Главная (Newsland) Политика Без антисемитизма и юдофилии 28.

30.04.2013 04:00

Без антисемитизма и юдофилии 28.

{Кожинов В.В. Россия. Век XX (1901-1939) Часть вторая. (1917 – 1939)

Глава 10. Загадка 1937 года.}

2) Драма «самоуничтожения».

<…>

В сочинениях о 1930-х годах безусловно господствует точка зрения, согласно которой в этом терроре повинны вполне определенные — "сталинистские" — силы, непримиримо относившиеся к любому инакомыслию, а объектом репрессий были-де, в основном, более или менее "умеренные" и, в какой-то мере, "либеральные" деятели, которые якобы полагали, что и самые острые конфликты следует решать в ходе дискуссий, а не на путях насилия. Но подобный взгляд никак не выдерживает сопоставления с реальностью.

Судите сами. Одна из наиболее ярких, или даже самая яркая фигура, противопоставляемая ныне "сталинистам", — Мартемьян Рютин, большевик с 1914 года, активнейший участник гражданской войны в Сибири и подавления Кронштадтского мятежа 1921 года, в 1925 году ставший секретарем Краснопресненского райкома ВКП(б) в Москве. В 1928 году он вместе с рядом других московских партийных руководителей вступил в конфликт со Сталиным, а позднее, в 1932 году, организовал антисталинский "Союз марксистов-ленинцев" и подготовил его пространную "платформу" под названием "Сталин и кризис пролетарской диктатуры"; она была впервые опубликована в 1990 году. В послесловии к этой публикации, эмоционально озаглавленном "Потрясающий документ эпохи сталинизма", утверждалось: "Платформа Рютина явилась обвинительным заключением и приговором Сталину и сталинщине — за измену марксизму и ленинизму, идеалам Октябрьской революции, за созданную в стране обстановку морального, политического и физического террора". Рютин "гневно заклеймил развязанный Сталиным террор против инакомыслящих, насаждаемое Сталиным "единомыслие" в партии"[78].

Но автор цитируемого текста, Н.Маслин, либо не знал, либо умолчал о том, что ранее именно Рюппт сыграл поистине выдающуюся роль как раз в деле создания в партии "обстановки морального, психологического и физического террора" против "инакомыслящих".

По случаю 10-й годовщины революции, 7 ноября 1927 года, оппозиция во главе с Троцким, Зиновьевым и Каменевым провела, как известно, демонстрацию, выражавшую несогласие с линией Политбюро (из которого эти "вожди" были выведены в 1926-м). И вот каков своего рода пик событий 7 ноября в Москве: "Острый инцидент произошел во время прохождения колонны демонстрантов (оппозиционных. — В.К.)... Около 11 часов на балкон Дома Советов... выходивший на у гол улиц Охотный ряд и Тверская, поднялись член ЦК ВКП(б) и ЦИКа Смилга, исключенные к тому времени из партии Преображенский (член РСДРП с 1903 года, был кандидатом в члены ЦК. — В.К.), Мрачковский (член РСДРП с 1905-го, крупный военачальник. — В.К.) и другие. Они обратились к манифестантам с речами. На балконе висел лозунг "Назад к Ленину!" Из колонны слышалось "ура"..." Но тут "на автомобилях прибыли секретарь Краснопресненского райкома Рютин (да, тот самый, который в начале 1930 годов доставит столько неприятностей Сталину из-за своего несогласия с его диктатурой)... и другие члены МК (Московского комитета ВКП(б). — В. К.)... в Смилгу и Преображенского полетели картошка, палки... За "артподготовкой" начались "военные действия"... Атаковавшие пошли на штурм квартиры. Первыми в подъезд ворвались Рютин, Вознесенский и Минайчев (члены МК. — В.К.). Дверь взломали... Смилгу и Преображенского... начали избивать. Досталось Альскому, Гинзбургу, Мдивани, Малюте, Юшкину (деятели оппозиции. — В.К). Изрядно помятых, их заперли в комнате и к дверям приставили караул"[79].

Позднее, в 1932 году, Троцкий свидетельствовал, что "Рютин... руководил в столице борьбой против левой оппозиции, очищая все углы и закоулки от "троцкизма"... никто не мог похвалиться такими успехами в насаждении сталинского режима, как Угланов (1-й секретарь Московского комитета ВКП(б) — В.К.) и Рютин"[80] (определение "сталинский" Троцкий дал, так сказать, задним числом:

Рютин был убежден, что он насаждает истинно большевистский, а не "сталинский" режим). И надо прямо сказать, что описанные действия Рютина явились настоящей исторической вехой, поворотным пунктом в практике борьбы против "инакомыслия" в партии. За свой "подвиг" секретарь всего-навсего райкома Рютин через месяц, на XV съезде, был введен в качестве кандидата в состав ЦК ВКП(б), а еще через месяц недавний влиятельнейший член Политбюро Троцкий был отправлен ОГПУ в ссылку, что опять-таки представляло собой принципиальный поворот в борьбе с "инакомыслием" в партии.

Итак, едва ли хоть сколько-нибудь уместно видеть в Рютине поборника "демократии". И, кстати сказать, его истинная суть достаточно ясно выразилась в той самой составленной им в 1932 году "Платформе", где он, в частности, так разоблачал находившихся у власти лиц: "Гринько (нарком финансов. — В. К.), Н.Н. Попов (влиятельный член редколлегии "Правды". — В.К.) — бывшие меньшевики... Межлаук—зам. пред. ВСНХ, бывший кадет, потом меньшевик, Серебровский—зам. пред. Наркомтяжа, бывший верный слуга капиталистов (имелась в виду его дореволюционная служба в качестве инженера на частных предприятиях. — В.К.), Киров — член Политбюро, бывший кадет... Все это, можно сказать, столпы сталинского режима. И все они представляют из себя законченный тип оппортунистов"[81].

Названные люди — кроме убитого в 1934 году Кирова — были репрессированы в 1937—1938 годах — и не без точно таких же, как рютинские, "обвинений"!.. И даже в восторженном нынешнем послесловии к публикации "Платформы" все же пришлось оговорить, что, "осуждая Сталина за нетерпимость, Рютин и сам был не чужд подобных взглядов" (там же, с. 446).

Словом, можно так или иначе противопоставлять "сталинистам" Мартемьяна Рютина и его сторонников с точки зрения политэкономических программ, но едва ли уместно считать последних более "либеральными" и "демократическими". В конце концов даже на часто публикуемой теперь фотографии Мартемьяна Никитича явлен типичнейший облик непримиримого фанатика... И именно такого типа и склада деятели "творили историю" в тот период,—что и породило с неизбежностью "1937-й"...

Во многих сочинениях заходит речь об "антисталинских" выступлениях тех или иных высокопоставленных деятелей 1930-х годов, пытавшихся, мол, спасти своих собратьев по партии от уничтожения. Но при изучении достоверных источников подобные сведения, как правило, оказываются легендами. Вот, например, вдова Бухарина написала в своих мемуарах "Незабываемое": "...о мужественном поведении И.Э.Якира, входившего в комиссию по решению судьбы Бухарина и Рыкова и воздержавшегося при голосовании (на февральско-мартовском Пленуме 1937 года. — В. К.), я узнала от жен Якира, Уборевича (Иерониму Петровичу сообщил об этом сам Якир), наконец, то же говорила мне жена Чудова"[82].

Однако почти одновременно с выходом книги А.М. Бухариной (в 1989 г.) были опубликованы документальные сведения об этом самом голосовании членов комиссии по решению судьбы Бухарина. На голосование были поставлены два "предложения": "судить с применением высшей меры наказания — расстрела" (Ежов) и "судить без применения расстрела" (Постышев). Воздержался от голосования только один — самый осторожный и потому, вероятно, "вечный" Микоян (недаром он бессменно пробыл в составе ЦК долее, чем кто-либо—54 года, — с 1922 по 1976-й!). Против расстрела были также "уцелевшие", умершие своей смертью Литвинов, Петровский и даже считающийся особо злодейским Шкирятов. А среди тех, кто проголосовали за расстрел — репрессированные вскоре Косарев и—вопреки легенде! — Иона Якир...

Впрочем, все обстояло даже прискорбнее, ибо позже было внесено еще одно предложение (Сталин) — доследовать дело Бухарина, а потом уже решить вопрос о суде, за что и проголосовало большинство (и суд состоялся только через год, в марте 1938-го), но Якир еще раз проголосовал за незамедлительный суд и расстрел[83]!..

Характерно, что в крайне легковесном сочинении о Сталине высокопоставленного армейского партаппаратчика Волкогонова, который раньше других сумел получить доступ к обсуждаемым (ранее строго засекреченным) документам, с огорчением констатируется: "...из истории не выбросишь и того, что Косарев и Якир, ближайшие жертвы беззакония, проголосовали за... расстрел" (там же, с. 213). Волкогонов явно не был способен осознать, что не дожидавшееся какого-либо разбирательства "решение" Якира и Косарева как раз и представляло собой самый вопиющий образец беззакония! И объяснялось их "решение" тем, что они наиболее были проникнуты "революционной" нетерпимостью.

Самая, пожалуй, тяжкая, даже чудовищная "особенность" ситуации 1937 года — смертельное столкновение не различных и чуждых друг другу людей, а, напротив, людей самых близких, подчас даже в прямом смысле слова "родных". Перед нами, в сущности, самоуничтожение, самопожирание...

Поскольку тогда гибли не только "жертвы", но и их "палачи", сами становившиеся в свою очередь "жертвами", до нас дошло не столь много полноценных сведений о совершавшемся, — к тому же, о чем уже говорилось, "уцелевшие" нередко проявляли в своих воспоминаниях странную "забывчивость" в отношении неприятных для них фактов. Тем не менее достаточно выразительные свидетельства все-таки дошли до нас.

В 1920—1930 годах на политической сцене действовал своего рода "клан" (один из множества подобных же) — ряд родственников и свойственников одного из наиглавнейших "вождей" —Я.М.Свердлова. В свое время (еще в середине XIX века) сестра его деда, Сруля Свердлова вышла замуж за Фишеля Иегуду, и ее внук Ханох-Енох стал в 1934 году главой НКВД Генрихом Ягодой; он являлся, следовательно, троюродным братом Янкеля (Якова) Свердлова. Как бы подкрепляя семейную связь, Ягода вступил в брак с племянницей Я.М.Свердлова Идой—дочерью старшей сестры последнего Сары (Софьи) Свердловой и богатого купца Лейбы (Леонида) Авербаха. А брат Иды, Леопольд Авербах (то есть также племянник Свердлова и двоюродный племянник и, одновременно, шурин — брат жены — Ягоды), стал главой "пролетарских писателей". Высокие посты занимал и младший брат Свердлова, Вениамин.

В 1937—1938 годах все перечисленные родственники Свердлова были репрессированы. Но "уцелел" (можно сказать — "чудом") его родившийся в 1911 году сын Андрей, который с начала 1930-х годов служил в ОПТУ-НКВД, достиг там звания полковника, в 1951 году арестовывался по обвинению в "сионистском заговоре" (о чем речь пойдет впоследствии), но вскоре был освобожден и умер своей смертью в 1970-х годах.

И вот молодая (третья) жена Бухарина (с 1934 года) Анна Ларина (Лурье; родилась в 1914 году), арестованная в качестве "ЧСИР" (член семьи изменника родины), рассказывает, как ее ввели для допроса в кабинет на Лубянке:

"—Познакомьтесь, Анна Михайловна, это ваш следователь. — Как следователь! Это же Андрей Свердлов! — в полном недоумении воскликнула я...

Я его знала с раннего детства. Мы вместе играли, бегали по Кремлю... отдыхали в Крыму... Андрей не раз приезжал ко мне в Мухолатку из соседнего Фороса (того самого, где через полвека обоснуется Горбачев... — В.К.). Это было еще до его женитьбы и моего замужества. Мы вместе гуляли, ходили в горы, плавали в море" (естественно усмотреть здесь намек на начинавшийся "роман" юной пары и вероятное будущее замужество). И далее о "встрече" с Андреем в 1938 году на Лубянке: "Я была возмущена до крайности, был даже порыв дать ему пощечину, но я подавила в себе это искушение. (Хотела — потому, что он был свой, и не смогла по той же причине...)"[84].

Последнее признание весьма содержательно; оно открывает смысл поистине душераздирающей драмы, которую пережили многие люди в 1937 году... Анна Бухарина все же, согласно ее рассказу, "наказала" допрашивавшего ее сына Свердлова: "Передала привет от тетки Андрея — сестры Якова Михайловича — Софьи Михайловны, с которой побывала в Томском лагере; привет от двоюродной сестры Андрея — жены Ягоды (к тому времени уже расстрелянной. — В.К.)... Наконец, передала привет от племянника Андрея (сына Ягоды — также Генриха-Гарика. — В. К.), рассказала и о трагических письмах Гарика бабушке (Софье Свердловой-Авербах. —В.К.) из детского дома в лагерь". И далее: "...одна из сестер моей матери... прошла тот же адов путь, что и я... она рассказала мне, что следователем ее был Андрей Свердлов. Он обращался с ней грубо, грозил избить, махал нагайкой перед ее носом" (там же, с. 240—241).

Поскольку А.Свердлов был одним из не столь уж многих уцелевитх следователей НКВД 1930-х годов, о нем пожелала рассказать впоследствии не одна из его уцелевших "жертв" — например, дочь видного репрессированного деятеля Я.С.Ганецкого-Фюрстенберга, который, в частности, был в свое время "посредником" между Лениным и небезызвестным Гельфандом-Парвусом: "Когда... Ханна Ганецкая увидела, что в комнату для допроса вошел Андрей Свердлов, она бросилась к нему с возгласом: "Адик!" — "Какой я тебе Адик, сволочь!" — закричал на нее Свердлов..."[85]

Вел А.Свердлов следствие и по "делу" дочери виднейшего большевистского деятеля Гусева-Драбкина, которая "являлась в 1918— 1919 годах личной секретаршей Я.М.Свердлова. За несколько часов до смерти Якова Михайловича она увела в свою квартиру его детей, Андрея (ему было тогда 8 лет. — В.К.) и Веру... Андрей Свердлов знал, что Елизавета Драбкина, которую он когда-то звал "тетей Лизой", не совершала преступлений. Тем не менее он добивался от нее "признаний" и "раскаяния". Он был груб, кричал, хотя, по крайней мере, и не применял к Драбкиной пыток" (там же, с.

423).

Можно предположить, что в чьих-либо глазах фигура А. Свердлова, чинившего жестокие допросы столь близких ему людей, предстает как нечто уникальное, из ряда вон выходящее. В действительности все здесь типично и просто обычно для тех времен. Напомню искренний рассказ Р.Д. Орловой-Либерзон о том, как даже на вопрос своего отца об отношении к его вероятному аресту она ответила: "Я буду считать, что тебя арестовали правильно".

Обилие сведений именно об А.Свердлове объясняется, как уже отмечено, тем, что он, в отличие от подавляющего большинства "энкаведистов", уцелел и впоследствии, в 1950—1960-х годах, стал "научным сотрудником" Института марксизма-ленинизма, защитил диссертацию, публиковал (правда, под псевдонимами) разные сочинения и т.п. Потому его выжившие жертвы особенно стремились рассказать об его мрачном прошлом. Может вызвать недоумение тот факт, что все четыре "жертвы" А.Свердлова, о которых шла речь, — женщины. Но и это имеет свое естественное объяснение: из его жертв уцелели (и потому смогли поделиться воспоминаниями) именно женщины, которых гораздо реже приговаривали к расстрелу, нежели мужчин.

Наконец, опять-таки тот же "щекотливый" вопрос: почему все упомянутые лица — евреи? Во многих сочинениях это "объясняют" якобы "антисемитской" направленностью террора того времени. Например, в объемистой книге Виталия Рапопорта и Юрия Алексеева с многозначительной иронией говорится о процессе "Антисоветского объединенного троцкистско- зиновьевского центра": "На скамье подсудимых Зиновьев, Каменев, Евдокимов, И.Н.Смирнов и 12 других. (По Сталинской Конституции все национальности нашей страны полностью равноправны. Поэтому в списке подсудимых 9 еврейских фамилий + Зиновьев (Радомысльский) и Каменев (Розенфельд), 1 армянская, 1 польская и 3 русских)"[86].

Звучит это вроде бы внушительно, но только для тех, кто не знают или же "забыли" состав "команды" НКВД, подготовившей сей громкий процесс: Ягода, Агранов (Сорензон). Марк (Меир) Гай, Александр (Шахне) Шанин, Иосиф Островский, Абрам Слуцкий, Борис Берман, Самуил Черток, Георгий Молчанов, —то есть 9 евреев и всего только один(!) русский (Молчанов)... Непосредственный свидетель их "работы" энкаведист А.Орлов-Фельдбин, подробно рассказывая о ней в своих мемуарах, отметил, что "следствие приняло характер почти семейного дела", и бывший зав, секретариатом Зиновьева Пикель в ходе допросов "называл сидящих перед ним энкаведистов по имени: "Марк, Шура, Иося"..."[87]

Могут возразить, что в конечном-то счете Пикель (как и остальные 15 "обвиняемых") был расстрелян; но не следует забывать, что и Марк, Шура, Иося (то есть Гай, Шанин и Островский), и все прочие энкаведисты также были расстреляны или же покончили жизнь самоубийством (как знаменитый тогда следователь-садист Черток)". Их места весной-летом 1937 года заняли новые "выдвиженцы" — Израиль Леплевский, Бельский (Левин), Дагин, Литвин, Шапиро и т.д.

Выше уже цитировались верные суждения Давида Самойлова о том, что после революции в центр страны "хлынули многочисленные жители украинско- белорусского местечка... с чуть усвоенными идеями, с путаницей в мозгах, с национальной привычкой к догматизму..." Из них "вырабатывались многочисленные отряды... функционеров, ожесточенных, одуренных властью".

В последнее время публикуются — хотя и весьма скупо — документированные сведения, характеризующие состояние дел в ОГПУ-НКВД, во многом созданное именно этими "ожесточенными, одуренными властью" лицами. Вот два авторитетных ответа на острые вопросы читателей, опубликованные в популярной газете "Аргументы и факты" в 1993 году:

"Правда ли, что широко применявшаяся немцами во время второй мировой войны "душегубка" является советским изобретением?" И.Рейнгольд, Иркутск.

На вопрос отвечает подполковник Главного Управления охраны РФ А.Олигов: - - Действительно, отцом "душегубки" — специально оборудованного фургона типа "Хлеб" с выведенной в кузов выхлопной трубой — был начальник административно-хозяйственного отдела Управления НКВД по Москве и Московской области И.Д.Берг. По своему прямому назначению — для уничтожения людей — "душегубка" была впервые применена в 1936 году. В 1939 году Берга расстреляли" ("АИФ", 1993, № 17, с. 12).

И другой вопрос — ответ: "Известно ли, кто был самым жестоким палачом в истории КГБ?" Л.Верейская, Санкт-Петербург.

На этот вопрос наш корреспондент И.Стояновская попросила ответить начальника ООС Управления МБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Е.Лукина.— В чекистской среде им считают Софью Оскаровну Гертнер, в 1930—1938гг. работавшую следователем Ленинградского управления НКВД и имевшую среди коллег и заключенных ГУЛАГа кличку "Сонька Золотая Ножка". Первым наставником "Соньки" был Яков Меклер, ленинградский чекист, за особо зверские методы допроса получивший кличку "Мясник". Гертнер изобрела свой метод пытки: привязывала допрашиваемого за руки и за ноги к столу и со всего размаха била несколько раз туфелькой по "мужскому достоинству"... Берия, придя к руководству НКВД, приказал заключить "Соньку Золотую Ножку" под стражу. "Уж слишком известна". Умерла Гертнер в Ленинграде в 1982 году в возрасте 78 лет" ("АИФ", 1993,№ 19, с. 12).

Конечно, это только отдельные примеры; таких монстров в НКВД имелось тогда множество, и они внесли свой кошмарный вклада его "деятельность"...

До 1937 года они беспощадно расправлялись с "чужими", но в конце концов дело дошло до жестокой расправы в своей собственной среде, вплоть до родственников... Казалось бы, этому должна была препятствовать тысячелетняя (сложившаяся в "рассеянии") мощная традиция еврейской сплоченности и взаимовыручки, однако традиция эта действовала в условиях, когда евреи так или иначе противостояли "чужой" для них власти; когда же они сами в громадной степени стали властью, извечный "иммунитет" начал утрачиваться... Напомню, что прозорливый Василий Розанов в 1917 году в своем "Апокалипсисе нашего времени" предостерегал евреев от обретения власти, утверждая, что "их место" (политическое) — "у подножия держав".

Изложенные только что факты 1937 года (а подобные факты были тогда поистине бесчисленными) раскрывают прямо-таки душераздирающую ситуацию, предельное нервное напряжение ("Какой я тебе Адик, сволочь!" — а ведь он в самом деле был почти родным Адиком...). Как уже сказано, на политической сцене подвизались евреи, которые, не войдя в русскую жизнь (Иные даже плохо говорили по-русски; так, у комиссара ГБ 3-го ранга (т.е. генерал-лейтенанта) Б.Бермана "любимым изречением было: "Нужно арестоват и взят сюда"... " (см.: Ковалев Валентин. Два сталинских наркома.— М.. 1995, с. 147)), вместе с тем "ушли" из своей национальной жизни, хотя и могли вдруг обратиться к ней в момент потрясения, — особенно на пороге смерти. А. Орлов-Фельдбин рассказал о дикой сценке: "20 декабря 1936 года, в годовщину основания ВЧК-ОГПУ-НКВД Сталин устроил для руководителей этого ведомства небольшой банкет... Когда присутствовавшие основательно выпили, Паукер (комиссар ГБ 2-го ранга, т.е. генерал-полковник. — В.К.)... поддерживаемый под руки двумя коллегами... изображал Зиновьева, которого ведут в подвал расстреливать (это было ранее, 25 августа 1936 года. — В.К.). Паукер... простер руки к потолку и закричал: "Услышь меня, Израиль, наш Бог есть Бог единый!"..."[88]

Не исключено, что, когда 14 августа 1937 года повели на расстрел самого Паукера, и он кричал нечто подобное (ведь и сам рассказавший о Зиновьеве и Паукере резидент НКВД в Испании Орлов-Фельдбин, бежавший в июле 1938 года в США, уже в сентябре этого года посетил там синагогу...)[89]

И вполне естественно усматривать особенный— и существенный—смысл в том, что накануне 1937 года главой "органов" был (впервые!) назначен русский, Ежов, хотя 1-м "замом" остался Агранов (к тому же получивший теперь и должность начальника Главного Управления Госбезопасности), а другими "замами" — М.Берман и Бельский-Левин, — не говоря уже о 7 (из 10) начальниках отделов Главного управления Госбезопасности. Ежов полновластно управлял НКВД менее двух лет; летом 1938 года (по другим сведениям, даже ранее, уже в апреле) к нему был приставлен Берия, тут же начавший перехватывать управление в свои руки (хотя официально Ежов был заменен Берией на посту наркома позднее, в ноябре). Но Ежов "успел" уничтожить множество главных деятелей НКВД—таких, как Ягода, Агранов, Паукер, Слуцкий, Шанин, Бокий, Островский, Гай и т.д., которым, вероятно, очень нелегко было бы уничтожать друг друга (или даже, пожалуй, брат брата...). Ежов выступал как своего рода беспристрастный арбитр...

Уже говорилось, что широко распространены попытки толковать 1937-й год как "антисемитскую" акцию, и это вроде бы подтверждается очень большим количеством погибших тогда руководителей-евреев. В действительности обилие евреев среди жертв 1937 года обусловлено их обилием в том верхушечном слое общества, который тогда "заменялся". И только заведомо тенденциозный взгляд может усмотреть в репрессиях 1930-х годов противоеврейскую направленность (она в самом деле имела место, но намного позднее, в конце 1940-х годов, — о чем еще будет речь). Во-первых, совершенно ясно, что многие евреи играли громадную роль в репрессиях 1937 года; во-вторых, репрессируемые руководящие деятели еврейского происхождения нередко тут же "заменялись" такими же, что опрокидывает версию об "антисемитизме". Так, пост начальника Политуправления РККА и зам. наркома обороны еврея Гамарника, покончившего с собой 31 мая 1937 года в предвидении неизбежного скорого ареста, занял бывший член национальной еврейской партии "Рабочие Сиона" — Мехлис; пост репрессированного наркома оборонной промышленности Рухимовича — еврей же Ванников, на место арестованного начальника Спецотдела ГУГБ НКВД Бокия пришел Шапиро и т.п.

Но еще показательнее, конечно, сведения о национальном составе ЦК ВКП(б) в целом. В 1934 году из 71 члена ЦК 12 были еврейского происхождения; к 1939 году (когда на XVIII съезде избирался новый ЦК) 9 из этих 12 подверглись репрессиям, а 3 вошли в новый состав. Но помимо них в этот новый состав (также из 71 члена) были введены 9 человек еврейского происхождения. Таким образом, в 1939 году, после якобы противоеврейских репрессий, в ЦК по- прежнему (как и в 1934 году) каждый шестой из его членов был евреем (это "представительство" в ЦК, между прочим, более чем в десять раз превышало долю евреев в населении страны...)

Тем не менее во многих нынешних сочинениях как о само собой разумеющемся говорится об "антисемитской" направленности террора, разразившегося между 1934 и 1939 годами. Так, автор, считающийся знатоком истории Наркомата иностранных дел, Зиновий Шейнис, утверждает, что к концу 1930-х годов в этом Наркомате была-де осуществлена "расовая чистка"[90]. Для пущей "достоверности" он добавляет, что арестованный "Марк Плоткин (зам. заведующего правовым отделом наркомата. — В.К.) был предпоследний... последним сотрудником Наркоминдела, евреем по национальности, был Евгений Александрович Гнедин (зав. отделом печати), сын А.Л.Гнедина-Парвуса" (там же, с.59) (На самом деле не Гнедина, а Гельфанда; Гнедин – псевдоним избранный сыном (а не отцом).)

Определения "предпоследний" и "последний"—либо беспардонная ложь, либо результат полнейшей утраты памяти, ибо в конце 1930 — первой половине 1940-х годов, то есть уже после ареста "последнего" Гнедина-Гельфанда, евреи Лозовский (Дридзо), Майский (Ляховецкий; с 1932 по 1943 год был послом в Великобритании) и Литвинов (Баллах) занимали посты ни много ни мало заместителей наркома иностранных дел, а еврей Уманский был важнейшим послом в США! Не приходится уже говорить о евреях на других, не таких наивысших должностях в Наркоминделе.

Шейнис утверждает, что расправа с тем же Е.А.Гельфандом-Гнединым была-де расправой с "евреем по национальности". Однако согласно собственному позднейшему рассказу Евгения Александровича главную роль в его допросах и истязаниях играл помощник начальника следственной части Главного управления Госбезопасности Израиль Львович Пинзур, который одновременно вел "дело" М.Кольцова-Фридлянда.

<…>

Примечания.

78) Реабилитация. Политические процессы 30—50-х годов. — М., 1991, с.443,444. Выделено мною.— В.К.

79) Васецкий Н.А. Троцкий. Опыт политической биографии. — М., 1992, с.243— 244.

80) Троцкий Лев. Портреты революционеров. — М., 1991, с.209—210. Выделено мной. — В.К.

81) Реабилитация…, с.362—363.

82) Ларина (Бухарина) Анна. Незабываемое.—М, 1989, с.359.

83) Волкогонов Дмитрий. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина.— М., 1989, кн. 1,ч.2,с.213.

84) Ларина (Бухарина), цит. соч., с.235,236,237.

85) Личное мнение. Сборник... Выпуск третий. —М., 1990, с.423.

86) Рапопорт Виталий, Алексеев Юрий. Измена Родине. Очерки по истории Красной Армии. — London, 1988, с.373—374.

87) Орлов Александр. Тайная история сталинских преступлений. —Нью-Йорк —Иерусалим—Париж, 1983, с.82.