БАНКЕТ Сталина и Черчилля во время войны в Москве. ВЗГЯДЫ НА НЕГО С ОБЕИХ СТОРОН

Источник перевод для MixedNews - antilopa

Согласно рассекреченным архивам, советский диктатор Иосиф Сталин и британский премьер-министр военного времени Уинстон Черчилль в разгар Второй мировой войны встретились в Москве и устроили ночной пьяный междусобойчик.

Отношения между двумя лидерами были натянутыми, пока Черчилль не организовал тет-а-тет со Сталиным с помощью переводчиков, за которым последовал ночной банкет в 1942 году. Об этом свидетельствуют документы, опубликованные Британским национальным архивом.

Постоянный помощник министра иностранных дел сэр Александр Кадоган написал об этом визите: «Там я увидел Сталина и Черчилля, и присоединившегося к ним Молотова, которые сидели за столом, ломившимся от всевозможных яств и увенчанным молочным поросёнком и бесчисленными бутылками».

«Атмосфера была весёлая, как на свадьбе, — добавляет он, хотя Черчилль пожаловался ему на небольшую головную боль, когда Кадоган подошёл к нему в час ночи, — и по-видимому, он мудро ограничился сравнительно безобидным шипучим кавказским красным вином».

Во время встречи, продолжавшейся до трёх часов утра, лидеры двух стран не говорили много о военном положении, но Черчилль зондировал диктатора с грузинскими корнями на предмет его внутренней политики.

На вопрос о том, что случилось с кулаками — классом относительно богатых крестьян, который Сталин поклялся уничтожить, он ответил со всей откровенностью, что кулаки получили землю в Сибири, но «они были очень непопулярны среди других людей!»

Автор заметки назвал вечер успешным, поскольку эти два человека нашли общий язык.

«Безусловно, Уинстон был впечатлён, и я думаю, что это было взаимно», написал он.

         Рассказ об этом эпизоде я не раз слышал от Голованова, да и описание его есть в мемуарах маршала "Дальняя бомбардировочная...". Однако в печать прошло не все написанное Александром Евгеньевичем. Постараюсь воспроизвести и то, что было вырублено цензурой в 1971 году.
         Голованов рассказывал, как в августе 1942 года его вызвал с фронта Сталин, что бывало нередко.

Когда Голованов прибыл в Москву, Сталин позвонил ему в штаб АДД и сказал:
         — Приведите себя в порядок, наденьте все ваши ордена и через час приезжайте.— Сталин положил трубку
         "И прежде случалось,— пишет Голованов,— что Сталин, позвонив и поздоровавшись, давал те или иные указания, после чего сразу клал трубку. Это было уже привычно. Верховный имел обыкновение без всяких предисловий сразу приступать к тому или иному вопросу. А вот указаний надеть ордена и привести себя в порядок за год совместной работы я еще ни разу не получал.
         Обычно я не носил никаких знаков отличия, и пришлось потрудиться, чтобы правильно прикрепить ордена на гимнастерке, почистить ее и пришить новый подворотничок.
         Придя в назначенный час, я и вовсе был сбит с толку. Поскребышев направил меня в комнату, расположенную на одном этаже с Георгиевским залом. Там уже были К. Е. Ворошилов, В. М. Молотов, А. С. Щербаков и еще два-три человека. Вошел Сталин, не один. Рядом с ним я увидел высокого полного человека, в котором узнал Уинстона Черчилля, и какого-то военного, оказавшегося начальником английского генерального штаба Аланом Бруком.
         Сталин представил Черчиллю присутствующих, а когда очередь дошла до меня и он назвал мою довольно длинно звучащую должность, дав при этом соответствующую аттестацию, я почувствовал, что краснею. Черчилль очень внимательно, в упор разглядывал меня, и я читал в его взгляде некоторое изумление: как, мол, такой молодой парень может занимать столь высокую ответственную должность? Поскольку я был самым младшим, здоровался с Черчиллем последним. После представления Черчиллю всех нас Сталин пригласил к столу".
         Далее Голованов рассказывал, что стол был небольшим, присутствовало человек десять или немного больше. Последовали тосты, и между Черчиллем и Сталиным возникло как бы негласное соревнование, кто больше выпьет. Черчилль подливал Сталину в рюмку то коньяк, то вино, Сталин — Черчиллю.
         — Я переживал за Сталина,— вспоминал Александр Евгеньевич, — и часто смотрел на него. Сталин с неудовольствием взглянул на меня, а потом, когда Черчилля под руки вынесли с банкета, подошел ко мне: "Ты что на меня так смотрел? Когда решаются государственные дела — голова не пьянеет. Не бойся, России я не пропью, а он у меня завтра, как карась на сковородке, будет трепыхаться!"
         В 1971 году это не напечатали. На полях верстки было написано: "Сталин так сказать не мог".
         —Не мог! Да он мне это лично говорил! — воскликнул Голованов. В словах Сталина был резон, ибо Черчилль пьянел на глазах и начал говорить лишнее. Брук, стараясь это делать незаметно, то и дело тянул его за рукав.
         В поведении Сталина ничего не менялось, и он продолжал непринужденную беседу. Сталин видел в Черчилле человека, которого не объедешь, не обойдешь.
         Он говорил о нем: "Враг номер один, но более умного человека из всех, кого я знал, не встречал".
         (См.: http://www.pseudology.org/Chuev/Golovanov_02.htm)