Последнее слово для предателей.

 А что же сказали Власов и его окружение в своём последнем слове? Проклинали Сталина и Советскую власть - они ведь борцы против тирана за светлое будущее русского народа? Нет, эти сволочи до конца надеялись сохранить свои шкуры.

«… Подсудимым было предоставлено последнее слово…

… Подсудимый Власов: Содеянные мной преступления велики, и ожидаю за них суровую кару. Первое грехопадение – сдача в плен. Но я не только полностью раскаялся, правда поздно, но на суде и следствии старался как можно яснее выявить всю шайку. Ожидаю жесточайшую кару.

Подсудимый Малышкин: Хочу продолжить, на чём остановился в показаниях. Я оказался в числе злейших врагов Советской власти. Во мне не оказалось должной твёрдости, настоящего нутра, преданности тому делу, которому я раньше служил. Сейчас не могу объяснить, что сыграло решающую роль в преступлении, которому нет имени. Я пошёл против общественного и государственного советского строя. Я дал все показания, я ничего не скрыл, я всё изложил. Умирать, конечно, неохота. Но после всего, что мной сделано, как смотреть в глаза людям? Жду сурового приговора.

Подсудимый Трухин: Я совершил тягчайшее преступление перед партией и Советской Родиной, за что будет справедливым приговором суровое возмездие. Мне, как бывшему партийному работнику, позорно и стыдно быть на этой скамье и отвечать за гнусные деяния. Признаю, что я готов нести наказание, которое найдёт нужным применить ко мне советское правосудие. Я делал попытки свернуть с позорного пути, но не считаю возможным ставить это в своё оправдание, ибо они всё равно не покроют моего преступления и не оправдают моей тяжелейшей вины. Если суд найдёт возможным, чтобы использовать мою жизнь, то я готов загладить мою вину чем угодно и в любых условиях.

Подсудимый Мальцев: Всё ясно, я не смею рассчитывать на помилование, скажу только, что до 1938 года всё шло нормально, а потом началось падение. Мысль самая гнусная – это обида на Советскую власть за недоверие, которое я стал ощущать после моего ареста. Я просился в армию, мне отказали. Обидевшись на Советскую власть, я дошёл до нынешнего состояния. Умереть бы, но с толком – вот что мне хотелось бы на сегодняшний день.

Подсудимый Закутный: Мои преступления безмерно велики и тяжки: я совершил их против великой партии, членом которой я являлся с 1919 года, против Советского правительства. Я ещё не безнадёжно потерян для своей Родины и прошу сохранить мне жизнь, дав этим возможность умереть честным человеком, а не врагом своего государства.

Подсудимый Благовещенский: Я признаю себя виновным в изменнической деятельности и готов принять любое наказание.

Подсудимый Буняченко: Я совершил очень большое преступление перед Родиной, став на путь измены и предательства, тяжело в данное время вспоминать пройденный мною жизненный путь, большая часть которого была посвящена честной и творческой работе на пользу Родины, и только в 1942 году я прыгнул в самое логово зверя, в фашистское болото, и этим нанёс большой вред своей Родине.

Я честно рассказал о всех своих преступлениях, за которые любое наказание советского правосудия приму как должное. Но всё же прошу сохранить мне жизнь, любой самый тяжёлый труд для меня будет большим счастьем.

Подсудимый Зверев: По своей деятельности я являюсь гнуснейшим предателем нашей дорогой Родины. Это после того, как меня Советская власть вытащила из народа, обучила, поставила на ноги, дала хорошо жить, поставила учить других и даже больше – доверила драгоценные жизни десятков тысяч советских людей. И тем не менее, я предатель. Не существует весов, чтобы измерить тяжесть моего преступления. Я опозорил своих родителей, честных русских людей, своих предков. Что можно ожидать после этого? Я плавал в фашистском власовском омуте и этой грязью выпачкан, вымазан. Но, граждане судьи, ещё в апреле я начал от этой грязи отдаляться. Я сознавал, что ни один человек с человеческим обличием не может совершить действия, которые я совершил. Я сделал всё возможное, чтобы облегчить существование советских людей на территории Германии. Я не хотел никоим образом продолжать антисоветскую деятельность. Самым большим страхом было для меня посмотреть в лицо советскому человеку. Я взвесил все свои злодеяния, продумал их и ещё раз отмеживаюсь от них, от прошлого у меня ничего не осталось, я со всем порвал. Сейчас, если можно так выразиться, чувствую себя чистым человеком. Прошу дать мне возможность искупить вину честным трудом. Прошу прощения у советского народа за мои злодеяния. Дайте мне возможность умереть как солдату, а если нельзя сохранить мне жизнь, то прошу приговора о расстреле.

Подсудимый Меандров: Тяжела и слишком позорна моя вина перед Родиной, и я достоин самой тяжкой кары за ту измену, которую я совершил, но всё же прошу сохранить мне жизнь. Тяжко и страшно умирать изменником своей Родины. В течение 23-летнего своего пребывания в рядах Красной Армии я не имел ни одного совершённого мною антиморального проступка. Всё время получал награды и поощрения. Ещё раз прошу сохранить мне жизнь и дать возможность в любых условиях искупить свою вину пред Родиной.

Подсудимый Корбуков: Граждане судьи, после всех гнусных преступлений на нахожу слов в своё оправдание. Прошу учесть чистосердечность признаний и искреннее осуждение мною моих преступлений.

Подсудимый Шатов: Я простой деревенский парень и дошёл до высокого поста. Я анализировал, что меня привело к подлейшим преступлениям. Трусость, идиотизм, подлость – вот истоки. Я осуждаю полностью всё, что сделал. Прошу учесть, что я приехал в СССР по своему желанию, я решил сам принести свою голову, я знал, что если враг не сдаётся – его уничтожают. Я рассчитывал на помилование, на честную смерть на своей Родине. Я чистосердечно рассказал всё…»

За исключением Благовещенского все предатели так до конца и остались КРЫСАМИ.