Воспоминания доктора мангруппы.Подполковник медицинской службы

Дыхание Афгана.
Дыхание Афгана нас, выпускников 1981 года Томского ВМФ, коснулось перед самым выпуском, когда в его стенах мы прощались со старшим лейтенантом Волковым. Который погиб, оказывая медицинскую помощь раненому десантнику в ДРА.
Естественно  большинство из нас догадывались о том, что и нам не миновать участи оказания интернациональной помощи в ДРА. Поэтому многие мои товарищи и я в том числе, прошли соответствующую физическую, спец., парашютно-десантную подготовку еще находясь в стенах факультета. Большинство из низ попали в ВДВ, а я решил продолжить традиции пограничников нашей семьи (отца и брата) и был направлен для службы в ПВ.
В ноябре 1981 года и я получил приказ прибыть из г. Баку, где проходил службу в Бригаде сторожевых кораблей врачом ПМП,  для дальнейшего прохождения службы в КСАПО, с последующим назначением врачом РММГ, формирующейся на базе Тахта- Базарского пограничного отряда.
Прибыв в Тахта-Базар, первым делом пошел знакомиться с ВМС отряда, где начальником ВМС в тот период был капитан м/с Тарасов В.М., нач. ПМП – лейтенант м/с Малахов С.С. (мой однокашник по факультету, с которым  мы проучились 2 года, живя вместе в одной комнате), врачом ПМП сл.  В.Ф. Куликова, нач. аптеки – сл. Чумакова Г.Н. Принят был очень тепло, введен в состояние дел, а затем вместе с В.М.Тарасовым пошел представляться командованию отряда. Начальник отряда -  подполковник Лагутин А.А. тоже был недавно переведен из КЗПО и в этот период сурово, иногда очень жестко наводил порядок в подчиненном ему отряде. После знакомства  с управлением отряда, я поехал знакомиться с группой, которая формировалась на базе 2 комендатуры.
Основной костяк группы составляли офицеры, собранные с разных частей, уже приобретшие боевой опыт с 1979 г.в ДРА (Кабул, перевал  «Саланг», группа «Каскад», СБО (сводные боевые отряды) и т.д.). Только несколько офицеров: зампотех – ст. л-нт Петроченко В.И. из  КВПО, замполит – ст. л-нт Бурцев С.К. из КСАПО, командир минометного взвода – л-нт В.Евстигнеев из 2-х годичников и я врач группы из КЗПО, были необстреляны.  Личный состав набирался из солдат, прослуживших не менее года на заставе,  имеющих спортивные разряды.
Вспоминается, как принимали меня в группу офицеры: устроили фактическую проверку по специальной, физической, боевой подготовке, на моральную устойчивость. И хотя по всем показателям я ее прошел, но замечал в их глазах настороженность, они как бы спрашивали: «А как ты поведешь себя там, можно ли на тебя положиться?»
На формирование и слаженность группы был отведен месяц. Этот период был использован по максимуму: производились ежедневные тренировки в разных составах, в различное время суток, по действиям группы в целом и по подразделениям, при угрозе или фактическом нападении банд.групп на РММГ в населенных пунктах, поле, горах, на марше и наоборот при блокировании банд.групп и их уничтожении.
В конце декабря 1981 г. группа вошла на территорию ДРА, в район  населенного пункта Бала-Мургаб с целью недопущения попыток банд.групп и формирований производить вооруженное нападение на погранзаставы отряда, военные колонны и т.д. То есть мы отвечали за безопасность 100 км зоны со стороны ДРА. Одновременно проводилась большая работа по возрождению и поддержке местных органов власти и разъяснительная работа среди местного населения.
Учитывая состав группы, ее подготовленность и те надежды, которые на нас возлагали, естественно, мы выполняли свои задачи не методом выжидания, когда кто-то на кого-то нападет, а используя развед.данные и тесную связь с местным населением, производили активное выявление банд.групп с последующим их уничтожением.
Здесь окончательно группа сложилась как единый воинский коллектив. Были на практике отработаны все варианты столкновений с противником.
Вспоминаю с глубоким уважением начальника группы Волк Василия Михайловича, начальника штаба Добродеева Григория Ивановича, офицеров: Денисова Алексея,  Гранина Евгения, Киженцева Владимира, Волошина Бориса, которые с большим терпением и тактом делали из меня офицера. Первый месяц командир (Волк В.М.) постоянно держал меня при себе в БТРе, БМП, «Чайке», там, где он находился во время боевых операций, лично показывая, как необходимо действовать в боевых условиях, руководить л/с. Что очень помогло мне в последующем. Я же занимался в основном работой по специальности - оказанием помощи раненым и больным как нашей группы, так и среди местного населения, в объеме - насколько хватало медикаментов.
Однако, уже через несколько месяцев после ввода группы в ДРА офицерский состав группы уменьшился наполовину (практически общее количество офицеров  не стало  превышать 8-9 человек). Причинами были: несоответствие некоторых по моральным и деловым качествам, у кого-то были проблемы семейные, со здоровьем, кто-то пострадал за нарушение «сухого закона». Насколько это было серьезное происшествие (нарушение «сухого закона») можно судить по такому примеру. Два боевых офицера уже на следующий день после употребления завезенной из Союза водки были отправлены вертолетом в отряд, исключены из членов партии, один уволен, а другой переведен в тыловое подразделение в другой ПО.
Поэтому группе в первую очередь требовались опытные офицеры, способные предотвратить необоснованные потери среди л/с при выполнении боевой задачи. Нельзя было оставаться только врачом или зампотехом, тем более, что мы относились к руководству группы и при проведении боевой операции были старшими после командира и нач.штаба. Поэтому мы все были сначала офицерами, а уж затем при появлении раненых, повреждения техники и т.д. каждый начинал работать по основной специальности.
Для примера приведу такой случай. При передвижении группы колонной из Бала-Мургаба к новому району, где начали активно действовать бандгруппы (г. Кайсар),  мне впервые доверили быть старшим в БТР-е, где внутри находился экипаж, отделение солдат и сапер с миноразыскной собакой, а на броне – отделение Ватанпарасов (местной армии, которых мы старались постоянно брать с собой на операции). При прохождении кишлака на вид мирного, я получаю доклад от бойца, сидящего сзади на броне и отвечающего за безопасность левого фланга: «Товарищ лейтенант, по мне стреляют». Я сижу на переднем люке, вокруг отделение бойцов-ватанпарасов, они сидят спокойно (обычно при первом же выстреле их как ветром сдувало с брони). Я тоже ничего не вижу, поэтому посчитал, что ему показалось. Через мгновение этот боец уже упал вовнутрь БТР и докладывает, что он ранен. Спускаюсь вниз и действительно, снайпер, видимо опасаясь попасть в своих соплеменников на броне (в первые годы бандиты надеялись, что их соплеменники, воющие за новый порядок, одумаются и перейдут на их сторону, и отстреливали в основном нас - «неверных»),  произвел два выстрела в бойницу БТР-а, на уровне которой находились ноги этого бойца, сидящего на люке.
Два огнестрельных открытых перелома; один, выше другой ниже колена левой ноги. Тут уж я ему поверил. Начинаю оказывать медицинскую помощь раненому. Сделал все, как учили: жгут, повязка, шина, записка, обезболивание, одновременно докладываю начальнику группы и спрашиваю: "Что делать? Куда эвакуировать раненого?" Получаю ответ, что огню подверглась вся колонна, поэтому до прорыва и спасения других бойцов раненый будет находиться в БТР-е. Поэтому принимай командование экипажем и с огнем прорывайся к месту, где может безопасно подсесть вертолет. Вертолеты из отряда уже вызвали.
Принимаю решение и даю приказ своему десанту и экипажу: "Огонь из всех видов оружия на поражение, водителю БТР-а прорыв в северную сторону". И тут началось: во время одновременной стрельбы из АКС-ов, ПКС-ов, КПВТ собака начала от испуга бросаться из угла в угол, а так как раненого деть то некуда, он лежит посередине БТР-а (60-ПБ) за КПВТ, то достается в основном ему, собака скачет по его прострелянной ноге, визжит, а раненый "дурнинушкой" орет от боли. И сделать то особо нечего, не стрелять же собаку. Так продолжается около часа, периодически отвлекаюсь от ведения боя, ослабляю жгут на время, вкалываю дополнительно наркотики, а время на записке угрожающе подсказывает, что тянуть больше с отправкой нельзя. Докладываю об этом командиру и прошу поддержать огнем прорыв моего БТР-а. Тут как раз и вертолеты подлетели. Вырвался наш БТР, быстро перегрузили раненого в вертолет, а сами обратно на помощь своим товарищам.
Этот бой стал отправной точкой в моей боевой деятельности. Я понял, что промедление, перекладывание принятия решений на другого в боевой обстановке (прикрываясь тем, что я врач) недопустимо. Необходимо уметь брать на себя ответственность и добиваться выполнения задачи.
Что касается  раненого, то он был переправлен в госпиталь ПВ г. Ашхабад и позже, после поправки домой, прислал мне письмо со словами благодарности за сохраненную ногу.
Соответственно изменилось отношение ко мне всех бойцов и офицеров группы. Мне стали доверять все больше людей и боевых машин в подчинение, ходить головным в колонне, впоследствии производить «обкатку» офицеров, прибывающих к нам на стажировку. Что такое «обкатка» это отдельный разговор.
Хотя группа наша была небольшая по численности (120-150 чел), но жизнь показала, что воевать легче, если действовать, используя только десант налегке, на боевых машинах, Десантно-штурмовыми группами (ДШГ), а хоз.взод с необходимым имуществом, техникой, машинами оставлять где-то во временных базах под прикрытием части группы. Эта тактика сразу дала свои результаты. Мы приходили в район действия банд. Закапывали, обкладывали, закрывали свою технику, временные склады, оставляли для прикрытия 3-4 боевые машины  с половиной группы, а другой половиной наносили удары по банд.группам. Причем в каждый очередной выход на операцию брался личный состав из тех, кто отдыхал на временной базе. Правда, существовало наказание для провинившихся - их не брали на очередную операцию, что было хуже всего, так как этим отказывали ему в доверии, и  он делал все возможное, чтобы исправиться.
Это был период, когда редкая неделя проходила без боестолкновений. Нередко боевые выходы совершались 2-3 раза в неделю, либо приходилось проводить одну операцию в течении  2-3 недель. Месяцами не раздеваясь, не имея возможности помыться, не говоря уж о стирке белья, без сна, разве можно назвать сном коротание ночей полностью одетыми, с оружием в руках, в насквозь промерзшем БТР-е или БМП, зная, что в любой момент возможно нападение.
И в этих условиях офицеры подразделений, л/с соревновались за право идти на операцию, особенно те, кто уже имел ранения. Командиры подразделений очень ревниво относились к тому, кто брал на время операции в подчинение их л/с и боевую технику. Вынужденные периодически оставаться на базе, они должны были быть уверенными, что мы зря не подставим их людей. Так как только два человека были участниками всех проводимых операций: зам.потех. и врач группы, без которых ни один командир не пойдет на боевой выход. И это имело свои положительные стороны. Уже через короткое время мы знали практически каждого солдата, на что он способен, слаженность экипажей, готовность боевых машин. И при подготовке особо ответственных операций мы могли посоветовать командиру, кого лучше взять с собой. И здесь хочу еще раз отметить роль командира группы. Который перед каждым проведением операции, не просто в виде приказа, ставил нам задачи, как действовать,  а используя метод обсуждения, так проводил совещания, что каждый осознанно приходил к принятому решению. Соответственно каждый знал свое место в бою, и  даже при смене обстановки, изменении хода боя, ни у кого и в мыслях не было -  оспаривать приказы командира.
О роли врача в боевой группе приведу такой пример произошедший со мной в 1982 году. Начальником политотдела отряда, подполковником Чумаковым, я был вызван в отряд на заседание парткомиссии для получения кандидатской карточки КПСС. На попутном вертолете  прибыл в отряд и направился в штаб для представления, что прибыл. Навстречу начальник отряда подполковник Лагутин А.А. , в то время молодой, подтянутый, решительный, твердой рукой наводящий порядок в отряде. Он останавливается как вкопанный и говорит: "Погребицкий, а ты что тут делаешь?" Я рапортую гордо, зачем прибыл. А он взбешенно: "На завтра Москвой назначена для вашей группы  ответственная операция, а ты тут!". Разворачивается, заводит меня к себе в кабинет, звонит в Москву, просит отложить операцию на 2 дня, тут же вызывает начальника политотдела, ставит ему задачу экстренно провести заседание парткомиссии и завтра же отправить меня обратно в группу, что и было сделано.
Выходя на операции малыми силами, 50-70 человек л/с на 4-6 БТР-ах и БМП с 4 -5 офицерами, включая старшего группы (командира или начальника штаба), врача, зампотеха, естественно, каждый из офицеров отвечал за тот л/с который находится с ним в БТР-е или БМП. И часто всем нам приходилось выполнять несвойственные, как может показаться со стороны, обязанности.
Для примера приведу два случая:
Случай 1. Как обычно начали блокирование бандгруппы в одном из кишлаков. Группой из 5 боевых машин командовал нач.штаба Г.Добродеев, который оценив обстановку, разделяет группу надвое, чтобы перекрыть возможные пути отхода банды, решает нанести удар сразу с двух сторон. Мне ставит задачу обойти гору сзади кишлака и выдвинуться на господствующую высоту, поддержать огнем того, кто потребует и при необходимости (при прорыве банды) перерезать отход банды. Я в той операции находился на БМП. Все казалось обыденно, как не раз уже делалось. Я отдаю приказ механику-водителю и мы под углом в 450начинаем подниматься в гору. До вершины остается около 50 метров и вдруг БМП останавливается. Я спрашиваю у механика, в чем дело, а тот в ответ: «Гусеница слетела». Гляжу точно, справа уже нет, а слева на половину съехала. Спрашиваю, а что будет, если и вторая слетит. Он в ответ: » Что будем на катках, как на санках, до самого низа горы лететь». А у меня в БТР-е кроме экипажа отделение бойцов. Все, думаю, будет братская могила.

В это время уже разгорелся бой в кишлаке. От меня требуют поддержки, а я  думаю, кто бы меня поддержал. Принимаю решение: отправляю бойцов с сержантом на верхушку горы, с приказом окопаться и поддержать огнем товарищей. Сам начинаю советоваться с механиком, как спасти БМП (так как у нас просто так технику не списывали, как в кино показывают). Он говорит, что если снизу другим БМП подпереть, то можно попробовать натянуть гусеницы. Докладываю по рации об этом начальнику группы, оставшемуся на базе, тот направляет другую БПМ мне на помощь. Прибывшему механику- водителю ставлю задачу подпереть наш БМП. А тот как увидел угол горы и высоту, на какую надо подняться заявляет: » Что хотите, делайте, а я туда не поеду». Что тут делать? В кишлаке Г.Добродеев постоянно вызывает 110 (это был мой позывной), ты где? А я не могу реально ничего сделать. Докладываю опять начальнику группы, тот направляет другой БМП. С этим проблем уже не было. Поднялись, подперли и стали втроем гусеницы натягивать. Вот тут я вспомнил и кино «Четыре танкиста  и собака» и то, что никогда трактор не ремонтировал. Но мы это сделали, натянули гусеницы, спустили БМП, и еще успели, забрав десант, помочь своим в кишлаке.
Второй яркий случай:
Поступила нам информация, что в горном кишлаке бандиты прячут пушку, отбитую у армейцев, и мы во главе с начальником группы, направились отбивать ее. Единственно, чем отличался этот выход от других - тем, что мы взяли на обкатку прибывшее пополнение л/с (у нас было правило, что старослужащий солдат не увольнялся, пока закрепленный за ним новичок не становился достойной ему заменой). А так опять 5-6 боевых машин и человек 20-30 ватанпарасов на броне. Сначала все шло по плану: отбили пушку, отправили ее с одним БМП на базу, а сами стали преследовать остатки банд.группы, уходящей в горы на лошадях. И тут случается непредвиденное – застучал один из двигателей БТР-а при прохождении  группой глубокой лощины. Как я уже говорил, бросать технику нам не разрешали, поэтому командир принимает решение- прекратить преследование и вытаскивать сломанный БТР другим БТР-ом.
А в это время,  пока мы разворачивали БТР и цепляли его к другому, банда вернулась, обложила нас по периметру и стала расстреливать как в тире. Необходимо было занять высоты и дать возможность выдернуть из лощины БТР, так как усилий одного БТР для этого не хватало. Командир дает приказ: всем офицерам - десант в горы для занятия высот. Я дублирую приказ своему десанту под грохот пуль по броне(а он наполовину из новичков) и тут с одним из молодых происходит истерика. Он падает на землю, снимает каску с головы, вырывает яму, сует туда голову и начинает скулить. Остальные молодые замерли. И тут мне с сержантом пришлось действовать жестко, потому что времени не было объяснять молодым о том, что если они не прорвутся на высоты и не закрепятся, нас пожгут гранатометами. Старослужащие, схватив каждый своего подопечного и подгоняя его кто словами, кто прикладом, прорвались на высоту и стали отсекать бандитов. В этот момент мне пришлось прикрывать их огнем  из КПВТ, а командир с еще с одним офицером руководили  сцепкой поломанного БТР-а сразу с двумя БМП. Стоя под огнем, чтобы их видели механики- водители БМП и БТР-а,  они должны были организовать одновременное начало движения всех боевых машин для сохранения целости тросов, и они это сделали.
Мы вырвались из лощины, посадили десант и стали потихоньку отступать. Но тут нас застала ночь, передвигаться на сцепке ночью, в горах- самоубийство. Было принято решение найти подходящее место и принимать круговую оборону. Так и сделали. Но банда решила нас не отпускать, обложила по кругу и стала обстреливать. Здесь многие из нас поняли, что такое необоснованное забивание магазинов трассирующими пулями. Раньше мы широко это использовали, так как хорошо видно, куда летит пуля. Теперь это обернулось против нас. На каждый наш выстрел летел целенаправленный ответ. Стало появляться все больше раненых. А бандиты кроме того, начали кричать ватанпарасам, находящимся с нами ( у нас были бойцы-переводчики из числа таджиков, которые их хорошо понимали), что мол, мы вас не будем трогать, давайте поддержите нас огнем, стреляйте неверных. Так и прошла ночь в оказании помощи раненым (как нашим, так и ватанпарасов),  ведением боя и ожиданием, как поступят эти самые ватанпарасы. Утром прилетели вертолеты, поддержали нас огнем, забрали раненых, а мы вернулись на базу.
Оценивая, кто как поступал в каждой конкретной ситуации, как определить, кто делал свою работу, а кто нет?
Вообще, ведение войны это грязная работа, когда ясно осознаешь, что если не ты, то тебя. Для примера приведу такой эпизод из нашей «Кайсарской» жизни.
Кайсар это большой областной город. В котором до войны была югославами построена большая первоклассная больница, разрушенная полностью к нашему приходу. Вот на территории этой больницы мы и устроили временный лагерь (хоть стены, какие - то остались для прикрытия и забор). Закопали технику, прорыли ходы сообщений, замкнули по периметру и к центру. Больница располагалась в центре города, через площадь 50-70 метров уже располагался городской базар, а вокруг больницы жилые постройки, дома саманные, глинобитные стены и улицы. Днем особо нас не беспокоили, зато всю ночь из разных построек по нашему лагерю велся огонь. Приходилось всю ночь подавлять этих стрелков из группового оружия. Расслабляться было некогда, тем более мы знали, что рано или поздно будет организованное нападение на лагерь. И хотя мы и производили, как я описывал ранее, операции по уничтожению разрозненных банд, в конце апреля нами была получена информация о готовящемся нападении. По данным разведки несколько банд (общей численностью 2000 чел.) решили объединиться и в ночь на 1 мая 1982 года одним махом с нами расправиться.
Трезво оценивая количественный расклад и близость, на которую могут подобраться незаметно к лагерю бандиты, мы понимали, что наше умение воевать не поможет в этой конкретной ситуации. Времени для ожидания подкреплений уже не было. И было принято решение 30 апреля нанести упреждающий удар по бандам, сконцентрированным вокруг нас, расколоть их и попытаться рассеять. Отряд помог двумя вертолетами, куда мы посадили свой десант, для огневой поддержки с воздуха. В лагере оставили только не бронированную технику, офицеров из числа прикомандированных из ПО (Особиста, нач.физа, стоматолога), находившихся в этот момент в группе, а из л/с водителей и из хоз.взвода.
Прорыв  осуществляли сразу в трех направлениях, соответственно разделили и группу. Два основных направления возглавили командир и нач.штаба, третье доверили мне. Сначала все пошло, как и думали. Бандиты не ждали такой наглости от нас и мы, ворвавшись в их порядки, буквально косили их из всех видов оружия. Но это продолжалось не долго. Первым был подбит вертолет, который загорелся и начал падать в расположение бандитов. Бандит, который его подстрелил, оказался поблизости от нас, он от радости выскочил на глиняную крышу дома и стал бешено от радости плясать. Мы, как завороженные смотрим то на падающий вертолет, то на него. Тут я не выдержал и дал команду наводчику КПВТ срезать плясуна. Эта картина стоит у меня перед глазами до сих пор. После очереди оставшиеся ноги еще плясали, а туловища уже не было. Одновременно другой  бандит выстрелил из гранатомета по нам. Слышим удар по корпусу БТР-а и секундное ожидание всем экипажем, взрыва.  Взрыв, но в метрах 100 от нас, снаряд пошел рикошетом. Мы, глядя друг на друга, думаю подумали одно и тоже – рано, еще не судьба. Оставляю несколько человек с АГС –ом и ПКС-ом для прикрытия, а сами продолжили прорыв. Как передать ощущения от видения как идет расстрел десятков людей, как отрывает у них руки, ноги, головы при попадании из КПВТ (пули - 14,5 мм), как накрывает огнем АГС-а группу в человек 30 – 50, но у тебя в подчинении такие же десятки людей, только своих, и выбирать не приходится.
Для спасения  людей из вертолета нач.штаба на двух БТР-ах решил прорваться к месту падения вертолета. При прорыве один из БТР-ов подбили, но видимо нам везло в тот день, из-за слишком близкого расстояния, с которого был произведен выстрел, снаряд просто как болванка пробил один из двигателей и не взорвался. Совместными усилиями групп командира и нач.штаба все таки пробились к вертолету, подобрали людей и стали пробиваться назад. Я так же получил команду возвращаться на базу.
Подобрал боевые расчеты и добивая остатки бандитов вернулся в лагерь. К этому времени туда подтянулись и другие группы. Банд.группы как и планировали были рассеяны и новых попыток нападения не делали.
Осматривая раненых и оказывая им помощь меня поразил случай с бойцом из подбитого вертолета который был привязан стропами в дверях с АГС-ом. Десант,  находившийся в подбитом и загоревшимся сзади вертолете,  сразу же набился в кабину к летчикам (как они там все поместились одному богу известно) и закрыли двери. А этот боец не мог сам развязаться. Так вот на расстоянии 2-3 метров от земли он просто вырвал эти стропы и выпрыгнул на землю. Весь сильно обгоревший, но живой.
Я оказываю ему помощь, а сам думаю, зная, что такое парашютные стропы, на что еще способен человек? Погрузили раненых и прикомандированных офицеров в оставшийся вертолет и отправили в Союз. И  что вы думаете, не долетев несколько сот метров до 13 заставы, он просто упал. Оказалось, у него тоже были повреждены трубопроводы, но дополнительно ни кто не пострадал.
Это действительно был наш день. В тот день по данным разведки мы вывели из строя (ранеными и убитыми) около 800 бандитов.
Казалось, все на  сегодня, но тут местные власти подгоняют несколько грузовых машин, полностью забитых тяжело ранеными мужчинами цветущего возраста, которые, с их слов были не бандитами, а защитниками. Начинаю осматривать, ранения в основном проникающие в грудь, живот, голову, оторванные конечности, и вдруг, узнаю среди них тех, по кому вел огонь мой БТР. Вот и работай с местной властью. До этого у меня уже были подобные подозрения, когда ко мне привозили после операций раненых афганцев  для оказания помощи, и я вроде узнавал кое - кого. Но тут было уж слишком явно. Но что поделаешь – Восток дело тонкое.
Кто -то прочитав это повествование, подумает и правильно сделает: « Что ж если вы были такие крутые - то 10 лет воевали и ушли бесславно?
В том то и дело, что в любом деле должны действовать профессионалы, и особенно воевать. Не все были такие, как мы.
Не буду  описывать, как действовали армейцы, ВДВ (по их реляциям с поля боя о количестве убитых бандитов, уже через несколько лет было выбито все население Афганистана). Возьму для примера другие подразделения наших ПВ, хотя бы ту же ММГ из Северо-Западного пограничного округа, в три раза большую нас по численности, полностью укомплектованную, от оружия до дров, в том округе, которую мы, приняв с эшелонов, ввели в г. Калый-Нау. Задачей ММГ было зарыться в землю капитально, на годы, и пугать своим видом и стрельбой по ночам окружающее население. Так как ни одного боевого офицера у них не было, и ни одной самостоятельной операции им не могли доверить, то нам поручили по одному их подразделению брать на «обкатку». Первая же порученная им задача – сопроводить к нам колонну с боеприпасами, была провалена. Потеряли несколько человек, возникла паника, и нам пришлось ввязаться в бой, отбивать и руководить их бойцами, так как их руководство было демарализованно.
Тут поступает нам приказ - разделить группу на несколько частей и вертолетами высадиться на горных тропах для перекрытия путей отступления банд.группам, которых будут гнать на нас армейцы. Кто то может помнит чистку Зеленой долины 1982г.- совместная операция армейцев, ВДВ и ПВ. Для того, чтобы наш временный лагерь в г. Кайсаре не заминировали, было поручено на период отсутствия нашей группы, посадить туда несколько подразделений из Калый-Науской группы. Каково же было мое удивление, когда по прилету обратно в г.Кайсар и проверке имущества, я не обнаружил ни носилок, ни медикаментов. Выяснилось, что за этот период они успели потерять 12 человек, причем, не выходя на открытые операции.
Или действия такой же группы из Керкинского отряда. Когда при переходе в г. Кайсар, для замены нас (мы уходили для выполнения спец.операции,  Следующая