но-энер­ге­ти­чес­кой компании. Ибо мы с тобой, Элоиза Борисовна, проживаем в городе нефтяников... Вопросы есть? Вопросов нет. Давай попьём кофе и поговорим о нашем курсанте. Как у него с финансами? Просил что-нибудь?
     — Вот из-за таких, как ты, Селянин... — опять начала она.
     — Да, — сказал я. — Да, да, да! Из-за таких, как я, мы все имеем то, что мы имеем: дядю Фёдора. А дядя Фёдор имеет всех нас — и таких, как я, и непохожих, и презревших грошевой уют... Ты бы всё-таки рассказала, как там Димка. Не женился ещё?
     — Типун тебе на язык, Селянин! Ему и двадцати нет.
     — А сколько было нам, когда мы совершили эту глупость? Или я запамятовал? Ну да ладно...  О чём он с тобой говорил? Привет хоть передавал?
     — Передавал.
     — Спасибо, милая.
     — Между прочим, сначала он позвонил тебе.
     — Не застал, наверное, — соврал я. — Жаль.
     — Селянин, ты что, забываешь прослушивать автоответчик? И потом, что значит «не застал»? Мы в полночь разговаривали, у тебя свет горел!
     — Да? Н-ну, значит, я в это время... — промямлил я.
     — Что — ты — в это время?
     Вот чёрт, подумал я. Примерно в это время, что-то около полуночи, мой Антоний зарезался в последний раз, и я ввязался во Вторую Пуническую... Нет, сначала я пытался провести персов к Фермопилам через ущелье, в котором засели триста спартанцев. С вертолётом прикрытия это оказалось слишком легко, а без вертолёта — безнадёжно, и тогда я переключился на Ганнибала... Ерунду мы затеяли с этими миномётами — растеряет он их вместе со слонами, да и не помогут они ему. Персы вон тоже с миномётом в ущелье совались — а толку?
     — А? — спохватился я. — Ты что-то сказала?
     — Я спросила: чем ты был занят?
     Так прямо ей и скажи, чем я был занят. Съест без лука...
     — Отлаживал одну программу, — сказал я. — Искал оптимальные решения.
     — В каком мире ты существуешь, Селянин? — спросила она. — Почему тебе на всё наплевать? Родной сын звонит ему из такой дали, из Санкт-Петербурга — и натыкается на автоответчик! Ты хоть знаешь, сколько сейчас стоит минута разговора?
     — Лиза, — сказал я. — Милая. Давай попьём кофе, а? У меня там в холодильнике яйца есть. И лук. И сухое молоко. И пиво, кажется, оставалось... Хочешь омлет?
     — Омлет с пивом... — Она покивала, испепеляя меня взглядом. — Сиди уж, я сама сделаю. Не забудь послушать, что тебе сообщил сын. По-моему, у него проблемы, но я не поняла, какие. Мне он не стал говорить.
     — Ну какие могут быть проблемы в девятнадцать лет? — пробормотал я. — В казарме-то.
     — Надо полагать, мужские, — небрежно обронила она, удаляясь на кухню. — Не то, что у некоторых... — И уже оттуда добавила: — Подслушивать я, конечно, не стану. Надеюсь, ты мне расскажешь, в чём дело. Хотя бы в общих чертах...
     Не исключено, что у Димки действительно были проблемы. И не исключено, что действительно мужские, что бы ни значило это слово. Но я о Димкиных проблемах тоже почти ничего не узнал — кроме того очевидного факта, что их можно решить с помощью денег. Маме он просто постеснялся назвать сумму. А мне, кроме этой суммы, ничего не сообщил.
     — Господи-боже-мой, зачем ему столько? — ахнула Элоиза. — Ты что-нибудь понимаешь?
     — Что ж тут понимать? — я пожал плечами. — Большое дитя — большие траты... А что он сказал ­тебе?
     — Ничего особенного. Что-то про столовую — макароны надоели, про новую форму... Может, их посылают куда-то?
     — Глупости! — заявил я. — Только не с третьего курса! Да и зачем бы ему там деньги, на всём готовом? Переверни омлет, его с двух сторон жарить надо.
     — А сейчас он не на всём готовом?
     — Город же рядом, Лиза! Столица. И макароны надоели.
     — Все равно непонятно... — задумчиво сказала она. — Давай прикинем: что можно купить в Питере на эту сумму?
     — Полмотоцикла, — предположил я. — Или подержанный мотоцикл. Или, скажем, два мопеда.
     — Зачем ему полмотоцикла? — ужаснулась она.
     — Да успокойся ты. Сядь. — Я открыл холодильник и достал две баночки пива. — Парню девятнадцать, новую форму дали, пофорсить охота перед девочкой — ан не на что. Ты вспомни меня двадцать лет назад!
     — Я сейчас же в банк! — подхватилась она. — Ты не помнишь, банк по субботам работает?
     — Не суетись, милая. Пей пиво. Опять ты лук пережарила. Всё-таки, омлет с луком — моё фирменное блюдо, а не твоё...
     — Слушай, Селянин, если банк сегодня выходной, я до понедельника такие деньги не достану! Твой Марголин может тебе одолжить? До понедельника?
     — Не суетись, — повторил я, открывая вторую баночку. — Я сам вышлю Димке платёжное поручение. Мне даже на почту идти не придётся, сделаю прямо отсюда. Только сначала поедим, ладно?
     — Господи, ну сколько ты ему можешь выслать? А если Марголин откажет? Позвони ему сейчас, узнай, неужели трудно?
     — Нет, милая, звонить Сёмочке я не стану. А Димке вышлю столько, сколько он просит. И даже немножко больше — на всякий случай. Он ведь наверняка поскромничал — весь в меня...
     До неё наконец дошло.
     — У тебя появились деньги, Селянин? — спросила она с неподдельным изумлением. — Откуда?
     — От дяди Фёдора, — с удовольствием ответил я. — Точнее, от тех, кому приспичило плясать канкан под его музыку.
     — Значит, ты... — она машинально отхлебнула пиво и скривилась. — Ты что — продался? Этому... — она опять скривилась и опять отхлебнула пиво.
     — Ага, — кивнул я. — Продался. То есть продал свой труд. И не «этому», а Сёмочке Марголину. Ты же сама предлагала обратиться к нему за помощью? Ну, так он нам уже помог!
     Невооружённым глазом было видно, как чувство гражданского долга Элоизы Борисовны борется в ней с её же материнским чувством.
     — Это грязные деньги, Селянин, — произнесла она наконец. Ей очень хотелось, чтобы я поубеждал её в обратном.
     — Вы меня оскорбляете, Элоиза Борисовна, — вздохнул я. — Эти деньги я заработал честным и тяжким трудом. Они чисты.
     — Отмыты, — уточнила она.
     — Да. Но трудом. Моим.  О процентах в банке и этого не скажешь.
     — В том-то и дело, что твоими трудами, Селянин! — («Проценты в банке» она пропустила мимо ушей.) — Этот... эти проходимцы... Ты знаешь, за чей счёт они финансируют свою предвыборную кампанию?
     — Спасибо, Лиза, — сказал я. — Было очень вкусно. Приходи почаще... Да, а платёжное поручение я вышлю Диме сегодня же. Согласись: для «Гринписа» мои деньги — капля в море. Да и не отдам я их твоему «Гринпису» — по политическим мотивам. Могу я иметь свои политические мотивы?
     — Бог тебе судья, Селянин, — вздохнула она. — А всё-таки, как хорошо, что мы развелись!
     — Да, — согласился я. — Мы поступили мудро.
     Она ушла, а я свалил посуду в мойку и передал платёжное поручение в Санкт-Петербург, на имя Дмитрия Аркадьевича Селянина. После этого у меня осталось на неделю очень скромной жизни — без пива.
     Ах, дети, дети, куды ж мне вас дети? Когда мне ещё подвернётся такая славная халтурка?
     Надеюсь, ему понадобился именно подержанный мотоцикл, а не подержанный пистолет Макарова. Но к запрошенной сумме я на всякий случай добавил стоимость двух обойм. Цены чёрного рынка в разных городах мне были хорошо известны благодаря всё тому же модему.
     Если парня по-настоящему прижгло — а в девятнадцать лет и в наше время это может случиться с каждым, — то деньги он и без меня достал бы. Зато по моей добавке он сразу поймет, что я о чём-то догадываюсь. Пусть, по крайней мере, лишний раз подумает, прежде чем...
     Ну, а если я ошибся (дай-то Бог!) — пусть это будет ему на бензин. Для очень подержанного мотоцикла.