«Перестать быть обычным человеком» И ЧИТАТЬ РУССКОГО УЧЕНОГО Г,Н,Сытина

«Перестать быть обычным человеком»

Глава фонда «Наука за продление жизни» о необходимых шагах к бессмертию

| Алексей Тимошенко

Наука

     Человечество знает ответ на вопрос о том, можно ли прожить до ста лет, но еще не знает, как сделать так, чтобы средняя продолжительность жизни обитателей Земли приблизилась к вековому порогу. Кажущуюся сейчас полной фантастикой перспективу обретения если не бессмертия, то хотя бы кардинального увеличения отведенных нам сроков, будут обсуждать эксперты на конференции «Генетика старения и продолжительность жизни», которая в конце апреля состоится в российской столице.

Конференция проводится совместными усилиями восьми организаций, среди которых как некоммерческие фонды, так и научные центры, включая Московский физико-технический институт и Российскую академию наук. Туда приедут признанные эксперты мирового масштаба, включая, например, Роберта Шмуклера Райса — профессора молекулярной биологии, в лаборатории которого нематоды прожили в десять раз дольше отведенного им срока. Подробнее о целях форума рассказал один из его организаторов, президент фонда «Наука за продление жизни» Михаил БАТИН.

— Какова та реальная цель, которую мы можем поставить перед собой уже сейчас? Можно ли, скажем, говорить о продлении жизни на десять лет?

— На десять лет? Это даже не сегодняшний, а вчерашний день. Давно доказано то, что снижение калорийности питания, да просто здоровый образ жизни позволяют жить дольше. Наша цель иная — победа над старением, это по большому счету цель всей медицинской науки. Ведь если задуматься, то все действия врачей направлены именно на продление жизни, на отдаление смерти. Человек не хочет умирать прямо сейчас, ну а борьба со старением принципиально ничем не отличается, это тоже борьба со смертью.

— То есть вы говорите о бессмертии?

— Да. Это конечная цель. Уже в ближайшие десять лет можно поднять продолжительность жизни до 150 лет при адекватном вложении сил и средств. Если, например, сделать научный мегапроект, подобный американской лунной программе. И если мы будем через десять лет знать, что проживем больше ста лет, это даст нам дополнительное время для того, чтобы найти способ еще больше продлить срок жизни.

— А каким образом? Какие-нибудь таблетки?

— Если вы про одну чудо-пилюлю, то, конечно, нет. Старение зависит от многих факторов, и сейчас главная проблема как раз в том, что мы их все не знаем. И предлагаемый мегапроект как раз предполагает систематический поиск причин старения.

Можно, например, посмотреть на то, как меняется с возрастом работа различных генов на большой выборке людей, в разных условиях. Современные методы анализа уже достаточно надежны и дешевы для того, чтобы воплотить это в реальность. Впрочем, многое можно было бы сделать намного, намного раньше. Хоть в середине XX века.

— Полвека назад?

— Вот простой пример: посмотреть рост, вес, артериальное давление и хотя бы общий анализ крови у многих людей. Отследить, как это меняется со временем, не столь уж сложно, тут не надо знать про гены, не нужна молекулярная биология. Но это уже могло бы дать прирост продолжительности жизни, если бы мы вовремя узнали про, скажем, связь ожирения с риском смерти от инфаркта.

— Но где тут высокая наука? Это и так врачи все советуют. Но вот в России, например, люди с 1965 года жить дольше не стали, у нас вообще уникальная ситуация среди развитых стран, все медицинские достижения на продолжительность жизни не влияют.

— А что считать высокой наукой? Продолжительность жизни зависит, конечно, в первую очередь от самого человека; ее динамика в России определена алкоголизмом и отсутствием оптимизма у людей. Нужно, чтобы человек был сам заинтересован в том, чтобы жить дольше, тогда все сдвинется с мертвой точки.

— Каким образом?
Что, по-вашему, человек должен делать?

— Перестать быть обычным человеком. Нельзя тратить всю жизнь на банальный цикл еда–сон–работа–телевизор. Нужна цель. Вы ее с пола не поднимете, конечно, но цель нужна. Нужен оптимизм, нужно желание жить.

— То есть наука ничего не может предложить, кроме в общем-то банальных рекомендаций не есть слишком много и не напиваться?

— Сейчас известно несколько препаратов, которые рассматриваются как потенциальные геропротекторы, то есть вещества, замедляющие процесс старения. Например, давно известный антибиотик рапамицин существенно повысил продолжительность жизни у мышей. Это не означает, что всем надо есть антибиотики, конечно, но изучая те процессы, на которые влияет рапамицин в клетках, ученые приближаются к созданию безвредного и эффективного препарата. Или вот те нематоды, которые живут в десять раз дольше обычного: это результат генной инженерии, они бесплодны, нас это не устроит. Но мы можем разобраться в том, что именно происходит у таких долгожителей, и после того воспроизвести то же самое с меньшими побочными эффектами.

«Генная инженерия» — сейчас, кстати, от этого термина отходят по чисто политическим соображениям, предпочитая «синтетическую биологию», — это мощнейший исследовательский инструмент.

— Геропротекторы, в перспективе нейропротезирование, а что еще?

— Стволовые клетки. Еще одно направление, которое спешно переименовывается в регенеративную медицину из-за обилия жуликов, начавших пересаживать людям непонятно что без всяких предварительных испытаний, ну и весь бред по поводу «убиенных младенцев» тоже сказался. Уже сейчас у животных выращивают новые органы, и в ближайшие годы эти технологии перейдут в клинику. За стволовыми клетками будущее, но надо защитить это направление от откровенных шарлатанов, равно как и все новации в медицине как таковой.

— И это все в рамках мегапроекта? Он же будет стоить совершенно неподъемную сумму.

— Но сейчас мы тратим огромные деньги на вооружение — вы видели оборонные расходы России? — и ничего не вкладываем в биогеронтологию, фундаментальные исследования причин старения. Даже в США на геронтологию уходит миллиард долларов, это на фоне их суммарных трат; из этого миллиарда часть идет на болезнь Альцгеймера, часть на гериатрию, а на фундаментальные работы по поиску первопричин старения — малая доля.

— А может, исследования болезни Альцгеймера, рака, сердечно-сосудистых болезней и прочего дадут тот же эффект? Может, никакого мегапроекта и не требуется?

— Может, и не требуется. Но зачем идти окольными путями? Это как если бы мы хотели попасть на Луну, просто запуская что-то в космос, — авось со временем что-то и долетит. Аналогия, может, не самая удачная, но человечество располагает ресурсами для планомерного и системного поиска причин старения, это сейчас главная задача.

— И как подтолкнуть к началу поиска?

— Если общество будет требовать исследований, они будут проводиться, — государства готовы сделать то, что просят граждане. И технически в исследованиях нет ничего невозможного, мы уже достаточно продвинулись в области молекулярной биологии, в генной инженерии, мы подошли к персонифицированной медицине, когда врач будет при столкновении с болезнью проводить ее серьезное научное исследование и на основании результатов этого исследования строить программу лечения. Сергей Брин, узнав про то, что он носитель гена, повышающего риск болезни Паркинсона, вложил в эти работы 50 млн долл. — вот, пожалуйста, пример.

Пока это дорого. Но все дешевеет. Стоимость прочтения генома одного человека уже приближается к нескольким тысячам долларов, уже говорят даже про геном за тысячу. Прогресс в области борьбы со старением обусловлен не только биохимией и фармакологией, но и исследовательскими технологиями.  

ТЕГИ: Интервью, нейронаука, генетика, наука в России