Еврейские предки Ленина и тайна большевизма.

• Еврейские предки Ленина и тайна большевизма. Историк Анна Гейфман о большевике номер один.

ГОЛОС АМЕРИКИ
Надежный источник новостей и информации

Еврейские предки Ленина и тайна большевизма
Историк Анна Гейфман о большевике номер один

Алексей Пименов
   .....
Фото AP
Владимир Ленин.«А наша кошка – тоже еврей?»

Недавно жители российской столицы получили еще одну возможность убедиться в том, что вопрос, мучивший юного героя «Кондуита и Швамбрании», – вовсе не «еврейский вопрос». Проблема тут поинтереснее – любой вопрос при каких обстоятельствах превращается в еврейский?

     «Выставка, недавно открывшаяся в московском Историческом музее, проливает… свет на давний и тщательно хранимый в России секрет: происхождение отца-основателя советской власти Владимира Ленина», – так характеризует казус корреспондент парижской LeTemps Эммануэль Гриншпан. Поясняя для невежд: «Прадед Ленина с материнской стороны… родился евреем». И оценивая: «Эти поразительные сведения, с которых снят… гриф секретности, – отнюдь не мелочь в стране, где антисемитизм на протяжении десятилетий представлял собой государственную доктрину».

     Большое, что и говорить, видится на расстоянии. Впрочем, несомненно стремление навести тень на плетень. «Применяя псевдонаучные методы исследования так называемой “родословной” Ленина, М.С.Шагинян дает искаженное представление о национальном лице… величайшего пролетарского революционера, гения человечества, выдвинутого русским народом и являющемся его национальной гордостью», – читаем в документе, датированном 1938 годом и выражающем реакцию «партии Ленина-Сталина» на попытку писательницы поделиться с читателем результатами чересчур дотошных архивных розысков. Текст, разумеется, предназначался не для всех. Изумляет, однако, другое: можно ли было высказаться с большей откровенностью?

     А в наши дни? «Кошерные корни Ленина», – озаглавлена подборка материалов по данному вопросу, размещенная на сайте с выразительным названием «Черная сотня». Характерен и стиль. «Оба материала, – перестраховывается публикатор «на случай истерик господ антифашистов», – с самого что ни на есть кошерного еврейского сайта». Политкорректность прежде всего…

«На моей памяти разговоры о еврейских родственниках Ленина всегда сопутствовали тому или иному этапу развенчания этого образа, – констатирует приживающий в США российский историк Анатолий Разгон. – Таков, что называется, контекст». Это-то контекст и навел корреспондента Русской службы «Голоса Америки» на мысль, что ожившие в музейной экспозиции предки большевика номер один – хороший повод вспомнить и о нем самом, и о той исторической драме, в которой ему досталась одна из главных ролей. А заодно и о ее загадках – мнимых и подлинных.

     Наш собеседник – профессор Бостонского университета Анна Гейфман, известная своими работами по истории российского революционного движения, и в частности – знаменитой книги ThouShaltKill («Убий!») – о традиции революционного терроризма.

     Алексей Пименов: Итак, еврейские предки Ленина снова – в центре внимания. Журналисты говорят о снятии очередного табу. А как на ваш взгляд – это важно?

     Анна Гейфман: Смотря кому. Легко можно представить себе компанию антисемитов, которые прямо умирают найти еврейские корни Ленина, чтобы еще раз доказать, что это евреи сделали революцию в России. Что не только Троцкий или Свердлов, но даже Ленин – еврей!

     А.П.: Интересно, при жизни Ленина этот вопрос обсуждался – применительно к нему?

     А.Г.: Помните, у Бабеля – слова красноармейца: «За Ленина не скажу, но Троцкий есть отчаянный сын тамбовского губернатора и вступился, хотя другого звания, за трудящийся класс». Во время революции такая проблема не стояла. Точнее – стояла, но – для белых. Да и не для всех белых. Вопрос о евреях, о масонах, о немецких шпионах, разумеется, обсуждался. Но в большевистском ЦК евреев хватало и без Ленина. Но если уж говорить о Ленине – с этой точки зрения и всерьез…

     А.П.: То…

     А.Г.: …с точки зрения галахи – еврейского закона – Ленин – нееврей. Да, у него был прадед-еврей – отец отца его матери. Кстати, об этом прадеде рассказывали многое: и из общины-то его выгоняли, и всем-то он вредил. Но главное в данном случае совсем другое: по еврейскому закону его правнук евреем не был. А вот, скажем, с точки зрения Гитлера – был. То есть, с точки зрения расизма, Ленин – еврей. А с точки зрения еврейского закона – нет.

     А.П.: Но вот вопрос о еврейских дедушке и прадедушке возник и в советском контексте. О еврейских предках Ленина говорили его родственники, а затем и некоторые литераторы (Мариэтта Шагинян). И это было пресечено…

     А.Г.: Что вполне объяснимо в общем контексте государственного антисемитизма. Зачем же пачкать идола еврейской кровью? Но, повторяю, важнее всего то, Ленин евреем не был. Объективно.

     Тяжелое детство вождя

     А.Г.: Очень хорошая работа американского историка Филиппа Помпера сейчас вышла. Называется она Lenin’sBrother («Брат Ленина»). Я только что написала на нее рецензию. Помпер работал в архивах, так что все там надежно. Он описывает атмосферу, царившую в семье Ульяновых… И что же выясняется? Главная ценность в семье – достижение. Считалось, что ребенок, который чего-то не достигал, недостоин любви родителей. Детей постоянно оценивали: медали, награды… И дети это чувствовали.

     Это было невероятно тяжелое детство. Сам по себе ребенок ничего не значил. Значил что-то старший – Саша Ульянов: как обладатель золотой медали. И интересно, что когда он – уже в период своего участия в террористической группе – вынужден был продать медаль, хорошо понимал

он, какой это шок для мамы. Причем они это обсуждали, когда он уже сидел в тюрьме. Представляете: человеку грозит виселица, а он пишет маме: не огорчайся, у тебя есть еще дети, они добудут новые золотые медали... И это – перед смертью. Безумие! Есть и другие примеры. Скажем, мать не сообщила Владимиру и Александру о смерти отца: одному из них предстоял трудный экзамен по химии! Утаила смерть отца – чтобы сын экзамен не провалил.

     А.П.: А революционный мотив?

     А.Г.: Когда погиб Саша, Владимиру было семнадцать лет.

И вот он якобы говорит матери: «Мы пойдем другим путем» – помните картину? Это полный бред. Участвовать в революционном движении он начал уже после смерти Саши. Причем марксистом он стал далеко не сразу. Некоторое время экспериментировал с террором. У него была такая идея: сделать бомбу размером с грецкий орех. А марксизм пришел потом. Скорее всего, он сказал: посмотри  мама, твой любимчик Саша что-то хотел сделать, но провалился. А теперь посмотри, что сделаю я. Кстати, напомню, что Александр Ульянов был очень талантливым биологом; ему пророчили блестящее будущее. Но на этом поприще младший брат едва ли смог с ним соревноваться. Однако сама идея соревнования тут очень важна: Ленину, с его честолюбием, даже своеобразным нарциссизмом, было необходимо быть лучшим – эмоционально необходимо.

     Алгоритмы революции

     А.П.: Еще одна старая тема – как Ленин относился к национальному вопросу и, в частности, к еврейскому вопросу. В СССР те, кто пытался протестовать против антисемитизма, нередко ссылались на Ленина. А с другой стороны, я хорошо помню свое первое впечатление от его статей, направленных против Бунда: про то, что, дескать, лозунг еврейской национальной культуры – это лозунг раввинов и буржуа... И многие другие, довольно двусмысленные замечания.

     А.Г.: Ну, позиция Маркса еще интереснее – он был антисемитом, у него есть даже работа по еврейскому вопросу. Ужасно... А Ленин – он был человек идеи: он делал революцию, если в данный момент было выгодно говорить какие-то гадости про раввинов, то он и говорил. А сколько гадостей он сказал против священников? Против крестьян? У него не было никаких критериев – ни моральных, ни эмоциональных, никаких… Так и с евреями: если ему было выгодно сотрудничать с Радеком и Троцким, с Каменевым и Зиновьевым, то… антисемитом он не был совершенно. И делал все, что было надо, чтобы «получилось». А эмоциональное отношение у него было только к тому, кто с ним в делании революции, а кто – против.

     А.П.: Одномерный человек?

     А.Г.: Я бы сказала, что это нарциссизм – точнее, церебральный нарциссизм: не такой, когда человек смотрит в зеркало и говорит: «Как я прекрасен!», а интеллектуальный нарциссизм. Это значит, что он – знает, как надо, знает, что он умнее, что он делает лучше и правильнее. А тот, кто с ним не согласен, – либо дурак, либо негодяй, либо сумасшедший. Есть критерии, которые сопутствуют нарциссизму, и антисоциальность, кстати сказать, – один из сопутствующих признаков.

     А.П.: Все-таки как он видел мир?

     А.Г.: Один из главных параметров – ненависть к тому, что он видел вокруг: все было не по нем. Любопытно, что он ни с кем не дружил, почти ни с кем не был на ты. Дичайшие отношения с Крупской... Вроде любил свою мать, но унижал ее и использовал, как только мог. В общем, когда нужно было сломать – ломал, нужно было построить – строил.

     А.П.: Сломать и построить – во имя чего?

     А.Г.: А у него было представление о том, как должно быть. Повторяю, это неправда, что он стал марксистом сразу. Он много чего попробовал, включая разные варианты народничества. Но вот почему он принял марксизм, психологически понятно: Маркс описывает мир схематично, это такая псевдонаука, и она страшно удобна. Все, что угодно, в эту систему можно ввести, как в компьютер, и получить любую информацию и «верный взгляд», с точки зрения марксизма. На любой вопрос получаешь ответ через секунды…

     А.П.: На любой?

     А.Г.: Единственное, что подрывает эту систему, это невинный вопрос духовного свойства. Все, что касается мира, который нельзя потрогать, понюхать и увидеть. Маркс этот мир отрицал, а Ленин его не просто отрицал, а еще и ненавидел. Эта сторона жизни была абсолютно для него закрыта. И если возникал вопрос, грозивший эту его материалистическую лодочку немного раскачать, то он бесился и говорил, что это все поповщина.

     Религия богоборчества

     А.П.: А ведь при этом фигура Ленина стала центральным образом эдакой светской религии, вдохновившей в свое время очень многих людей.

     А.Г.: Да, и именно потому, что это была религия. Своеобразный фундаментализм. Грубо говоря, утверждали они, что то, как Бог создал мир, их не устраивает, и что они сделают лучше. И строили свой коммунистический рай. Безусловно, здесь присутствовала своего рода извращенная духовность… Неудивительно, что Блок, да и многие другие поэты, в 1917 году смотрели на революцию как на якобы духовное обновление...

     А.П.: Мы знаем, что этот мессианский порыв вдохновил многих представителей самых разных народов – и в частности, многих евреев. Объясняли это по-разному: стремлением ассимилироваться, протестом против угнетения, черты оседлости, погромов… Ваша точка зрения?

      А.Г.: Одним из первых об этом написал Бердяев… Обратив внимание на то, какой огромный процент евреев участвует в революции. И в самом деле, начиная с пятого года, когда революция стала массовой, это был безусловно процент, непропорциональный количеству евреев в России. Кто-то шел в революцию из-за погромов – скажем, кишиневского, который был просто чудовищным… Такое могло заставить горячего молодого человека возненавидеть все вокруг себя. Могло вызвать желание уничтожить систему, позволяющую подобное. Но это объясняет далеко не все, потому что люди, которые шли в революцию, не пострадали из-за погромов. Троцкий, Свердлов и вся эта компания – это вам не Тевье-молочник из местечка. Это были люди абсолютно ассимилированные.

     ...Тут важен культурный контекст. Православный человек в России прежде всего знал, что Царствие Божие не от мира сего, что оно будет построено не тут, не на этой грешной земле. А у евреев это выглядело несколько иначе. Да, идя в революцию, еврей бросал свою общину, ссорился с родителями, и они сидели по нему шиву, как по покойнику. Но все равно, в соответствии с тысячелетней еврейской традицией, главная задача еврея в этом мире – исправление мира. И модель отношения к миру не так уж сильно менялась. А слово «мессия» не так уж трудно заменить на «пролетариат». В общем, «мы наш, мы новый мир построим»...

     А.П.: Вернемся к Ленину – в сегодняшнем контексте. Тут разговоры о еврейских родственниках, продолжающийся спор о Мавзолее, и, конечно же, образ пломбированного вагона с его пассажирами, пробравшимися в Россию, чтобы устроить смуту на деньги немецкого генштаба...

     А.Г.: Я думаю, что давно пора дать хаосу «устаканиться». И наконец задуматься: отчего все так происходит – как в личной судьбе, так и в судьбе целой нации? Почему русская история такая трагическая? Не отделываться лозунгами, теориями, отмазками. А дать себе возможность просто побыть в своей истории. Заглянуть вглубь – и не творить новых кумиров. И тогда, может быть, что-то прояснится, выявятся некие новые смыслы.