Фантастический роман "Колыбель грез"

Глава 1.

Край ледяных ветвей.

Это было удивительное, ни с чем не сравнимое зрелище. Завораживающее, чарующее и неповторимое. Сколько раз он уже успел побывать во всевозможных уголках планеты, сколько интересных, необычных мест посетить, и все не мог себе представить, что подобная красота могла существовать. А вот-таки могла и существовала! Жаль только, что не он ее смог отыскать, а кто-то другой.

Федор вздохнул, осматривая просторы. Метрах в семистах от него начинали возвышаться серебристо-синие гиганты гор – серебристые от снега и синие от ледяных торосов, очевидно, каким-то образом преломлявших здесь свет таким необычным образом. Хотя, возможно, весь секрет заключался в том, что облачное полотно, низко нависшее над предгорьем, серо-серебристое, густое, с вкраплениями рыжеватых оттенков резко рассеивалось именно над горными склонами, пропуская сквозь перистую пелену облаков благодатные солнечные лучи и открывая глубокому синему небу коридор для созерцания земли. Игра света и тени, когда небо, не сговариваясь, вместе с солнцем демонстрировали для гипотетического наблюдателя свои творческие способности – вот как можно было охарактеризовать увиденное Федором в эти мгновения.

Но не только горные склоны делали окружающие пейзажи настолько необычными, волшебными и невероятными. Совсем близко, всего-то в полусотне метров перед ним величественно восседали четверо гигантов-валунов, которые своей неподвижностью и значимостью напоминали Федору королей или царей прошлого. К подобному сравнению юношу подталкивало еще и то, что гиганты сплошь утопали в зелени высокогорной растительности. Эти ни то очень большие и ветвистые кусты, ни то карликовые деревья, еле заметно колыхались из стороны в сторону под воздействием порывов ветра, что создавало своего рода аналогию с суетливыми придворными слугами, пытавшимися во всем угодить своему господину. И, разумеется, зеленый цвет был здесь представлен отнюдь не в главенствующей роли. Лишай плотным бархатным ковром зеленовато-желтого, оранжевого и рыжего укрывал поляну меж валунами и местами создавал впечатление красной ковровой дорожки, точнее даже не одной, а как минимум трех. Маленькие, всего-то с метр высотой, кустики, пылавшие ярким рыжим пламенем собственной листвы, трепыхались от ветра пуще своих более высоких зеленых собратьев, ну точь-в-точь как придворные шуты, и обстановка королевских покоев, торжественных средневековых приемных залов, казалось, была воссоздана самой природой в фантазиях человека с доскональной точностью.

Федор вздохнул полной грудью, зажмурился. На секунду ему показалось, что он действительно стоит там, вдыхает этот удивительный, чистый горный воздух, действительно любуется на горные просторы и ощущает себя песчинкой у подножия этих гигантов. Юноша открыл глаза, ощущения резко притупились. Все же то, что он видел вокруг, даже звуки, которые он слышал, были не настоящими, точнее не совсем настоящими. Подобные пейзажи сейчас снимались голографическими камерами всеми, кому не лень было забираться в девственные и отдаленные места Земли, и у кого хватало таланта и необходимых чувств находить исключительные виды. Среди всех этих любителей были, разумеется, и профессионалы, художники и фотографы-голографисты, однако, зачастую бывало и так, что любители оставляли далеко позади своими шедеврами многоопытных профессионалов, у которых и техника была получше, и образование обязывало.

Федор тоже был любителем и в свободное время мог преспокойно себе сорваться и улететь куда-нибудь в горы или в дремучие леса в поиске вдохновения. Самое главное, что его увлечение не было просто увлечением, и виртуальные панорамы признавались очень многими солидными художниками и критиками во всем мире, а, значит, - могли использоваться не только в качестве музейно-выставочных экспонатов человеческого искусства, но и в подобных сегодняшней ситуациях.

Прямо перед глазами Федора, вдруг, в воздухе протаяли буквы русского алфавита, моментально сформировав понятную и простую фразу: «Релаксационная пауза закончена. Пожалуйста, приготовьтесь ко второй фазе».

- Эх,- вздохнул Федор,- опять тесты. Как же они мне уже надоели. Скорей бы…

Договорить он не успел, поскольку картина горного пейзажа, раздобытая каким-то неизвестных, но, безусловно, талантливым фотографом-голографистом, потеряла цвета, подернулась пеленой и пропала, открыв глазам юноши белый цилиндр, нависший над ним всего в паре десятков сантиметров.

- Если есть желание, можем прерваться, - произнес глубокий, бархатный женский голос. – Но Вы должны понимать, что без этих тестов все Ваши дальнейшие действия не будут иметь никакого смысла.

Федор слегка приподнял голову, так чтобы видеть мыски своих ног. Он лежал в довольно тесном цилиндрической формы резервуаре, снежно белом и девственно чистом. Свет в эту камеру поступал от двух кольцевых светодиодов, расположенных на торцах цилиндра у двух так называемых крышек, головной и ножной, как называл их сам Федор. Верхней и нижней, как звали их профессионалы-медики.

Этот цилиндр представлял собой новейший детектирующий комплекс, при помощи которого возможно было найти любые отклонения в физиологии, психике или анатомии человека. Он сканировал нейронные, а также биополя, создаваемые жизнедеятельностью клеток, тканей, целых органов и целых систем человеческого организма и при необходимости выявлял в них дефекты, которые могли являться непроявившимися пока еще заболеваниями, реакцией осложнения на какую-то конкретную болезнь, травмой или чем-то подобным. В любом случае от глаз всевидящего ока диагностирующего аппарата мало что могло укрыться.

- Нет, перерывов больше не надо, - ответил Федор, - давайте закончим все необходимые процедуры, и Вы с чувством выполненного долга отпустите уже меня.

Женщина усмехнулась. Нет, юноша не мог ее видеть, но почему-то почувствовал это. Она была им недовольна? Что-то ее тревожило? Неужели, нашла какие-то отклонения? Сами собой тревожные мысли по крупицам вползли в голову и плотно там обосновались. Однако совершить что-то вредное не успели – разгадка ухудшения настроения девушки медика выяснилась буквально в следующие секунды.

- Вам не понравилось? – спросила она с затаенным чувством обиды в голосе.

- Не понравилось что? – не понял Федор.

- Ну, как это что…. Тот снимок, который Вы сейчас видели во время паузы?

Ответ застыл на полуслове. Федор, с самого детства обладавший незаурядными способностями к логическому анализу, тут же все понял.

- Это Ваше? – спросил он, уже зная ответ наперед.

- Да, - тихо и как-то сконфуженно ответила девушка. – Мне казалось, что это удивительное место. Там так красиво, но если…

- Там и в самом деле шикарно, - ничуть не покривив душой, ответил ей Федор. – Я не знал, кто автор этого снимка, но, как мне казалось всего минуту назад, он бы достоин всяческих похвал. Если говорить в двух словах, то мне очень понравилось то место.

- Здорово, - воскликнула она. – Это Тибет, западная его сторона. Снимок сделан в сентябре прошлого года. Я тогда в отпуске была, вот и решила поэкспериментировать.

- Я не критик и не профессионал. То, что мои снимки много где есть, ничего не значит. Я, так же как и Вы, просто увлекаюсь этим занятием. Не могу сказать, что мне в свободное время нечего делать, особенно в свете грядущих событий, - он запнулся на секунду, представив себя через месяц-другой, - но есть в мире красота, и кто-то должен ее снимать, кто-то должен запечатлеть мир таким, какой он есть, возможно, даже не для чужих глаз, а просто, из спортивного, так сказать, интереса. Ведь есть же спортивная рыбалка? Есть. Люди просто любят сам процесс, любят эти ощущения, любят смотреть на результат, но, в итоге вся рыба все равно оказывается в водоеме, значит, их привлекает не просто стремление набить себе брюхо свежей пищей, которую надо еще суметь приготовить.

Девушка засмеялась. Он явно ей нравился, причем довольно сильно, что не являлось для него новостью. Последний год женского внимания к Федору было предостаточно, однако он не то чтобы сторонился противоположного пола, но немного опасался его, не зная, чем именно продиктовано внимание женщин к его персоне. Нет, он не был плох собой внешне, он тем более не был плох собой внутренне, однако слава и молва, как говорили раньше, всегда неслась вперед паровоза, и интерес к нему мог быть продиктован элементарным стремлением переспать с будущим первым космонавтом, который сможет побывать за пределами солнечной системы.

Нужно пояснить, что же такого магического, необычного крылось в этом определении. Первого космонавта, Юрия Алексеевича Гагарина, весь мир (а тогда была, между прочим, Холодная война) носил на руках, и многим казалось, особенно после, во время программы Аполлон, что не далек тот год, когда люди всерьез возьмутся за освоение космоса. Потом была Лунная гонка, период застоя после развала СССР, всеобщее ликование после возвращения человека на Луну и строительства первой лунной базы, еще большее ликование после первой пилотируемой, и, что более важно, удачной миссии на Марс, и романтика космических путешествий вновь вернулась в головы простых обывателей. Особенно это касалось тех стран, которые на себе тянули все человечество в светлое будущее, при этом своими недавними действиями чуть не скинули это самое человечество в бездны Ада. Но быть одним из нескольких счастливчиков, удостоенных чести первыми побывать там, где не только что ни ступала нога человека, но где не проплывало даже ни одного рукотворного аппарата за всю историю освоения космоса, это совершенно не то, что быть просто единственным. Тогда почему такой ажиотаж? Так все просто. В экипаже лишь проверенные временем, признанные всеми астронавты и космонавты, за плечами которых полеты и на Луну, и на Марс, и к Венере, и к спутникам планет гигантов. Это выдающиеся люди со стальными нервами, компьютером заместо мозгов и бешенной харизмой. Их знали все, им многие завидовали, еще большее число людей ими восхищалось и мечтало походить на них во всем. А здесь? Вчерашний студент пусть и легендарной Воздушно-Космической Академии имени Гагарина, еще ни разу не бывший в космосе и, вдруг, член экипажа, на которого возложена сразу такая миссия. Странно?

Конечно, странно, особенно если учесть, что командиром экспедиции, капитаном новейшего космического корабля является его старший брат.

- Приступим ко второй фазе? – спросила девушка, ответственная за ФФП-диагностику всех членов космической миссии.

- Давайте, - кивнул Федор, хотя этого движения он мог и не делать.

Свет стал немножко ярче, заставив парня закрыть глаза. Он попытался успокоиться, но всякие посторонние мысли не давали ему покоя.

«Эх, - подумал он, - вот точно будут кривые показания. Потом позор на всю Европу».

С того самого момента, как всем стало известно, что Федор Петрович Нестеров, тогда еще студента 6 курса академии, был выбран в экипаж будущей миссии, он ежечасно ловил на себе специфические взгляды своих одногруппников, преподавателей и просто незнакомцев и незнакомок из академии или на улице, в которых крылось много чего: от дикого интереса к его персоне, до зависти и даже ненависти. Обладая незаурядным интеллектом, Федор понимал, почему так происходит. Несмотря на то, что человеческий социум стал немножечко честнее и безопаснее за последние пятьдесят лет, в нем по-прежнему прослеживались такие деструктивные тенденции поведения отдельных особей, как коррупция, блат, слепой карьеризм и тому подобное. И ведь что странно: из сотен людей, до которых могла дойти информация о членах экипажа в целом и о Федоре в частности, лишь единицы удосужились действительно поинтересоваться, как же на столь ответственный пост (а предписывалось, что Федор должен был занять место астронавигатора) могли взять такого юнца, ведь непрофессионализм, малоопытность могли сыграть с экспедицией злую шутку. Гораздо проще было ухватиться за пару-тройку фраз, вовремя брошенных журналистами со всего мира для разогрева публики, что капитаном корабля является легендарный уже в свои тридцать шесть Владимир Петрович Нестеров, и что не без его руки младший брат вступит на борт «Содружества». И ведь после этого большинству совершенно не докажешь, что, начиная с первого курса, среди восьми самых престижных воздушно-космических академий по всему миру велся жесткий отбор кандидатов всего на одно место, заранее отведенное для лучшего стажера планеты, что понадобилось целых долгих пять лет, чтобы из сотен тысяч кандидатов выбрать сначала тысячу, а потом и одного, самого достойного и морально, и умственно, и физически.

- Что-то Вы напряжены, - подала голос девушка, причем настолько неожиданно, что Федор даже вздрогнул. – Есть какие-то проблемы?

Проблем не было. Был лишь рой мыслей, которых надлежало в самом спешном порядке выбросить из головы. А вот если этого не удастся сделать, проблемы могут появиться, причем весьма серьезные. Подобная экспедиция не могла и не должна была делать ставку всего лишь на одного навигатора, поэтому, когда имя Федора было объявлено, вместе с ним планомерно готовили еще трех дублеров, на всякий случай.

Всех трех он знал. Последнее время они часто виделись между собой, в основном в Центре Подготовки Космонавтов в Звездном городке, что в Московской области, или в Космическом Центре имени Кеннеди на острове Мерритт, что во Флориде.

Федор вспомнил все эти бесконечные перелеты из России в Штаты и обратно, поездки в Китай и Индию. Вереница всевозможных физических тренировок на силу, выносливость и ловкость, отработка способности к ясному, четкому и однозначному мышлению в экстремальных ситуациях, многочисленные схемы, карты, логические задачи, многотомники руководств по эксплуатации чего-либо, которые приходилось выучивать наизусть, задействуя при этом не только все самые современные медицинские технологии, но и собственный мозг.

Вспомнился тот день, когда он первый раз залез в камеру давления и испытал на себе сначала вакуум, а потом избыточное давление на грани возможного. Стало легче. Посторонние мысли улетучились, не оставив даже осадка на сердце. Это было замечательно и страшно одновременно, и ощущения, когда, казалось, кровь начинала кипеть прямо в жилах, когда все тело готово было взорваться, остались с ним, по всей видимости, на всю жизнь. И ведь не просто нужно было лежать в этой камере, а делать, решать то, что ежеминутно подбрасывал ему компьютер, причем как можно быстрее. Сначала задачи казались Федору, прямо скажем, идиотскими – он решал какие-то головоломки, что-то считал, даже раскрашивал, потом они постепенно все более и более начинали походить на прикладные, специфические, и права на ошибку у него отсутствовало. Поначалу ему казалось, что подобное не в силу выдержать никому, затем, после первых удачных испытаний, ему казалось, что он решает все очень медленно, что до необходимых значений ему еще очень далеко, однако это было не так. Никто, разумеется, не спешил говорить, что Нестеров идет с опережением графика и вполне себе укладывается в самые смелые прогнозы подготовки молодого космонавта, однако правда постепенно начинала вылезать на свет, и всплыла в самый нужный момент, нужный, естественно, тем людям, которые стремились сделать из Федора настоящего профессионала и человека, которому надлежало научиться полностью себя контролировать. Да, он мог не справиться с этим, мог расслабиться, узнав, что у него не просто все хорошо, а более чем хорошо, можно даже сказать, превосходно, но он не сдался на съедение собственному гипотетическому тщеславию и лени, а продолжил заниматься, тренироваться с еще большим усердием и азартом, чтобы исполнить свою заветную мечту.

- А Вы молодец, - вновь подала голос медицинский работник. – Прекрасно справились с собой.

- Меня этому обучали, - пробубнил себе под нос Федор, не слишком-то надеясь, что его кто-нибудь услышит. Но это оказалось далеко не так.

- Каково это?

Федор в недоумении даже приоткрыл глаза.

- Каково что?

- Знать, что ты один из сотен тысяч, если не миллионов?

«Вот, и эта туда же», - раздосадовано вздохнул парень.

- Знаете, мне уже так надоело на Земле, что космос видится для меня единственным спасением от всего живого.

Он не хотел обидеть ее своим ответом, просто сказал то, что думал в этот момент, но видимо девушка ожидала от Федора нечто другого. В ее понятии человек без пяти минут знаменитость должен был вести себя несколько иначе, более раскованно, раскрепощенно, даже нахально, но не так.

- А я думала, Вы как все, - сказала она немного разочарованно.

Федор еле заметно улыбнулся.

- Если бы я был как все, то не полетел.

Он пролежал в камере диагностирующего аппарата еще пол часа, после чего ему, наконец, позволили встать и пройтись. В медицинском помещении помимо двух урезанных с боков белых цилиндров камер диагностики находились еще какие-то приборы, обыкновенная ни чем не примечательная койка, кабина ионного душа, еще одна комната для переодеваний и компьютерный центр, состоящий из голографической панели проектора, над которой прямо в воздухе висело тело Федора, и трех интерфейсоф.

До одного из них девушка сейчас едва заметно дотрагивалась своими тонкими изящными пальцами с разукрашенными ногтями. На них были нанесены какие-то странные на первый взгляд рисунки, буквально вспыхивающие попарно на одной и на другой руке. Два мизинца, потом два безымянных, потом…. Федор проследил за всей последовательностью причудливой игры запрограммированной материи, поднял свой взгляд выше. Девушка имела скуластое лицо, довольно молодое и симпатичное, каштанового оттенка волосы, очень густые, ухоженные и по моде уложенные. Такие прически носили очень многие молодые особы, причем с одной известной всем целью, поэтому, когда мужчина видел женщину, у которой на голове из волос был сконструирован какой-либо цвет или бантик, то сразу понимал, что с этой прекрасной дамой можно завести диалог на романтические темы.

Но то касалось молодых особ, у которых еще, что называется, кровь кипела в жилах. А здесь. Нет, медицинский работник не выглядела пожилой, она была как раз таки молодой, но с виду. Что-то подсказывало Федору, что эта женщина уже ни раз прибегала к процедуре омоложения.

Он вздохнул. Не то, чтобы Федор как-то сторонился таких «молодых» особ, просто он считал, что всем и всегда должно быть уготовано свое время. Да, люди научились вполне безвредно продлять себе не только молодость, но и жизнь, даже отращивать утерянные конечности или поврежденные органы, однако Федор мог найти оправдание лишь для последнего, но никак не для первого.

Девушка, наконец, оторвалась от интрефейса, подняла свои зеленые глаза на Федора, смерила его каким-то задумчивым взглядом, потом натянуто улыбнулась. Хотя нет, пыталась она улыбнуться вполне себе реалистично, но получилось отчего-то искусственно. Вскоре юноша понял отчего.

- Это еще не все, - сказала она. – Не расслабляйтесь, тест еще не закончен.

Федор совершенно не подал виду, что взволнован. Да когда же это кончится? Что еще за тесты? Уже пять лет тестируют, сколько ж можно!? И потом, в инструкции, которую он изучил вдоль и поперек, четко было указано, что медицинский сектор делает ФФП-диагностику и, в принципе, все, поскольку одной ее вполне достаточно, чтобы описать здоровье того или иного человека и вынести вердикт.

- Тест Кромбахера, - сказала девушка, словно поняв каким-то образом его смятения.

Федор шлепнул себя по макушке.

- Вот я балда,- произнес он, моментально приходя в порядок. – Когда его включили в обязательное обследование космонавтов? Год назад? Пол года?

- В июле месяце, - ответила девушка, разглядывая Федора и совершенно не понимая, чем вызвана такая буйная реакция молодого человека.

Словно спеша оправдаться перед ней, Нестеров в спешке ответил:

- Я читал кучу всяких инструкция для космонавтов, в том числе касающихся всевозможных предполетных и подготовительных обследований. И там о тесте Кромбахера не было упомянуто ни слова. Оказалось, что мне по ошибке подсунули инструкции непонятно какой давности, а я и не посмотрел. Или, возможно, их просто забыли обновить. Надо будет….

- Не забыли, - довольно холодно перебила она его.

Федор замер с полусловом на губах, ожидая продолжения, которое последовало незамедлительно:

- Его специально не включили в инструкции, дабы не нарушать гриф секретности. Вообще, тест Кромбахера уже лет двадцать используется военными, и для космонавтов он был до сего момента, скажем так, бесполезен. Но кому-то, видимо, было угодно включить его в специальную программу подготовки к предстоящей миссии, поэтому сейчас я буду объяснять Вам, что это такое и с чем его едят.

- Я не голоден,- машинально произнес Федор.

Его шутка осталась без ответа. Однако следующий вопрос заставил парня понервничать.

- Скажите, Вы вообще в курсе, чем занимался ваш отец, давно, лет тридцать назад?

То, что Петр Ильич Нестеров, один из ведущих инженеров Министерства Обороны, член совета директоров концерна «Прогресс», мог в молодости трудится над чем-то секретным, Федор, конечно, догадывался, но точно не знал.

- Я…, - запнулся молодой человек, тщательно подбирая слова, - понятия не имею. Он мне не говорил никогда о своей работе, наверное, не имел права. Вы же понимаете…

- Понимаю, - ответила девушка с грустью в голосе. – Что ж, восполним эту потерю. Присаживайтесь, не стойте столбом.

- Спасибо,- пробормотал Федор и опустился на койку, приготовившись слушать.

Она несколько секунд молчала, глядя в потолок, потом как-то нервно убрала с лица досаждавший ей локон и начала:

- Ваш отец спас очень многим людям жизнь. Причем, он умудрился сделать это дважды. В первый раз – непосредственно своими руками, второй – собственной головой. Недаром же он теперь занимает место одного из ведущих инженеров Министерства Обороны. А все это из-за специального заказа военных. Им взбрело в голову создать боевой костюм, который делал бы солдат практически непобедимыми на поле боя. Я, конечно, утрирую это – супергероев, как Вы знаете, не бывает. Но все же: обладатели такого экзоскелета получали весьма существенные бонусы. Описывать их я не стану, поскольку не все сама знаю. Заострю внимание лишь на одном из них, требующем от человека определенных физических кондиций, которые и проверяются тестом, организованным впервые сотрудником медицинского отдела концерна «Прогресс» Анатолием Кромбахером. Дело в том, что человек в этом боевом костюме способен двигаться весьма быстро, на порядок быстрее, чем обычный солдат, однако неподготовленное тело может попросту не выдержать таких нагрузок. Кроме того, внутренняя поверхность экзоскелета наделена свойством захвата нейронного поля, которое соединяется с нервной системой человека для более точной синхронизации работы внешних мышц. Неподготовленный человек попросту не сможет пользоваться всеми возможностями костюма, хотя…, - она на мгновение застыла, словно увидела перед собой что-то страшное, повергшее ее в исступление, - бывали исключения. Спросите об этом у отца, он лучше знает. Короче, чтобы подготовить человека к пользованию экзоскелетом, нужно было сначала выяснить, а сможет ли он им вообще пользоваться из-за совместимости его естественного нейронного поля и поля костюма, а также сможет ли он пройти трехнедельный курс подготовки СФВ, то есть специальных физических возможностей. Вот для этого и нужен был тест. Как я уже говорила, раньше его сдавали только военные, и то далеко не все, сейчас нужно будет пройти этот тест уже Вам. Для чего? Не знаю. Хотя, логично предположить, что во время миссии Вам может улыбнуться удача воспользоваться творением Вашего отца.

Федор застыл на месте словно истукан. Обыкновенный поход в медицинский сектор центра подготовки космонавтов оборачивался для него чем-то из ряда вон выходящим. Естественно, это не пугало молодого человека, собравшегося в очень опасную миссию в неизведанные дали мирового пространства, однако ему хотелось, чтобы подобных неожиданностей в дальнейшем было бы как можно меньше.

- И каков процент тех, кто проходит тест? – спросил Федор первое, что пришло ему в голову.

- Восемьдесят семь – восемьдесят пять процентов. Если ты о своих шансах, то я практически не сомневаюсь в том, что ты сможешь его пройти.

- А если не смогу?

Девушка посмотрела на него, натянуто улыбнулась, но ничего не ответила. Что-то все же ее волновало. Какая-то тайна или… или воспоминания, причем не хорошие были связаны с этим тестом. А, может быть, не с тестом, а с самим костюмом? Или с одним из испытуемых?

Будучи тактичным, Федор не стал заострять на этом вопросе внимание девушки, однако сам себе дал зарок, при случае во всем разобраться.

- Ну, тогда давайте начнем поскорее этот тест. Он долгий вообще?

- Нет. Минут за сорок справишься.

Она встала, подошла к одному из интерфейсов, что-то тронула на нем и направилась к двери.

- Пойдем,- бросила она себе за спину, - это в кабинете напротив.

Федор поднялся, мельком взглянул на свою голограмму, весящую в воздухе над проектором, и вышел в коридор. Дверь комнаты напротив бесшумно раздалась в обе стороны, приглашая посетить уютный кабинет, в котором кроме двух компьютерных терминалов и двух обычных коек не было больше ничего.

- Садись за второй, - скомандовала девушка.

Федор послушно сел в мягкое удобное кресло, бросил взгляд в окно. На улице уже темнело - еще бы, половина четвертого. Хоровод пушистых снежинок за последние часы, похоже, только стал веселей, и весь Звездный городок накрыла собой красавица-метель.

- Держи, - протянула девушка молодому человеку плоские черные очки, практически солнцезащитные, но с маленькими рожками на дужках. На концах этих рожков зеленым светом горели две светодиодные лампочки. Еще три маленьких огонька беспорядочно мигали с правого края в том месте, где дужки крепились к единому монолитному стеклу. – Надевай. Я соединю тебя с терминалом. Быстрей начнешь, быстрей закончишь.

Федор кивнул и надел очки. Поначалу сквозь них было видно лишь внутреннее окружение медицинского кабинета, правда слегка притушено, в пол силы, потом стекло необычных очков и вовсе сделалось непрозрачным, но лишь на мгновение. В следующую секунду молодой человек оказался в синтезированной реальности, на вершине горного пика. Вправо и влево от этого пика отходили две горные гряды, чьи вершины были сплошь устланы снежным покровом. Редкие серебристые облака, подсвеченные золотистым свечением дневного светила, проплывали так близко от Федора, что, казалось, протяни он руку, и сможет спокойно дотронуться до них, погладить, почувствовать их бархат своими пальцами.

Картинка, спроецированная прямо на сетчатку глаза, казалась более чем реальной. Единственное, что не могли воссоздать подобные очки, так это реальность звуков и возможность передвижения самого Федора внутри голографического изображения. В диагностирующей камере во время паузы была задействована схожая технология, но гораздо более совершенная. Там речь шла не только о синтезе изображения, но и прямом доступе к органам чувств, что осуществлялось по средствам слабого излучения потоков сигналов к необходимым нервным центрам в мозгу. Очки же на такое способны не были и создавали картинку по старинке.

Прямо в воздухе перед Федором вдруг развернулась настоящая тетрадь, появилась старинная шариковая ручка, а бархатный голос откуда-то из-за пределов этого искусственного мира произнес:

- Не торопись. Лимита по времени никто не устанавливал.

Взяв в руки тетрадь, Федор начал внимательно изучать текст, написанный в ней, какие-то таблицы, заполненные разноцветными квадратиками, треугольниками и кругами, всякие странные рисунки, от которых, порой, натурально начинала кружиться голова, и подкатывал тошнотворный спазм. Что и говорить – тест был не из приятных. На некоторые вопросы Федору пришлось отвечать наугад, положась на свою интуицию и счастливый случай. Некоторые очень походили на стандартные неситуационные психологические тесты, в которых не задавалась какая-то конкретная ситуация и не прослеживалось поведение в ней человека. Ответив, как ему показалось, довольно быстро и правильно на все предложенные ему вопросы, Федор отложил тетрадь и ручку, которые тут же растворились в пустоте, а горная панорама постепенно пропала, приводя сознание парня в реальный мир.

Федор снял очки, устало взглянул на девушку. Она подошла к нему вплотную, вертя в руках небольшой цилиндрический брелок.

- Открой глаза пошире и не моргай пару секунд.

Федор послушно выполнил все, что от него просили. Девушка по всей видимости посветила ему в один глаз, потом в другой, нажала что-то сбоку на поверхности этого брелка и вновь посветила им, на сей раз на интерфейс терминала. Только сейчас Федор понял, что он довольно сильно устал, причем как физически, так и психологически. Захотелось лечь поспать, причем немедленно, но он переборол в себе это желания и внешне оставался все таким же сосредоточенным и внимательным.

- Можешь не изображать из себя героя, - улыбнулась девушка.- Я знаю, что ты устал. Все устают. Это особенность теста, а вот этим сканером, - она показала Федору зажатый в ее пальцах брелок, - я выяснила степень истощенности твоих моральных и физических сил. Могу тебя поздравить, они даже выше нормы.

Федор равнодушно кивнул, устало моргнув. Девушка еще порядка двух минут возилась с интерфейсом, что-то нажимала, что-то вертела в руках, потом щелкнула двумя пальцами и удовлетворенно покачала головой.

- Превосходно. Ты полностью годен, так что собирайся и на сегодня можешь быть свободен.

Федор улыбнулся через силу, поднялся с койки. На секунду все вокруг затуманилось, но лишь на секунду.

- Не, так тебя домой отпускать не стоит, - произнесла девушка.

- Так, это как? – удивился Федор.

Неужели ему предстоит еще какое-то испытание?

Девушка вновь совершила какие-то манипуляции над интерфейсом, и внизу из стола вдруг выехала полка. Нестеров не успел разглядеть, что там. Девушка что-то взяла оттуда, разломала в руках и протянула парню белый, приплюснутый сверху и снизу цилиндрик.

- Пей.

- Это что? – недоверчиво посмотрел на неизвестный предмет Федор, однако без колебаний протянул руку и взял его своими пальцами.

- Таблетка спецназа, - усмехнулась девушка.

Нестеров с полным непониманием на лице аккуратно попробовал таблетку на вкус, которая оказалась абсолютно безвкусной.

- Жуй смелей, - подбодрила его девушка. – Эти пилюли специально были созданы для таких как ты. То есть для тех, кто прошел тест и ощутил себя уставшим. Я поначалу подумала, что ты сам, на своих двоих сможешь уйти, но лучше перестраховаться.

Федор проглотил специальную таблетку, прислушался к своим ощущениям.

- Не надейся. Минут через пять только заметишь результат.

- Из чего она сделана?

Девушка изобразила лицом что-то непонятное, улыбнулась:

- Тебе лучше не знать. Честно, я не смогу тебе объяснить все по-простому, а специальные медицинские термины не имею права использовать. Изделие секретное. Но можешь не волноваться, с твоим организмом ничего не произойдет плохого, он просто получит концентрированную дозу энергии, моментально пригодную к усвоению.

Федор вздохнул и вдруг почувствовал, что по всему его телу начинает растекаться настоящий жидкий огонь. Видимо необычнее ощущения полностью отразились на его лице, поскольку девушка весело и заразительно засмеялась.

- Ну, как ощущения?

- Как бы наркоманом от этого не стать, - буркнул Нестеров.

- Вот поэтому эта штука и является секретной разработкой. Ладно, давай, счастливо тебе.

Нестеров пожал руку девушке и вышел в коридор.

До Центра Подготовки Космонавтов в Звездном городке он добирался в этот раз общественным транспортом. Таким же образом Федор решил отправиться домой, пользуясь исключительно маглевными трассами, то есть тем, что пришло на смену сети железных дорог по всему миру.

Маглевы или магнитопланы представляли собой скоростные поезда повышенной комфортабельности, движимые и управляемые силой электромагнитного поля, что позволяло им не касаться поверхности рельса при своем движении и экономить изрядную долю энергии за счет отсутствия силы трения. Первые магнитопланные трассы появились в Германии в середине восьмидесятых годов 20 века в качестве испытательных треков. В это же время маглевам удалось уйти из области эксперимента в область общественного применения все в той же Германии, однако несовершенство технологий на первых порах сильно тормозило реализацию этого безусловно перспективного проекта. Даже очевидные преимущества магнитопланов, коими считались самая высокая скорость, которую можно было получить на общедоступном наземном транспорте, и низкий уровень шума перекрывались высокой стоимостью создания и обслуживания маглевной трассы, большим весом магнитов и высоким электропотреблением. Шло время. Магнитопланы появлялись в Англии, Японии, Шанхае, Южной Корее, однако первую половину 21 столетия они не могли составить здоровую конкуренцию скоростным поездам обыкновенного типа. Среди трех различных технологий создания магнитопланов: на сверхпроводящих магнитах, на электромагнитах и на постоянных магнитах – перспективной к всеобщей реализации являлась самая первая, но лишь после того, как во всеобщее употребление вошли бы так называемые комнатнотемпературные сверхпроводники. Над их созданием бились лучшие умы планеты, и рано или поздно этот непокоренный рубеж пал бы. Так и случилось в итоге, и в конце девяностых годов 21 века маглевные трассы начали покрывать всю планету, с успехом вытесняя сети пассажирских железных дорог.

А что же в России? В России первая ветка, по которой были пущены магнитопланы, появилась в конце 2058 года. Сначала короткий участок пути функционировал в трех наукоградах Подмосковья, таких как Дубна, Сколково и Королев, а спустя три года Московский метрополитен разжился целой веткой, протянувшейся с юго-востока на северо-запад столицы. Эта ветка стала самой скоростной и одной из наиболее используемых в то время, имея весьма впечатляющий суточный пассажиропоток.

На улице кружила метель. Стало уже совсем темно. Зажглись огни уличного освещения, а Федор, бредя по ровным улочкам Звездного городка в сторону станции Циолковская, в который раз поразился причудливости и удивительной способности природы творить прекрасное, радующее глаз не только своей гармонией, но и новизной.

Стеклянные деревья. Они стояли повсюду и выглядели так, словно действительно были обуты в хрустальные одеяния. Довольно редкое атмосферное явление, обычно проявляющее себя в Северной Америке или в южных широтах России, на сей раз посетило и центральный регион страны. Речь шла о ледяном дожде, аналоге такого негативного для атмосферных полетов явления, как обледенение. Твердые атмосферные осадки, выпадающие при отрицательной температуре приземного воздуха в виде прозрачных шариков льда, несли в себе не только изрядную опасность, но и эстетическое наслаждение. Внутри каждого ледяного шарика диаметром от одного до трех миллиметров находилась жидкая вода, и когда шарик ударялся о преграду, ледяная скорлупка разрушалась, а жидкая вода растекалась и мгновенно замерзала. Таким образом, образовывался гололед, в том числе и на ветвях деревьев, что влекло за собой (особенно в прошлом) многочисленные обрывы электропередач, поваленные деревья и повсеместные перебои с электроснабжением. С приходом в мир технологии беспроводной передачи энергии, подобная проблема ушла сама собой, а за насаждениями, находящимися в опасной близости от пешеходных трасс, тщательно следили соответствующие службы.

Здесь в Звездном городке со старых деревьев лед был убран в кратчайшие сроки, что позволило сохранить их в немалом количестве и в добром здравии. Однако на улицах оставалось еще очень много молодняка, и теперь они все выглядели одетыми в прозрачные покрывала, вдобавок припорошенными сверху бархатным пушистым снегом.

Федор свернул на Чкаловское шоссе, поднял голову вверх. В свете фонарей, горящих ровным желтовато-белым свечением лазерных светодиодных ламп, ледяные красавцы выглядели особенно впечатляюще. Ледяной покров, уютно примостившийся на ветвях, пропускал сквозь себя свет уличного освещения и преломлял его, где-то увеличивая его интенсивность, где-то уменьшая. Казалось, что деревья сами по себе имели внутреннюю подсветку, которая включалась в тот момент, когда кто-нибудь на них смотрел. Снег кружил, выписывая в воздухе фигуры высшего пилотажа. Иногда резкие порывы ветра кидали его прямо в лицо, и тогда приходилось изо всех сил жмуриться, чтобы колючие снежинки не попадали в глаза.

Больший снежный настил упал с раскидистой ветви на землю. Федор повернул голову влево, увидел стайку воробьев, бесшабашно бесящуюся и перелетавшую с дерева на дерево. Нестеров улыбнулся этой беззаботной радости и игривому настроению пернатых. Вот бы и люди жили так же. В гармонии с природой, практически не зная никаких хлопот.

Минуты через три Федор был уже на перроне станции. Поезд должен был прибыть через три минуты, судя по табло, которое показывало московское время, а так же время, оставшееся до прихода следующего состава. В такой густонаселенной части страны, как центральный округ России, общественный транспорт должен был работать без перебоев и каждый состав, будь он надземный или подземный, отслеживался диспетчерской службой буквально по каждому метру пути. Эти же службы отслеживали состояние полотна, питающих его систем и прочих специфических частей маглевных трасс, и в случае аварии должны были в спешном порядке устранить любую проблему. К счастью надежность технических систем и технологических узлов в 22 веке многократно возросла по сравнению с тем, что было лет пятьдесят назад, и крупных аварий на транспорте зафиксировано не было.

В отдалении появился световой конус, ударил белым светом по окрестным елям, что были посажены по обе стороны путей. Снежная пелена взметнулась ввысь; свет, освещавший маглевную трассу, на мгновение померк. Поезд приближался практически бесшумно. Единственный звук, который сопровождал его, был легкий свит от соприкосновения идеально гладкого корпуса с набегавшим на него потоком воздуха и снега. Идеальный с аэродинамической точки зрения нос, зализанные края, кое-где специально приподнятые, чтобы придать составу наибольшую устойчивость во время движения на огромной скорости, делали маглев больше всего похожим на гигантский патрон. Правда, у поезда напрочь отсутствовало деление на голову и остальное туловище – с виду он выглядел вполне монолитным, протяженным телом с эллипсовидным сечением по всей своей длине.

На перроне больше никого не наблюдалось, что было не удивительно. В современном мире общественным транспортом, разумеется, пользовались, но предпочтение отдавали личному, тем более, что управлять им не было никакой необходимости.

Двери вагона послушно раздались в сторону, и Федор шагнул на идеально чистый зеленый ковер с маленьким, почти незаметным ворсом. Этот ковер представлял собой уникальное изобретение современных нанотехнологий и способен был мгновенно впитать в себя любую грязь, влагу, частицы пыли и даже мелкий мусор. Последнее он мог «переварить» буквально на глазах, поэтому внутреннее пространство вагона всегда поддерживалось в идеальном порядке и с максимальным комфортом для пассажиров.

Федор сделал несколько шагов и присел на мягкое удобное сиденье, которое по старинке располагалось одно напротив другого. В вагоне помимо него находились еще четверо пассажиров. Двое занимались чем-то непонятным со своими планшетниками, еще один спал, прислонив голову к непрозрачному обзорному окну, а четвертый тихо болтал по персу. По обе стороны вагона тянулся ряд окон. Они могли быть при необходимости затемнены, а также обладали особенностью автоматически фильтровать количество пропускаемого сквозь себя солнечного излучения, поэтому пассажирам никогда не приходилось щуриться, даже если солнце пыталось светить им прямо в глаза.

Сквозь них спокойно можно было смотреть даже на ядерный взрыв и не ослепнуть, слава Богу возможностей возникновения подобного сценария в последнее время резко поубавилось.

Раньше в России поезда дальнего следования значительно отличались по своему интерьеру от пригородных электричек, однако теперь, когда крейсерские скорости маглевов достигали пятисот километров в час, а максимальные приближались к семистам, отпала необходимость ехать куда-то за тридевять земель по несколько суток, и все вагоны стали делать двух типов: обыкновенное купе (за дополнительную плату оно же делалось СВ) и обыкновенный пассажирский вагон, объединивший в себе черты бывшего плацкарта и вагона пригородных поездов. Из Москвы, скажем, во Владивосток удобней и дешевле было бы добраться по воздуху на левитаторе, а куда-нибудь на Черное море можно было б домчаться уже на маглеве всего за семь часов с учетом остановок по пути.

За бортом все слилось в сплошное сумеречно-серое одеяло, и при движении поезда рассмотреть что-то конкретное в пробегавших мимо пейзажах не удавалось. Федор хотел было последовать примеру одного из пассажиров и вздремнуть (хотя необыкновенный эффект таблетки спецназа, как выразилась о ней девушка, еще продолжал действовать, и спать совершенно не хотелось), как вдруг перс на его запястье слегка затрясся, сообщая своему владельцу, что его кто-то хочет услышать. Нестеров поднял руку перед собой, жестом, не касаясь самого аппарата, включил обратную связь, и воздух взметнулась объемное изображение головы говорившего.

- Привет, - сказало лицо по-английски. Звонил один из возможных его дублеров в предстоящей миссии, Марк Клиффорд, уроженец маленького городка Легсинктон, что в штате Теннесси.

- Хай,- в свою очередь поприветствовал его Федор, махнув свободной рукой. Он отлично знал семь языков, и мог объясниться практически с каждым на планете. Впрочем, изучение одного языка в настоящее время занимало от трех до шести месяцев, после чего любой человек мог свободно говорить на нем в любой стране.

- Как там тест на беременность? Ты годен? – блеснул своим плосковатым юмором красавец-брюнет Клиффорд. Он всегда считал себя более достойным кандидатом в экипаж, однако никогда не позволял себе на публике или за углом обсуждать достоинства и недостатки Федора.

- Более чем,- сдержанно ответил Нестеров. К своим дублерам он относился одинаково хорошо, и специфический юмор Марка, порой, пропускал мимо ушей. – Только освободился, домой еду. Ты где сейчас?

- На Мерритте, - ответил он, имея ввиду то, что находится в американском космическом центре. – У нас, как видишь, утро сейчас.

- Вижу.

- Что ж,- вздохнул Марк, - поздравляю тебя. Последний рубеж пройден, теперь только звезды. Когда отмечать будем?

У Федора была целая куча дел, впрочем, наверняка у того же Клиффорда их было не меньше, но посидеть с парнями в баре, выпить за успех миссии было необходимо.

- Пока не знаю, - честно признался Федор. – Ты где будешь в ближайшее время?

Марк громко засмеялся.

- Ну, ты пошутил, Нестеров. Откуда ж мне это известно? Планирую здесь, а уж как получится – не знаю. От меня, как ты понимаешь, мое местонахождение не зависит.

- Понятно, - кивнул Федор. – Держи меня в курсе событий.

- Даже не сомневайся.

Вагон слегка наклонило вправо и вниз, появилась боковая перегрузка, почти незаметная, особенно для того, кто привык испытывать их на себе практически ежедневно. Маглев совершил поворот, но замедлить на нем свой ход даже и не подумал. Автоматика самой трасы и подвесного состава давно уже способна была рассчитывать для каждого вагона в отдельности необходимые уклоны при поворотах, так что сбавлять скорость по пути поезд мог только в одном случае – при приближении к остановке.

- Ладно,- махнул рукой на прощание Марк, - брату привет передавай, и, надеюсь, до скорой встречи. Учти, я тебя в полет просто так не отпущу.

Нестеров улыбнулся, помахал рукой в ответ и выключил канал связи.

Поезд сделал еще пару остановок, впустив в вагон молодую влюбленную пару. Федор украдкой посмотрел на них. Девушка была довольно миловидной, среднего роста, с вьющимися каштановыми волосами. Курносый миниатюрный носик на ее лице очень забавно торчал и придавал девушке некую детскость всего образа в целом, хотя на вид ей было порядка двадцати пяти. Парень, напротив, во внешности не имел ничего запоминающегося. Обыкновенное лицо, одет как все, ничего примечательного, но вот глаза…. Федор лишь на мгновение заглянул в них и понял, сколько доброты и любви в них было, сколько нежности и ласки к этой девушке в них томилось.

Боясь смутить пару своими взорами, Нестеров вновь уперся лбом в смотровое окно, однако спокойно доехать до пересадочного узла ему не дали. Подобные ситуации случались с ним в последнее время все чаще. Поначалу, Нестеров, довольно скромный парень по своей натуре, готов был порвать все СМИ планеты на мелкие кусочки, за то, что его фигуру растиражировали наравне с президентами, звездами индустрии развлечений и прочими видными публичными деятелями, но потом постепенно смирился со своим общественным статусом и стал относиться к популярности мягче. Не последнюю роль в этом сыграл его старший брат Владимир, назвав славу одного конкретного человека хвостом кометы, которая всегда тянулась за ним, подобно газовому шлейфу. Трудно сказать, кто из них узнал Федора первым, но подскочили они к нему оба одновременно.

- Здравствуйте,- стесняясь, обратилась к нему девушка, - Вы ведь…

Наверное, она забыла фамилию, вертящуюся у нее на языке, однако ее парень не дал ей выглядеть глупо в глазах Федора, и быстро сориентировался:

- Вы ведь Нестеров? Ну, первый космонавт?

Федор некоторое время пытался переварить услышанное, а когда понял, наконец, смысл фразы, едва не расхохотался. С трудом сдержавшись, он собрался с мыслями и пояснил:

- Вы, наверное, имели ввиду, что я первый космонавт-стажер, летящий в первую звездную миссию?

- Ну, конечно,- хором ответили парень и девушка. – Гагарина-то мы знаем.

«Слава Богу, что знают, - подумал про себя Нестеров, - а то ведь, бывало, что и таких вещей не знали, и не хотели знать».

- Тогда, это я, - кивнул Федор, - только миссия моя все же не звездная. Мы летим за пределы Солнечной системы, но не к звезде, а в межзвездное пространство.

- Все равно, это же так далеко и, наверное, так опасно!? Сложно было попасть в экипаж?

Сколько уже подобных вопросов он слышал? Не было им числа. Федор на досуге как-то подумывал изобрести универсальные ответы и пользоваться ими всякий раз, когда кто-либо спрашивал его о сложности миссии, о нем самом или об учебе в академии. Однако такое могло удовлетворить только журналистов. А что делать вот с такими случаями? Журналисты задавали свои вопросы, потому что это была их работа. Они искали сенсацию. Они делали рейтинг, и от того, насколь скандальным и неординарным получится их интервью, напрямую зависела полнота кошелька и благополучие той или иной акулы пера. А здесь людей просто разрывали эмоции. Они не думали, какие вопросы задавать, у них не было за душой потаенных мыслей, лишь чистейшее любопытство и желание пообщаться с тем, кто для них уже стал легендой, еще никуда толком не слетав.

Нет, шаблонами тут нельзя было отделаться, и Нестеров решил ответить, как есть:

- Опасно любое путешествие, к звездам в особенности. – Сам того не ведая, Федор плавно скатился к философскому монологу. – Вот взять хотя бы этот состав. Сколько технических средств в нем заложено, сколько людей затратили кучу времени, моделируя тот или иной процесс, проходящий в чреве этого красавца, а все для чего? Чтобы мы с вами могли домчаться из точки А в точку Б как можно быстрее, комфортнее и безопаснее. Но даже это не может гарантировать нам абсолютную безопасность, поскольку всегда есть возможность ошибки и сбоя всевозможных систем.

При этих его словах парень с девушкой переглянулись. В их глазах заблестели нездоровые искорки зарождавшегося страха.

- Не бойтесь, это я так, пытаюсь ответить на ваш вопрос. С этим поездом ничего не случится. Вы хотя бы знаете статистику катастроф на транспорте за последние годы?

Разумеется, они этого не знали, и Федор продолжил:

- За три года лишь один случай, и то не приведший к жертвам. Однако на земле, да и в воздухе у человечества есть большой опыт путешествий. А вот на космических просторах мы, сравнительно, не так давно, я имею ввиду относительно регулярные полеты к планетам солнечной системы. Поэтому, чем дальше в неизвестность, тем больше вероятность того, что во время миссии могут случиться всякого рода неожиданности. В нашем случае эта вероятность вообще приближена к единице, хотя мы постараемся, чтобы все прошло по плану.

- А чем Вы там будет заниматься? – спросил парень, обнимая девушку.

- Я конкретно занимаюсь астронавигацией. Другими словами я в каждый момент времени буду отслеживать положение корабля относительно Земли и других крупных космических ориентиров и прокладывать путь. А если вы имеете ввиду нашу миссию в целом, то…- здесь он смутился, тщательно подбирая слова, - будем заниматься исследованием гелиосферы. Нам нужно будет изучить границу ударной волны, гелиопаузу и пояс Койпера.

По недоумевающим взглядам молодых людей Федор понял, что его слова остались, мягко говоря, непонятыми.

«Господи,- вздохнул Нестеров, - они что же, в школе не учились?»

На объяснение специфических терминов, которые были известны каждому с 10 класса, у Федора ушло пару минут. Оказалось, что ребята не такие уж и невежды, просто откровенность молодого космонавта сбила их с толку.

- А я то думал, - почесал он за ухом, малость покраснев. – В общем, такие вот у нас дела. Сколько времени это может занять – не знаю. Думаю от пары месяцев до года.

Девушка мечтательно посмотрела куда-то вдаль.

- Это так здорово, - произнесла она с придыханием. – Звезды, планеты. Космос такой огромный, а мы все здесь сидим.

- Только не начинай, - сострил кислую мину парень.

- Даже помечтать нельзя?

- Можно, но не слишком часто.

Федор переводил взгляд то на девушку, то на ее парня. Легкий спор грозил затянуться, однако чувство такта, которое, видимо, присутствовало у обоих, заставило их враз замолчать. Они словно по команде одинаково смущенно улыбнулись и сконфуженно произнесли:

- Извини, пожалуйста.

- Да ничего,- добро улыбнулся Федор. – Давайте я лучше расскажу вам об академии.

До самого пересадочного узла, что носил еще название «Трех вокзалов», Федор с упоением и каким-то неясным до конца удовольствием рассказывал о своей учебе, о тяжелом конкурсном отборе всего на одно единственное место в экипаж «Содружества», о системе подготовки космонавтов, о самом «Содружестве» и о стартовых комплексах на Восточном, Байконуре и на мысе Канаверал. Сделав пару общих голгофов, голографических объемных фотографий, они тепло расстались, пожав друг другу руки.

Федор поймал ртом большую сверкавшую в лучах света снежинку, улыбнулся сам себе и зашагал к станции пересадки. Раньше, чтобы попасть, скажем, с ярославского направление на киевское, необходимо было совершить путешествие на метро, сейчас же, каждый вокзал представлял из себя пересадочный узел, где имелись специальные станции малого или легкого маглева. Эти составы технически ничем не отличались от своих старших собратьев, однако имели не восемь-десять вагонов, а всего два. Добраться до них было очень просто: необходимо было всего лишь перейти с одной платформы на любую из трех крайних, которые были специально построены для пересадочных маглевов.

Малые составы отходили от перронов каждую минуту. Они курсировали по кольцевой линии, связывая тем самым все пересадочные узлы между собой.

Выбрав вторую платформу, Федор запрыгнул в подошедший вагон, внутренне практически идентичный предыдущему, и вскоре ощутил легкое ускорение. Поезд набрал приличную скорость в двести десять километров в час (максимально разрешенную в черте города), и взлетел в воздух. Многие транспортные развязки, в том числе и трассы маглевов, имели несколько эшелонов, образуя собой настоящую многоэтажную сеть. Оставалось только сожалеть, что в данный момент совершенно не представлялось возможным полюбоваться красотами Москвы из-за не унимавшейся метели.

До павелецкого узла Нестеров добрался за пять минут, причем настолько удачно, что следующего поезда по направлению в область ему пришлось жать всего пару минут. И тут же, едва состав отчалил от перрона, персональный коммуникатор Федора вновь зажужжал.

На сей раз по ту сторону экрана оказался еще один его дублер, японец Маику Ямоту. Выглядел он утомленным и каким-то потрепанным, что совершенно не соответствовало его всегдашнему бодрому и подтянутому виду.

- Что с тобой приключилось? – спросил первым Федор, поприветствовав японца взмахом руки.

- В смысле? – смутился Маику. – Это ты о моем виде?

Он устало улыбнулся, но в его глазах загорелся всегдашний огонь внутренней энергии и силы.

- О нем самом. Ты в какую передрягу попал?

- Ни в какую не попадал. Точнее, мог бы, но выкрутился.

- Расскажешь?

- А то. Я чего и звоню. Кстати, как там медкомиссия? Прошел? Успешно?

Федор удовлетворенно кивнул:

- Меня Клиффорд уже осчастливил своим поздравлением.

- Я присоединяюсь. Спорим, он спрашивал у тебя, когда вместе соберемся провожать тебя?

- И спорить не надо, - засмеялся Федор. – Ты знаешь Марка не хуже меня.

- И что ты ему ответил?

- Сказал, что понятия не имею, когда это произойдет. Но вещь, как ты понимаешь, необходимая, поэтому все свои дела я попытаюсь отложить.

- Не затягивай с этим, - подмигнул Нестерову Маику.

- Не собираюсь. Ты мне сообщишь, наконец, что с тобой произошло?

Японец почесал за ухом, видимо, собираясь с мыслями.

- Ты же знаешь мои увлечения?

Федор знал. Если б Ямоту не был таким глупцом и не пошел в Школу Космонавтики и Аэронавтики в Токио, то он спокойно мог бы сделать весьма впечатляющую карьеру бойца смешенного стиля. Собственно, свое увлечение единоборствами он не забросил даже на студенческой скамье, даже вовремя тестовых испытаний, когда отбирался тот самый единственный в экипаж «Содружества». В отличие от Марка, Ямоту, узнав о том, что ему доверено лишь место дублера, расстраиваться не стал даже в душе, вновь полностью посвятив себя любимому делу, которое, наверное, для него стояло все же на первом месте, и неизвестно еще, как бы повернулась судьба Маику, да и Федора, если б у японца космоплавание стояло гораздо выше искусства рукопашного боя.

- Что, на сей раз наподдали? – спросил Нестеров, разглядывая объемную картинку висящего в воздухе лица.

- Не то чтобы наподдали,- уклончиво ответил Ямоту, - но и я не победил. Форму надо в спешке набирать. Хочу попасть на первенство Азии уже в этом году.

Это было довольно серьезным и решительным шагом. В Азии вообще находились одни из самых сильных бойцов, которые ничем не уступали своим американским, бразильским или российским коллегам.

- Ты же не выступал ни разу в такого рода турнирах. Не сломают тебя?

- А чего мне бояться? – флегматично произнес японец. – Убить меня не убьют, а терпеть боль – это призвание бойца. И потом, сейчас любую даже серьезную травму можно залечить за пару дней, при этом практически не потеряв форму. Так что риск оправдан полностью.

Что и говорить, если у человека была мечта, и он страстно желал ее добиться, то его с намеченного пути было практически ничем не сбить.

- Ты мог бы стать космонавтом. Ведь «Содружество» - это лишь наконечник копья устремившегося в космос человечества. Пройдет год, и мы вернемся. Пройдет еще пол года, и мы снова куда-нибудь полетим. А сколько таких кораблей как «Содружество» в ближайшие лет пять создадут в разных уголках Земли? Представляешь, какие мощности открылись нам, и какие горизонты мы можем покорить?

Японец вдруг сделался совсем грустным и усталым на вид.

- Знаешь, Федь, мы с тобой живем в очень несчастливое время для космонавтики.

- Почему? – опешил Нестеров.

- Каждый космонавт в душе большой романтик, я бы даже сказал большой ребенок, детская мечта которого осуществилась. Вот только мечты наши – самые смелые, а технологии…. Знаешь, почему наше время самое не счастливое? Потому что все мы мечтаем о других мирах, об иных звездах и планетах, но даже мощности «Содружества» не хватит, чтобы в разумные сроки добраться и исследовать хотя бы ближайшую к нам звезду. Такой гипотетический полет – это, если и не билет в один конец, то миссия длиною в жизнь. Вот почему я не хочу становиться космонавтом.

Федора такая откровенность своего дублера буквально шокировала. Удивление вызвало даже не то, что сказал ему Ямоту, а тот факт, что японец признался в отсутствии желания становиться космонавтом. Неужели, он настолько проникся и поверил собственным словам?

- Не бери в голову, - попытался успокоить Нестерова Маику. – У тебя кроме одной мечты в жизни не было ничего. Ты осуществил ее, ну…, точнее, скоро осуществишь. У меня же их всегда было две, и вели они себя подобно двум гоночным болидам на финишной прямой. То одна вырывалась вперед на пол корпуса, и я страстно желал выйти на ринг, пусть даже ничего при этом не выиграть, но просто биться, биться и еще раз биться, то другая наращивала темп, и я мечтал увидеть звезды, хоть и понимал, что в настоящее время это, скорее всего, невозможно.

Поезд уже во всю мчался по пригородным районам Москвы, поднимая тучи снега. Федор буравил глазами изображение японца, но при этом взор его был направлен словно сквозь синтезированную персом картинку.

- А если у нас все же что-то получится? – спросил, наконец, Нестеров.

- Получится что именно?

- Создать настоящий рабочий звездолет в недалеком будущем. Не почувствуешь ли ты вину перед своей несбывшейся мечтой? Не сбывшейся именно по собственной воле.

Маику лукаво улыбнулся.

- Ты и сам в это не веришь. Ты прекрасно знаешь наш технический уровень. Это на бумаге все просто, когда известно, как и что нужно сделать, чтобы создать принципиально новую технологию. Когда же речь заходит о переносе макетов с компьютеров в реальность, этот процесс растягивается на годы и десятилетия. Потом испытания, и не все из них удачные. В общем, не нужно тешить себя тем, что у нас в скором времени появится что-то совершеннее «Содружества», а на нем облако Оорта – это предел. Не забывай о том, что защита у корабля хоть и сверхтехнологичная, но далеко не абсолютная, а на тех скоростях, на которых «Содружество» будет мчаться в пространстве, может произойти все что угодно. Даже на тех скоростях, довольно далеких не только от световой, но и от всего релятивистского порога.

Федор хотел было сказать, что иногда полезно закрыть глаза на логику и предаться просто чувствам, но Ямоту перебил его:

- Не обращай на меня внимание и выкинь из головы все услышанное. Лучше подумай, когда нам всем будет удобней встретиться и проводить тебя в дальние края. Или ты уже передумал лететь?

Федор нервно кивнул из стороны в сторону.

- Ну, вот и отлично. Раз не передумал, тогда жду от тебя весточки. Не скучай и не пропадай надолго, а то придется нам тайком проникать на Восточный и снимать тебя с самой стартовой площадки.

Пожелав другу доброго здравия, Нестеров отключил перс, и невидящим взором уставился в окно. Услышанное от Ямоту не то чтобы заставило его взглянуть на некоторые вещи по-другому, но некие брожения ума все же поселило в голове Федора. Если рассматривать слова японца чисто логически, то, разумеется, он был во всем прав, и даже его резкое заявление про самое несчастливое для космонавтов время теперь казалось не таким уж и резким, и вообще – довольно метким и правильным. Но вот сердце. Сердцу, как говориться, не прикажешь. Оно требовало приключений, оно жаждало романтики. Оно верило, надеялось и ждало.

Федор так глубоко опустился в самоанализ, что едва не проспал свою остановку. Поезд уже собирался закрывать двери, когда Нестеров, вдруг, очнулся от дремоты и пулей вылетел на улицу, моментально приходя в себя от десятиградусного морозца и снежного буйства.

До поселка, где был расположен коттедж его отца, Федору нужно было преодолеть еще порядка пяти километров. Обычно он брал такси, и очень скоро оказывался дома, но в этот раз Нестеров решил совершить обыкновенную пробежку. Тело почему-то резко захотело экстремальных нагрузок, и Федор, что называется, втопил по полной. Может быть, так странно игралась с организмом психика, растревоженная неожиданными заявлениями Маику, может быть, до сих пор сказывалось воздействие таинственной таблетки спецназа, но Нестеров бежал, не сбавляя темп, стараясь выложиться на полную.

Ни машин, ни людей на улице он не встретил. Казалось, что все вымерли, предоставив землю в пользование только одной первозданной стихии, точнее двум, если помимо воздуха рассматривать еще и воду в качестве снега.

Дома он оказался спустя пятнадцать минут, и сразу окунулся в обстановку семейной суеты. У Нестеровых были гости, точнее родственники.

Приехали Олег и Артем с супругами и детьми, хотя задорный детских смех и радостные визги, доносящиеся откуда-то с кухни, из гостиной и со второго этажа, принадлежали явно не им. Олегу Нестерову, прославленному на весь мир хоккеисту, успевшему за свою богатую и блистательную карьеру поиграть и за океаном в двух клубах, и в России в трех, исполнилось уже пятьдесят шесть, а Артему Петровичу, талантливому программисту, приложившему не мало своих сил и способностей к усовершенствованию существующих систем искусственного интеллекта, стукнуло пятьдесят три. Все они были давным-давно женаты, причем удачно, и многочисленных племянников и племянниц Федору частенько приходилось лицезреть у себя дома.

Федор скинул обувь и верхнюю одежду, пошел на кухню.

Захотелось пить, и жажду следовало утолить как можно скорее.

- Федя, - радостно закричали из-за спины.

Он обернулся, раскрывая свои объятия. К нему подбежала, вся сверкая и светясь, золотоволосая красавица Мария, старшая дочь Артема. По иронии судьбы у Артема Петровича родились две девочки, в то время как у Олега все кругом были пацаны.

Они обнялись. Федор поцеловал племянницу в щечку, невольно любуясь потрясающей фигурой и статью девушки. В двадцать один год она работала моделью, снимаясь для модных журналов, рекламируя собой различные товары и услуги. Некоторые места ее профессии откровенно раздражали Федора, но видя, что Марии все это нравится, и она не испытывает никакого негатива в собственной жизни, постепенно смирился с ними.

- Что же ты любимую племянницу игнорируешь,- кокетливо произнесла девушка, делая при этом руками и лицом еле заметные жесты, всегда оказывающие на мужчин одинаковое воздействие.

- Я просто бегом бежал от станции, пить хочу. Дай, Мари, горло промочить, и я, поверь, буду рад видеть не только тебя одну.

Стакан свежего апельсинового сока и второй, на сей раз с миниралкой, сделали свое дело. Жажда постепенно отступала, а расслабляющая усталость начала свой крестовый поход по всему телу.

- Догадываешься, почему мы все здесь?

Федор кивнул.

- Надеюсь, завтра я буду в состоянии передвигаться самостоятельно, - пошутил он.

На кухню вошла практически точная копия Марии, ее младшая сестра Злата. Федор моментально ощутил напряжение, возникшее между ними, хотя сестры упорно не желали признавать того, что в жизни являются друг другу соперницами. Обе успешные (Злата уже была востребованной актрисой, хотя ей исполнилось всего девятнадцать), обе сногсшибательно красивые, способные вскружить голову любому – они по определению должны были вставлять друг другу палки в колеса, хотя до сих пор откровенных конфликтов между ними и впрямь замечено не было. Но вот это напряжение от Федора не укрылось.

- Приветствую, - восхитительно улыбнулась Злата, продефилировав к парню, обняв его и поцеловав. – Скучал?

- Еще бы, - ответил Федор, беря обеими своими руками девушек за талию и медленно выпроваживая их с кухни, - без вас, красавицы, жизнь не мила.

Они принялись забрасывать его рассказами из личной жизни, в которых было столько всего смешного и, порой, нелепого, что Федор смеялся не переставая, хотя, по большей части, пропускал услышанное мимо ушей.

Медленно и величаво сквозь дверь, ведущую в крытый бассейн, протиснулся гигант Михаил, старший из трех братьев, сыновей Олега. С Федором они были ровесниками и всегда крепко дружили.

- Здорово, бугай, - поприветствовал племянника Федор, на секунду освобождая руку для мужского рукопожатия. Ладони ударились в воздухе, раздался не слабый хлопок, и секунд пятнадцать оба мужчины мерились силами. Михаил, был на целую голову выше не маленького Федора и раза в полтора крупнее его. Был он одним из самых сильных бойцов планеты по смешенным единоборствам, имея за плечами лишь четыре поражения в начале карьеры и двадцать девять побед, поэтому всегда удивлялся, как Федору удавалось держать его силу и не сдаваться. Не стал исключением и этот раз.

- Вас там как-то по-особому отпаивают? – пошутил Михаил, после рукопожатия.

- Да нет, обычно, - кротко усмехнулся Федор. – Просто космонавт никогда не должен сдаваться. Он обязан вообще выкинуть это понятие из собственной жизни, что я и пытаюсь сделать.

- Правильно, - прощебетали обе девушки одновременно.

Кто-то кашлянул за спиной, раздался радостный возглас:

- Ну, конечно, что же еще могли удумать мои дочурки, как ни умыкнуть ото всех виновника сегодняшнего торжества.

Артем, высокий, жилистый, очень напоминающий своим внешним видом отца, обнял брата, словно не видел того долгие годы.

И пошло поехало. Вслед за Артемом, внезапное появление дома Федора Нестерова было обнаружено всеми остальными членами семьи, которые посчитали своим долгом немедленно увидеть будущего космонавта. Вслед за Артемом и Олегом, подошли оставшиеся два племянника Федора, двадцатитрехлетний Степан и двадцатилетний Ярослав. Степан в данный момент писал диплом по какой-то зубодробительной теме из области квантовой физики (он учился в МИФИ), а Ярослав, так же являвшийся студентом, но Массачусетского технологического, выступал за местную команду по футгринболу и очень удачно. Справа и слева возникли два маленьких вихря, грозивших перерасти в настоящие торнадо. Поднялся запредельный визг, галдеж и суета – дети Михаила, семилетние близняшки Вика и Антон, казалось, унаследовали не только всю необузданную энергию своего отца-бойца, но и всего рода Нестеровых сразу.

- Кто-нибудь мне поможет?- раздался сверху строгий бархатный голос Светланы Александровны. Мать Федора в свои уже довольно весомые годы выглядела лет на сорок, не старше, но лишь благодаря современной индустрии красоты, омолаживающим процедурам и здоровому образу жизни.

- Привет, - потрепала она Федора по голове,- устал? Все в порядке?

- Ага, - ответил ей Федор. – Думал, это никогда не кончится, однако ж…

Он развел руки в стороны, словно пытаясь обнять ими воздух.

- Кстати, где отец?

- У себя, - еле заметно нахмурилась мать.

Федор не придал этому жесту Светланы Александровны сколь бы то ни было весомого значения, проследовал на третий этаж, где располагался просторный рабочий кабинет отца.

То ли дверь туда была не до конца закрыта, то ли Нестеров вмиг приобрел способность слышать сквозь стены, но у отца были гости. Точнее гость. В этом Федор убедился, подойдя поближе и действительно обнаружив, что дверь была прикрыта не до конца.

- … и часто ты вспоминаешь тот день? – произнес гость Петра Ильича хриплым, немного режущим слух голосом.

Ответа долго не следовало, видимо отец что-то вспоминал, или думал о чем-то.

- Всегда, как захожу в этот кабинет, - произнес он, наконец. Ты думаешь, зачем она здесь стоит? В рамочке, под стеклом… Чтобы потешить мое самолюбие? Ты знаешь, что у меня его нет и никогда не было.

- Тогда ради чего?

- Это напоминание. Напоминание о том, кем мы можем стать, и кем мы являемся на самом деле.

Мужчины замолчали. О чем они думали в тот момент, где блуждал их разум, оставалось тайной за семью печатями.

- Ты-то, старый дурак, - прервал тишину Петр Ильич, - не боишься опять кидаться в омут с головой?

- И что мне остается? Кабинетная работа никогда меня не радовала. Жажда приключений – это совсем другое дело, ради нее стоит жить на свете.

- Один раз ты уже испытал на себе жажду приключений, не боишься?

- Со мной идут два твоих сына, так что мне не чего бояться.

Федор замер, словно нашкодивший пацан. Этот человек, что, тоже летит с ними на «Содружестве»? Или речь идет и вовсе о чем-то таком, что для него является пока еще тайной?

В кабинете отца раздался тихий смешок, а потом и зычный баритон:

- Федор, зайди. Нечего стоять под дверью, и подслушивать.

У Нестерова-младшего было такое состояние, как будто его окунули сначала в горячую, а потом в ледяную воду. Как отец смог понять, что под дверью кто-то есть, и не просто кто-то, а именно Федор? Или это ему домашний компьютер сообщил? Но почему тогда Федор не слышал голос автоматической системы управления?

Совершенно сбитый с толку, Федор Петрович вошел в рабочий кабинет отца, отличавшийся обилием книжных полок, старинным столом мастерской ручной работы, старинной же лампой, в которой, однако, горели вполне современные лазерные светодиоды.

На столе в рамке стояли два голгофа. На одном были запечатлены хозяин кабинета и Светлана Александровна на собственной свадьбе. Они стояли обнявшись, довольные и счастливые, и, казалось, смотрели в будущее с оптимизмом. На другой навсегда осталась в памяти вся семья Нестеровых. Не было там лишь Вики и Антона по вполне понятным причинам, поскольку снимок был сделан лет восемь-десять назад.

Федор немного замешкался, но все же пожал руку отцову гостю, мельком окинув его. Был он явно ровесником отца, хотя, возможно, лет на пять моложе, такой же подтянутый, аккуратный, можно даже сказать с военной выправкой и властным взглядом, оказывающим еще большее воздействие на потенциального собеседника вкупе с волевым лицом. Возможно, и даже наиболее вероятно, что гость отца имел военное прошлое, а учитывая, кем работал Петр Ильич, познакомиться им было более чем реально. Вот только когда это случилось, вычислить слету Федору не удалось.

- Ну, теперь я точно спокоен, - усмехнулся гость. Он сидел в кресле напротив Петра Ильича и пристально рассматривал вошедшего. – С такими орлами нам бояться нечего, даже инопланетян.

Федор присел на свободное место, все не решаясь задать вопрос, вертящийся в его голове.

- С чем пожаловал? – начал первым Петр Ильич. – Вижу по твоему лицу, что тебе нужно кое-что узнать. Кстати, как все прошло? Удачно.

- Угу, - буркнул Федор.

- Тогда в чем проблема? Да, чуть не забыл, это Петроградский Эдуард Сергеевич, мой давний… знакомый, - представил неизвестного Петр Ильич.

Петроградский кивнул, не сводя глаз с Федора.

Еще пару секунд молодой человек собирался с мыслями, но, боясь выглядеть в глазах отца и его гостя нерешительным, задал свой вопрос более резко, чем следовало:

- Мне нужно знать, откуда этот доктор так много о тебе знает.

На лице Петра Ильича не дрогнул ни один мускул. Глаза оставались спокойными, расчетливыми и абсолютно трезвыми.

- А можно поподробней? Я пока ничего не понял, чтобы качественно ответить на твой вопрос.

Припомнив разговор с девушкой–медиком, Федор выдал:

- Она сказала, что ты в свое время спас кучу людей, причем сделал это два раза. Она знала, что ты занимался проектом создания какого-то костюма для армии, и сказала, что я могу поинтересоваться у тебя, что это за зверь такой. Кстати, мне придется, возможно, во время экспедиции им пользоваться, и об этом до сих пор меня никто не удосужился предупредить, кроме нее. Что еще за сюрпризы меня могут ожидать? И почему она выглядела так, как будто была на тебя обижена?

Петр Ильич и Эдуард Сергеевич переглянулись.

- Как тебе тест Кромбахера? Понравился? – вмешался в диалог Петроградский.

Что и говорить, знакомый отца многое знал, может быть, даже слишком.

- Не очень, голова болела после него, - не слишком вежливо ответил Федор.

- А таблетка спецназа на что? – хитро прищурился Эдуард Сергеевич. Похоже, он прекрасно разобрался в состоянии молодого человека и сейчас с удовольствием испытывал его реакцию.

- Хорошая вещь, - честно ответил Федор, - но к ней легко привыкнуть.

Петр Ильич откинулся на спинку, поднял голову вверх, рассматривая потолок.

- Как звали того доктора, кто испытывал тебя?

- Кажется, доктор Кондратьева, или Кондрашова, я точно не помню.

- Кондратьева, - вздохнул отец и на лице его появилось то самое сожаление и даже печаль, которую Федор заметил ранее в больнице на лице девушки.

- Ты знаешь ее? – спросил Федор, ожидая немедленных и самых подробных ответов.

- Лишь заочно, - ответил Петр Ильич, сделавшись при этом совсем уж каким-то мрачным. - Знаешь, что это?

Федор проследил за взглядом отца, который уперся в прозрачный прямоугольник декоративной панели. Обычно в таких хранили голгофы, запечатывали картины или выставляли на всеобщее обозрение что-нибудь ценное. У Петра Ильича там хранилась золотая звезда, прикрепленная к ленте триколора. Звезда Героя Российской Федерации. Федор, сколько себя помнил, всегда пытался узнать у отца, за что он ее получил, что совершил, но всегда наталкивался лишь на молчание и железобетонное спокойствие. Похоже, что сегодня эта традиция должна была нарушиться.

- Давно, - продолжил Петр Ильич,- еще когда тебя не было, я работал над одним проектом. Это действительно был костюм или экзоскелет, который серьезно мог бы усложнить жизнь любому противнику и облегчить бой нашим солдатам. Как-то однажды мне пришлось принять участие в испытаниях прототипа. Помнится, это был первый раз, когда мы испытывали костюм на человеке. Сами испытания прошли более чем успешно. Конечно, прототип был еще сыроват, требовал некоторых доработок, но уже в том виде он был великолепен. И надо же было такому случиться, что в одном и том же месте, в одно и то же время Министерство Обороны проводило два параллельных и ничем не связанных друг с другом испытания. Я теперь догадываюсь, почему эта женщина-врач вела себя таким образом. Кондратьев Алексей Борисович, майор ВДВ, офицер Министерства Обороны… именно он испытывал костюм, и именно он после испытаний нарушил один из пунктов безопасности, сняв, находясь при этом в пределах испытательной арены, с головы шлем. В этот момент во втором эксперименте что-то пошло не так и… в общем весь комплекс, практически весь, накрылся медным тазом. Как ни странно, человеческих жертв было мало, особенно для таких масштабных на первый взгляд разрушений, но они были, и среди них был и Кондратьев. Ему размазало лицо, и костюм не смог его спасти.

В комнате повисла гнетущая тишина. Петроградский уставился куда-то в пол, Петр Ильич сверлил своим немигающим взглядом лакированное покрытие стола.

- Трудно сказать, почему она так себя ведет, - вздохнул Нестеров-старший. – Возможно, она винит именно меня в том, что Алексей снял тогда этот шлем. Может быть, ей кажется, что костюм был слишком неудобным, может быть, у нее какие-то иные причины меня не любить, ведь я выжил, выжил и Эдуард Сергеевич, а майор погиб. Мало того, мне потом пришлось отключать эту адскую игрушку военных, которая грозилась повторить свои действия, с последствиями во сто крат разрушительнее предыдущих. Наверное, за это я и был удостоен столь высокого звания и награды, не знаю.

Федор слушал отца и постепенно начинал понимать, почему Петр Ильич столь долгое время отмалчивался. Пришлось оставить беднягу майора там, пусть уже и мертвого, чтобы спастись самому и спасти умиравшего на тот момент Петроградского. Федор слушал, и видел перед глазами тот злополучный летний вечер, когда его отцу пришлось бороться за жизнь и победить смерть. Федор слушал, а за окном метель пыталась укрыть от людского взгляда царство ледяных ветвей.