«Если Ходорковский договорит начатое, доведёт свою мысль до логического конца…»

Автор: Владимир Пастухов, доктор политических наук, St.AntonyCollege, Oxford

 

Помимо имперской ностальгии у русской истории есть ещё один дифференциал, так сказать – «второго порядка», куда более мощный, чем первый: стремление русского народа к социальной справедливости как в локальном, так и во всемирном масштабе. На этом «обламывались» все русские цари.

Даже когда «русская машина» едет направо, у неё включён левый «поворотник». Конечно, американцы здорово обидели русских, окоротив их империю на треть. Но ещё больше их обидели свои же русские, обокравшие их государство до нитки во время приватизации. Приватизация – незаживающая рана в душе поколения 90-х, которая ноет и гноится сильнее, чем любой Крым. А безудержная коррупция власть предержащих – всё равно что соль на раны. И какой бы эффективной ни была применённая Путиным военная анестезия, боль эту победить нельзя. Рано или поздно наступит привыкание и к «крымской травке», и к «американскому героину», победы перестанут отвлекать от злободневных проблем, и «проклятый вопрос» о собственности встанет в полный рост, требуя своего решения.

Социальная справедливость – это красная кнопка в русской душе. Кто нажмёт на неё, тот выбьет стул из-под политики Кремля. Настоящая русская идея – не имперская.

Это идея всеобщей справедливости. Это понимали в веке девятнадцатом, но забыли в веке двадцать первом. Владимир Соловьёв, который первым начал поиски русской идеи, полагал, что «идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» и что «ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определённое участие в общей жизни человечества. Русское социальное мессианство сильнее русского национального мессианства. Тяга к высшей справедливости в православном сознании выше приобретательского инстинкта, заставляющего расширять империю. Но кто-то должен будет ещё раз повернуть ключ зажигания в русской душе.

Тот, кто сумеет органично соединить воедино реприватизацию в России с идеей модернизации капитализма во всемирном масштабе, сможет стать новым русским пророком. Будущее в России – это левый поворот. О нём писал Ходорковский из тюрьмы. Но его поворот был неполным, не на девяносто градусов, а на тридцать, потому что в его словах не было главного, чего ждали люди, – честных ответов на два вопроса: «что такое приватизация» и «если не приватизация, то что»?

Ходорковский сам участвовал в приватизации. Только в отличие от других он своё отсидел и точку зрения поменял ещё за год до посадки, когда на встрече с Путиным и Касьяновым предложил пересмотреть итоги залоговых аукционов и ввести «единоразовый налог» с тех, кто в этом деле поучаствовал. Если он договорит начатое, доведёт свою мысль до логического конца, то у него есть шанс продолжить свой так неудачно начавшийся спор с Путиным. Возможно, для этого потребуются следующие десять лет...