Уголовная статья за клевету не напугала журналистов и оппозиционных политиков

 

Пикет журналистов у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Таисия Бекбулатова («Коммерсантъ»)

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Пикет журналистов у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Александра Гарнажакова («Новая газета», Санкт-Петербург)

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Пикет журналистов у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Тимур Олевский (телеканал «Дождь»)

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Пикет журналистов у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Юлиана Лизер, фрилансер

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Пикет журналистов у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Сергей Смирнов, Газета.ру

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Пикет журналистов у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Александр Борзенко, «Большой город»

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Пикет журналистов у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Тихон Дзядко (телеканал «Дождь»)

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Пикет у Госдумы против возвращения в УК статьи за клевету. Виктор Нихезин (журнал Rolling Stone)

Фото: © Московские новости. Вадим Кантор

 

Олег Кашин, специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»: «Я даже хотел бы стать фигурантом такого уголовного дела»

«Принципиально ничего в моей деятельности не изменится. Я традиционно добавляю, что высказываю свое личное мнение, если это действительно не факт, а точка зрения. Другое дело, что риск оказаться фигурантом уголовного дела становится достаточно большим. Я даже хотел бы стать фигурантом такого уголовного дела. Этот закон - настолько абсурдная история, что я думаю, первый процесс по этой статье будет всемирно резонансным. Такие процессы, очевидно, начнутся. Я очень хотел бы, чтобы первый удар приняла Москва, а не более беззащитные люди в регионах, где закон – тайга, а прокурор – медведь. Здесь и уровень журналистской солидарности повыше, и возможностей для установления правды больше».

Юрий Сапрыкин, шеф-редактор «Афиша-Рамблер»: «Либо ты соглашаешься играть в эту игру, либо меняй профессию»

«Я буду вести себя точно так же, как и раньше, не буду более осторожен в высказываниях. И журналистам советую вести себя так, как велит совесть. Да, этот закон делает проще возможность прищучить журналиста или испортить ему жизнь, но либо ты соглашаешься играть в эту игру, либо меняй профессию. Но вести себя с оглядкой на что-то – боже упаси».

Илья Яшин, член бюро политсовета «Солидарности»: «Если мы будем учитывать все идиотские законы, придется закрыться на кухне»

«На меня за клевету в суд ни разу не подавали. Поэтому я буду делать ровно то, что я делал всегда и никак не собираюсь корректировать свои высказывания. Важно, что эта статья явно будет направлена против оппонентов власти. В этом смысле, независимо от того, буду ли я корректировать свои высказывания, вполне вероятно, что критика «Единой России» будет трактоваться исполнительной властью и судами как клевета. Независимо от того, что вы сказали на самом деле. Но если мы будем учитывать все идиотские законы, которые «Единая Россия» сейчас принимает, нам придется закрыться на кухне и заниматься политикой даже не в Интернете, а в рамках своей кухни. Поэтому мы будем делать то, что делали до сих пор: у любого оппозиционного политика в цивилизованной стране должно быть право критиковать власть. Попытки «Единой России» оградить себя от этой критики усугубят ее положение. Другой вопрос, как этот закон будет работать. В России всегда важна не строгость законов, а практика их применения. Так бывает, что самые жесткие законы властями игнорируются и, по факту, не работают. А законы, которые, казалось бы, носят нелепый характер, применяются на полную катушку, чтобы свести с кем-то счеты».

Михаил Леонтьев, редактор журнала «Однако»: «Письменные или устные оскорбления и выкрики не имеют существенного значения»

«Любой профессиональный журналист способен написать текст, в том числе по сути клеветнический и оскорбительный, таким образом, чтобы он был юридически корректен. Это элементарный вопрос профессии или эмоциональной уравновешенности. У меня по обвинению в клевете был суд на Украине. При всей моей «нежной любви» к Украине, в ее законодательстве есть вещи, которые очень неплохо сформулированы. По-моему, в рамках закона о печати говорится, что журналист имеет право на субъективные высказывания, и они никаким образом не преследуются и не являются предметом рассмотрения в суде. Я считаю, что предметом этого российского закона является не то, что должно им быть. Письменные или устные оскорбления и выкрики не имеют существенного значения. В первую очередь, общественную опасность имеют системные заказные кампании по дискредитации. Вот эта вещь, которую реально надо преследовать уголовно – с тюрягой для заказчика. Это очень сложно доказать. Но трудность доказательства преступления не является основанием это преступление не замечать. Это и есть предмет закона о клевете, а все остальное – ерунда. Наш парламент, как всегда, занимается ерундой, он практически ничем больше заниматься не может».

Евгения Чирикова, лидер движения в защиту Химкинского леса: «Я никогда не вру»

«На мне этот закон вообще никак не отразится. Я буду говорить, то, что думаю – по-другому не умею. На самом деле такой закон уже действовал, когда пытались посадить Бекетова (редактор газеты «Химкинская правда» - «МН»). Михаила Бекетова судили за клевету. Он не мог уехать, зная, что на него готовится покушение – находился под подпиской о невыезде. Меня прежний закон касался в той же мере, как любого гражданина. В суд на меня не подавали, потому что я никогда не вру. Если я что-то говорю, у меня есть тому соответствующие доказательства».

Сергей Пархоменко, журналист, один из постоянных организаторов митингов «За честные выборы»: «Продолжу заниматься своей профессией»

«Я не боюсь этого закона и продолжу заниматься своей профессией. Какие еще существуют варианты? Этот закон – моральное давление на журналистское сообщество. На это оно может ответить только солидарностью. Пока, к сожалению, российское журналистское сообщество очень разобщено».