"Я - бисексуалка, и я против лгбт-движения". Признание журналистки.

 
Анастасия Миронова
Журналист "Эхо Петербурга"

Я — бисексуалка. Это первое. Моя ориентация меня очень расстраивает — это второе. Свою бисексуальность я воспринимаю как однозначную перверсию. Извращение. И я не чувствую себя вправе требовать для реализации своих наклонностей какой-либо легализации. Меня расстраивает гей-движение, потому что в нем я вижу нарушение прав гораздо более представительной группы тех, кто хочет жить в традиционном обществе, кто желает воспитывать детей вне открытых гомосексуальных связей.

Третий важный момент: таких, как я, много. Я бы даже сказала, что не знаю ни одного лично знакомого мне гея или бисексуала, кто бы активно поддерживал радужное движение. Все те, с кем мне удавалось обсудить этот вопрос, воспринимают ситуацию с правами геев ровно так: есть запрос на право быть не убитым за однополую любовь. Все! Других прав они не требуют.

Мои немногочисленные знакомые гомосексуалисты (я не контактирую ни с какими сообществами «по интересам»), как и я, не считают себя вправе требовать легализации своего положения. Они уважают своих сограждан. Неприязнь к гомосексуализму у человека — на уровне рефлекторного отторжения. Никакие парады, никакая пропаганда не заставят человека экстренно сменить природное отвращение к геям. Государственная машина может лишь заставить людей мириться со своим отвращением, душить его. Не более. Я не вижу за собой права обрекать кого-то на жизнь в отвращении.

Скажу так. Когда-то я была религиозным человеком, готовилась к воцерковлению. Что-то меня сбило, некоторое время я жила крайне свободно и очень несдержанно, однако я все же считаю себя православной. Сейчас всячески сдерживаю свою сексуальность, я хочу жить традиционным укладом и вижу в этом некоторое успокоение, потому что я ощущаю тяжелую греховность однополых связей. Но даже когда я позволяла себе встречаться с женщинами, у меня не было с этим никаких проблем. Общество наше достаточно толерантно к геям, поверьте. В провинции у меня были коллеги — открытые геи или бисексуалы. Были коллеги, живущие в длительном однополом союзе. Я не видела, чтобы они хоть как-то подвергались дискриминации по признаку ориентации. Все потому, что они не считали нужным публично показывать однополую связь.

У меня, кстати, с моей ориентацией никогда не было проблем. И не было проблем признаваться в ней. Если меня спрашивали, я честно отвечала. Демонстрировать свои сексуальные отношения без спроса я не считаю нужным.

Это — важнейший момент терпимости общества к геям. Я уже большая девочка и доросла до того, чтобы понять, что и с мужчинами афишировать связи — дурной тон. В этом деле разницы между геями и гетеросексуалами нет. У окружающих есть право не видеть чужую сексуальную жизнь. И я скажу ответственно: пока геи не демонстрируют свои связи открыто, проблем у них почти не возникает, даже если всем вокруг об их ориентации известно.

Я не знаю, кто выходит на парады с радужными флагами. Я вижу, что среди них есть немало гетеросексуалов. По какому праву они выходят защищать и меня, не понимаю. У меня есть твердые догадки о том, что ряд лидеров ЛГБТ-движения работает на политический режим, который поступательно прорисовывает портрет внутреннего врага: были враги педофилы, затем добавились «белоленточники» и геи. Ответственно заявляю: среди гей-активистов не может не быть пособников Кремля, потому как они проводят слишком явную работу по усилению в народе вражды, выводят людей на улицы, тем самым толкая их в топку мракобесия. Если печурку не топить, огонь ненависти затихнет. Если кричащие геи с улицы пропадут, врага забудут.

Я написала, что хочу для себя одного лишь права: не быть убитой за свою ориентацию. Еще я хочу права отвечать на вопрос об ориентации честно. Но как это сделать без борьбы за права, я не знаю. У меня есть подозрения, что люди издревле были достаточно терпимы к геям. Ровно в той мере, в какой геи уважали права традиционалистов. Ожесточенность против геев вспыхивала лишь после государственной кампанейщины.

Мне кажется, любой выход геев на улицу, даже всего лишь с такими требованиями, как у меня, озлобит общество. Гей, поднявший радужный флаг, в нашей стране играет на стороне государства, потому как сразу становится мишенью для контрпропаганды. Я уверена: если не горланить на улице, не требовать парадов, то терпимость к геям вернется. Люди живут на Земле тысячи лет. Они уже знают, что есть среди них малая доля «ненормальных». И уживаются. Врагами эти «ненормальные» становились всегда лишь с подачи власти. Мой путь борьбы за безопасность: признать свою ненормальность, не ущемлять чужих прав и не лезть на рожон. Только так.

И я, разумеется, резко против гомосексуальных браков. Возможно, я — из тех гражданских инфузорий, у которых чувство свободы изначально притуплено. Возможно... но я не вижу права насильно отбивать у людей отвращение к гомосексуализму. Безусловно, если плюнуть на мнение большинства, если разрешить однополые браки и сажать за оскорбление геев, то люди быстро научатся терпеть открытых геев. И детей в однополые семьи отдавать научатся. Но какой ценой? Я не столь нагла, чтобы требовать от десятков миллионов своих сограждан платить за меня такую цену.

В разрешении гомосексуальных браков есть и другая опасность. Многие годы я стараюсь сторонне наблюдать за гей-сообществами. Я примерно знаю, чем и как живет «тематическая» тусовка, я изучала внимательно сайты гей-общения и знакомств. И я убедилась в одном факте, который ЛГБТ-активисты упорно называют пропагандой. Факт такой: для многих молодых людей с пустой или неблагополучной жизнью возможность объединяться по «сексуальным» интересам становится единственным способом социализироваться. Такие тусовки часто напоминают именно клуб по интересам, куда принимают страдающих от максимализма подростков, переростков-неудачников и т.п. Человек одинокий нередко начинает строить свою жизнь вокруг той стороны своей сексуальной жизни, которая могла быть легкой наклонностью или же — следствием неразборчивости. Социальный импульс заставляет человека совершать подмену понятий. Это — как во многих протестантских церквях, куда прихожане порой приходят не к Богу, а к людям, крепкой общине. Они пьют чай, беседуют, поют песни, помогают друг другу, вызволяют падших. О Боге в этих церквях говорят мало.

Так и, простите за сравнение, в гей-сообществах. Можете засмеять меня, однако я понимаю, что такое гей-пропаганда. Это и есть случаи, когда сексуальность становится билетом на вход в клуб по интересам. И, уж поверьте мне, почти 30-летней тетке с богатым прошлым, что соблазнить можно и человека натуральной ориентации. Если он при этом будет одинок, то легко поступится своей природой, чтобы быть включенным в дружественное сообщество. Знаете, в Петербурге есть куча гей-проектов. Радужные клубы, радужные кафе, радужные спортзалы, радужное агентство недвижимости (по факту, обычное, только денег берет много), и даже запускается радужный почтовый сервис. К сожалению моему, потребителями таких товаров становятся, преимущественно, люди неустроенные, люди, которым нужно уцепиться за какую-нибудь атрибутику. Сходите ради следственного эксперимента на концерт Сургановой — вы все поймете.

Для подростков, для людей слабых, неудачливых, некрасивых сексуальная ориентация легко становится атрибутом, который позволяет выбраться из волчьей норы на люди. То есть, пропаганда гомосексуализма все же возможна. Но вряд ли это плохо.Быть геем не плохо — плохо быть навязчивым геем.

Не навязывайте себя обществу. Секс не лежит даже в вопросах нравственности. И отношение к сексуальным перверсиям — не то явление, которое можно сменить даже за несколько поколений. Помните, сколько времени потребовалось для перехода к патриархату? А — к промискуитету? А долго ли общество борется с храмовой проституцией? Нужны тысячелетия. За два-три поколения вы можете лишь заставить общество терпеть вас, не теряя к вам отвращения.

Ключевое слово в моем обращении — право. По какому, спрашиваю я, праву, мизерное меньшинство желает заставить большинство жить в постоянно подавляемом отвращении? Нет у вас такого права.

Я все сказала. Если у каких-то бой-активистов радужной цепи возникнуть соблазны назвать меня кликушей или вруньей, мою биографию легко можно будет проверить: всю свою сознательную жизнь я живу при интернете.