Факторы выживаемости «Исламского государства»

Прошло больше года, как группировка «Исламское государство», после её вторжения на север Ирака и захвата второго по величине города страны Мосул, попала под авиаудары США и их партнёров по так называемой «антиджихадистской» коалиции. С августа 2014 года по позициям боевиков ИГ в Ираке и Сирии нанесено более 5700 ракетно-бомбовых ударов. По подсчётам Пентагона на конец июля текущего года, уничтожено 98 танков, 325 бронемашин, 472 блокпостов, 1859 огневых позиций, 154 объектов нефтепромысла группировки. Потери в живой силе у боевиков-исламистов исчисляются тысячами. Но ни в материально-техническом, ни в людском отношении «Исламскому государству» неприемлемый ущерб не нанесён.

ИГ продолжает исправно пополнять свои оружейные арсеналы захватом трофейной техники и приобретениями на «чёрном рынке». Ещё более обескураживающей для противников ИГ в Ираке и Сирии стала способность организации Абу Бакра аль-Багдади восполнять безвозвратные потери в личном составе. По признанию представителей Пентагона и Объединённого комитета начальников штабов ВС США, численность группировки остаётся в пределах 25 тысяч штыков. И это с учётом того, что за год боевых действий в регионе ИГ лишилась около 10 тысяч бойцов. Получается, мобилизационные ресурсы джихадистов действуют в режиме хорошо отлаженного механизма, привлекая новые силы извне и ставя под свои чёрные знамёна население захваченных территорий. Видные вашингтонские аналитики оценивают рапорты армейских чинов США о потерях ИГ в технике и живой силе с большим скепсисом, называя их «статистическим шумом» (1).

Терроризирующая весь Ближний Восток группировка остаётся дееспособной, сохраняет потенциал проведения не только эффективных оборонительных, но и наступательных действий. Одним словом «халифат» доказал свою живучесть за прошедший год и всё больше претендует на то, чтобы к нему относились не как к экстремистской организации, но государству со всеми его современными атрибутами.

В чём же залог успеха ИГ, когда с ним борется чуть ли не полмира, но «джихадистская корпорация» демонстрирует чудеса выживаемости? Вопрос считаем целесообразным разделить на два основных блока — политико-идеологический и военный. Хотя, следует признать, феномен ИГ многоаспектен, включая в себя, например социальные и экономические факторы становления и существования «халифата».

Оценивая привлекательность идеологии ИГ, аналитики зачастую приходят к обобщающему выводу: на сегодня это, пожалуй, единственная «работающая» идеология, в которой религия, вера не отделена от образа жизни в принципе. Также указывается на идеологическую гибкость ИГ. В мусульманском мире накоплена многовековая традиция толкования Корана, и при необходимости фундаменталисты найдут в каноне, по крайней мере, одну точку зрения, обосновывающую создание своего отдельного государства. В порядке временной меры, предшествующей построению всемирного «халифата», подчёркивают эксперты.

Исламисты добились несравненно больших успехов в решении такой задачи, как формирование общей идентичности в своих рядах, если сравнивать с деятельностью государственных субъектов на просторах Большого Ближнего Востока. Пока политические режимы региона безуспешно пытаются придти к созданию общегражданских идентичностей, преодолеть множество этнических, конфессиональных, социальных линий разделения своих граждан, ИГ превратилась в монолитную организацию. «Халифат» пока далёк от идеальной концентрации своих внутренних сил, он не избежал дробления внутри себя по интересам и предпочтениям отдельных групп. Но на пути скрепления собственной идентичности ИГ преуспело, если сопоставлять с его противниками в ближневосточном регионе. При этом, ни о какой монолитности государственных институтов в Ираке и Сирии, где ИГ чувствует себя особенно вольготно и откуда группировка избрала отправную точку в создании всемирного «халифата», не может быть и речи. Власть в Багдаде раздроблена на несколько враждующих между собой, открыто или, чаще всего, в скрытом режиме, политических объединений. Правление же Дамаска, по сути, сведено к решению основной задачи — предотвращение геноцида алавитского и христианского меньшинств страны. Сирии в границах прежней САР уже не будет. Эта драматическая перспектива не столь очевидна для Ирака, впрочем, и он стоит на грани фрагментации на несколько «суверенных кусков». В ситуации фактической необратимости центробежных тенденций в Ираке и Сирии общегражданская идентичность и консолидация институтов власти этих стран стали бессодержательными понятиями. Всё это на руку ИГ, которое пользуется этими проблемами.

Картина мира по доктрине ИГ крайне упрощена, окрашена в «чёрно-белые» тона. Это резко контрастирует с палитрой интересов ближневосточных и внерегиональных сил, поставивших группировку вне закона. Говорят, «халифат» придал политике США на Ближнем Востоке больший простор для маневра, игры на секторальных и других противоречиях между крупнейшими силами региона. При этом как-то упускается из виду, что у самого «Исламского государства» есть не меньший простор для геополитического маневра. США балансируют между шиитами и суннитами, между Тегераном, с одной стороны, и Эр-Риядом — с другой. Большой вопрос, что для тех же саудовцев предпочтительнее — укрепление иранского влияния в Багдаде или сохранение ИГ в дееспособном состоянии?

Если обратить взоры на Турцию, то контраст интересов, а значит и пространство для игры джихадистов на противоречиях внешних сил не менее комфортны. Турция до последнего времени под различными предлогами уклонялась от участия в коалиции, параллельно демонстрируя своё желание наладить контакты с верхушкой и полевыми командирами ИГ. Анкара ставит главным приоритетом недопущение образования на своих южных рубежах пояса курдских претензий на государственность. ИГ было и во многом остаётся для турецких властей естественным партнёром в деле раскалывания курдов региона на несколько фрагментов. Турецкое правительство с огромным рвением принялось бомбить позиции бойцов Рабочей партии Курдистана в Ираке, хотя на словах объявило войну ИГ после крупного теракта 20 июля в городе Суруч на границе с Сирией. Есть версия, что турецкая сторона, к примеру, не заинтересована в успехе США в их борьбе с ИГ в Сирии. В Анкаре даже с определённым облегчением восприняли вести из Сирии о том, что обученные американскими инструкторами на турецких базах сирийские бойцы-оппозиционеры в первых же боях показали свою абсолютную профнепригодность. Выпускники американских курсов готовились, прежде всего, для борьбы с ИГ, а не с ненавистным Анкаре режимом Башара Асада. Турция потратила много сил, дабы склонить США к иной расстановке приоритетов в Сирии — сперва борьба с правительственными войсками Асада и только потом «разбор полётов» в отношении пёстрого «экстремистского интернационала» в Сирии. Как не трудно убедиться, подобный подход Анкары отвечает интересам «халифата», с удовольствием наблюдающего, как турецкие F-16 утюжат одну из главных наземных сил (курдов), противостоящих ему.

Успех ИГ следует искать и в высокой, «технологически» отлаженной работе этой новой ближневосточной корпорации с претензиями на региональное господство. В публичном кадре боевики-исламисты, рядовые солдаты этой военизированной организации, занимаются всякими бесчеловечными мерзостями. Но исключительно террором государство не выстроишь, если даже один из главных государственных атрибутов в виде обладания монополией на насилие безраздельно находится в руках руководящих органов «халифата». Нужны свои администраторы, функционеры, в целом — чиновничий аппарат, который, как можно понять, у ИГ последовательно формируется. На службе «халифата» состоят военные и гражданские специалисты, которые имеют богатый опыт государственной службы со времён саддамовского Ирака. Их объединяет не только ненависть к местным политикам и их внешним покровителям, приведшимСаддама Хусейна на виселицу и низведших Ирак до положения несостоявшегося государства.

Эти люди пришли не только мстить, но и доказывать право на жизнь иной идеологии, абсолютно отличной от установок западного мира. Безусловно — это тоталитарная система взглядов, с исламским фундаментализмом во всём, при том ещё и с сильными геноцидальными «срывами» в отношении неугодных. Но это их мировоззрение, и они готовы за него умереть. За что готовы умирать противники ИГ в Ираке и Сирии кроме недопущения физического уничтожения своих близких и разрушения своих святынь? Пожалуй, только за это…

У части политиков и экспертов арабского мира и Ближнего Востока в целом есть стойкое мнение, что ИГ — это внешний проект, управляемая извне организация. Данная версия особенно характерна для шиитской части региона, впрочем, не только. Например, среди суннитских политиков Ирака также растут настроения по поводу того, что ИГ получает приказы от внешних центров. Причём, вовсе не обязательно с ближневосточной пропиской. И всё же, по прошествии года с лишним после джихадистской оккупации в Ираке и Сирии огромных территорий площадью с современную Великобританию, приходится признать: ИГ существует, прежде всего, за счёт внутренних ресурсов, хотя внешняя подпитка играет важнейшую роль. Группировка наладила технологию поточного восстановления и пополнения своего личного состава, чего нельзя было бы добиться без привлечения внешних ресурсов. Однако без внутреннего идеологического стержня, военного костяка в лице отверженных саддамовских генералов и полковников, обиженных американцами иракцев «Исламское государство» не стало бы тем, чем оно является ныне. Другой вопрос, что проект, возможно, и не был изначально порождён в американских и аравийских «лабораториях», но на определённом этапе подхвачен внешними силами, пытающимися использовать ИГ в качестве инструмента решения собственных задач на Ближнем Востоке.

Вспоминаются слова лидеров ИГ, обращённые к главе «Аль-Каиды» Айману аз-Завахири: «Вы — рядовая организация, мы — государство, и поэтому вы должны присягнуть нам на верность». Подъём ИГ стал шоком для некогда всемогущей «Аль-Каиды», диктовавшей повестку в «джихадистской корпорации» на Ближнем Востоке и далеко за его пределами. Он стал шоком и для возможных внешних «проектантов» ИГ, которые ставили целью создание противовеса «Аль-Каиде» на пространстве Большого Ближнего Востока.

Обращаясь к вопросу сугубо военного успеха ИГ, аналитики указывают на доведённое его боевиками до совершенства искусство быстро переходить от партизанской тактики к открытым фронтальным наступлениям и обратно, в зависимости от обстановки. Только такая военная тактика, сильно напоминающая идеологическую гибкость группировки, позволяет ей справляться с огромным количественным и ещё большим техническим перевесом врагов. В Ираке, где «халифату» оказывается наиболее ожесточённое сопротивление, соотношение живой силы на отдельных театрах военных операций доходит до 1 к 100 и более в пользу антиджихадистских сил. Действуя малыми силами против системного противника, регулярных или полурегулярных подразделений в Ираке, боевики делают ставку на устрашение, деморализацию врага. Практически неизменной моделью поведения боевиков в ходе операций, против которой американские и другие западные военспецы пока не могут найти эффективных методов борьбы, является следующая череда действий. В начале таран смертниками армейских блок-постов. За этим следует появление высокомобильных групп, в составе которых имеются операторы противотанковых ракетных комплексов. После же вывода нескольких единиц бронетехники противника из строя в дело вступает пехота джихадистов.

Противодействие подобной тактике ИГ с помощью авиаударов малоэффективно. Вся «партия» решается в течение нескольких минут, а истребители-бомбардировщики коалиционистов зачастую появляются в районе очередной вылазки боевиков с большим опозданием. Выходом могут стать упреждающие удары на земле при поддержке авиации и отлаженной работе армейской разведки. Между тем, учитывая, что хорошо подготовленных наземных боевых частей у коалиционистов в Ираке и, тем более, в Сирии нет, американцам приходится отрабатывать в обратном режиме. А именно, делать ставку на воздушные рейды и только по остаточному принципу уповать на стойкое сопротивление местных сил, действующих на суше.

Нельзя сказать, что аналитики Пентагона сидят без дела. Сколько длится военная фаза противостояния США и «халифата», примерно столько же лучшие умы из числа военных экспертов Запада бьются над разгадкой тактического «ребуса» джихадистов. Впрочем, изыскания в этой сфере ещё далеки от предложения специалистами эффективных прикладных мер борьбы, они большей степенью носят теоретический характер. Так сообщалось, что учёные из США создали компьютерную модель стратегии «Исламского государства». Анализ дал понять, что стратегии ИГ во многом предсказуемы. Американские исследователи, в частности, выявили связь между авиаударами коалиции и использованием джихадистами дорожных мин, а также наметили правила, по которым можно вычислить военную тактику боевиков. Алгоритмическая система проанализировала 2200 зафиксированных случаев активности ИГ в период второй половины 2014 года. Выяснилось, что когда против ИГ осуществляется большое количество авиаударов, боевики группировки отклоняются от масштабных сухопутных тактик и переходят к использованию самодельных взрывных устройств. Эксперты также обнаружили, что перед масштабными наземными операциями ИГ учащаются нападения с использованием заложенных в автомобилях бомб. Изначально исследователей ставило в тупик наблюдение, согласно которому после воздушных рейдов в Сирии резко увеличивалось количество захватов пленников, совершаемых ИГ. Сейчас же эксперты пришли к выводу, что таким образом джихадисты пытаются устранить сирийских разведчиков, которые могут играть роль в наведении авиаударов.

Главной аналитической констатацией теоретиков США стало следующее: тактики ИГ сильно отличаются от методов борьбы других экстремистских сил на Ближнем Востоке. Группировка более сложная и динамичная, и именно поэтому природа её стратегии была не всегда очевидна без проведения расчётов. ИГ использует предсказуемую оперативную стратегию, а не произвольную или новую в случае каждого нападения. Впрочем, замечают эксперты, тактика джихадистов может внезапно измениться, особенно если они заметят, что противостоящие им силы действуют сообразно некой модели ответного реагирования.

Итак, ИГ оказалось «крепким орешком» на формируемой в наши дни новой политической карте Ближнего Востока. В регионе появился новый субъект с реальными претензиями на «государственность» и растущими амбициями, распространяющимися на Северную Африку, Нигерию, Афганистан… Возможно, ИГ на отдельном этапе рассматривался целым рядом игроков на Ближнем Востоке в качестве противовеса «Аль-Каиде». Но, как это чаще всего и бывает, проект вышел из-под контроля его авторов, стал жить собственной жизнью.

Обуздать джихадистский феномен пока не удаётся. «Халифат» продолжает двигаться на пути от террористической организации к деспотичному квазигосударственному образованию. У ИГ есть своя идеология, пропаганда «священной войны», максимально доступная для широких масс. Есть свой внутренний стержень при всех сетевых принципах построения себя изнутри. В достатке внешняя подпитка боевиками, оружием и финансами. Геополитическая мозаичность Ближнего Востока также в пользу группировки. Нащупать изъяны в этом сплошном ряде плюсов для ИГ цивилизованному миру всё же придётся. Иного выбора нет, иначе метастазы джихадистской опухоли ближневосточного региона перекинутся далеко за пределы Северной Африки на западе и Афганистана на востоке.

(1) Anthony H. Cordesman, The Uncertain US «Game Changers» in the ISIS, Iraq, and Syria War // Center for Strategic and International Studies (CSIS), July 28, 2015.

Аналитическая редакция EADaily