Размах советского поэта

Исполнилось 85 лет со дня рождения Роберта Рождественского

                       Мнацаканян Сергей

Несколько лет назад появился роман Василия Аксёнова «Таинственная страсть», посвящённый как раз писателям-шестидесятникам, изданный уже после смерти талантливого прозаика. В этом романе шестидесятники отображены самым странным образом.

Когда я читал этот роман, не раз задавался вопросом: а как на самом деле относился Василий Павлович к своим друзьям-недругам, если Высоцкого он нарёк кликухой Вертикал, Ахмадулину кличкой Аххо, напоминающей воинственный клич Эллочки-людоедки из знаменитых «12 стульев», а Евгения Евтушенко окрестил уж вовсе неподобающим именем Ян Тýшинский, вызывающим неуместные исторические ассоциации… Впрочем, разногласия в среде шестидесятников никогда и не скрывались. Фигурирует в этом произведении и Роберт Рождественский – один из немногих, кто описан в романе с искренней симпатией. Роман Аксёнова – это своего рода коллективный портрет поколения литераторов-шестидесятников.

Это поколение выступало на стадионах. Конкретно, на самом большом стадионе страны – в Лужниках. Роберт Рождественский занимал своё место рядом с Евтушенко и Вознесенским. Ещё были Ахмадулина и Булат Окуджава. Помню, однажды в середине шестидесятых, ещё совсем молодой поэт, я был на таком выступлении. Трибуны, на которых расположилось несколько десятков тысяч поклонников современной поэзии, ревели от восторга. Так сегодня ревут футбольные фанаты. Кроме «звёзд», читали стихи Александр Балин, Нина Бялосинская и уж совсем ныне забытый Иван Лысцов, писавший на диалектах из словаря Даля. Он прочитал своё мелодичное стихотворение «Словно лебеди на долы Лебедяни…». А фронтовик Александр Балин читал жёсткое стихотворение «Нас рожал ночной бомбардировщик» и второе – о медосмотре перед призывом на фронт, когда в шеренгу выстроились «четыре тыщи голых мужиков»… В те годы все они были вместе, в одной команде – правые и левые, почвенники и либералы. Их объединяла политика могучего государства.

Сам Роберт Иванович родился 20 июня 1932 года в селе Косиха Алтайского края. В этом июне исполнилось 85 лет со дня его рождения.

Правда, Рождественским он стал позже – после развода родителей он получил фамилию и отчество отчима. Эта фамилия стала судьбоносной… Он начал печататься в Петрозаводске с 1950 года, и уже в 1956 году окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Читатели обратили внимание на гражданское звучание его стихов, на патриотический пафос поэта. Он издал много книг, и, поверьте, они не пылились на полках магазинов. «Необитаемые острова», «Ровеснику», «Возраст», многочисленные избранные… Он писал не только гражданские стихи, у него много лирики:

«Не привез я таёжных цветов, извини, – писал он в ярком стихотворении «Таёжные цветы», –

Ты не верь, если скажут, что плохи они.

Если кто-то соврёт, что об этом читал...

Просто, эти цветы луговым не чета!

В буреломах, на кручах пылают жарки′,

как закат, как облитые кровью желтки».

Он писал и большие поэмы – «Реквием», «Письмо в тридцатый век». Последняя – сочинение романтика, свое­образный гимн будущему. В те годы все верили в будущее. Многие верили даже в светлое будущее. С годами будущее приближалось, но становилось всё темнее и туманнее.

Однажды в середине семидесятых в «ЛГ» появилась статья, в которой критик, мягко говоря, пощипал Роберта Рождественского за огрехи его поэзии. Тут началась буквально официальная истерика. Цэдээловские остряки шутили: «Руки прочь от Рождественского!..» В самом скором времени появилась хвалебная статья. Не думаю, что поэт организовывал похвалу самому себе. Всё это было смешно, но шутки шутками, а вопрос всё же ставился серьёзно: Роберта Рождественского любили, а его песни знала вся страна. Достаточно только назвать песню из всенародно известного телевизионного фильма «Семнадцать мгновений весны», который и сегодня показывают достаточно часто:

Не думай о секундах свысока.

Наступит время, сам поймёшь,

наверное, –

свистят они, как пули у виска,

мгновения,

мгновения,

мгновения.

У каждого мгновенья свой резон,

свои колокола,

своя отметина,

Мгновенья раздают – кому позор,

кому бесславье, а кому бессмертие.

А оглушительная «Свадьба» остаётся и в наши дни многолетним советским шлягером – её можно было услышать в парках культуры, ресторанах, на свадьбах от края до края СССР, да и сегодня её время от времени поют на просторах современной России с прежней удалью и размахом.

Размах – это то, что из поэзии Роберта Рождественского не вычеркнешь.

На его стихи писали музыку Пахмутова, Таривердиев, Птичкин и другие известные композиторы. А песня «Что-то с памятью моей стало» звучала много лет, и именно эта строчка стала произноситься не только всерьёз, но и с улыбкой. «Что-то с памятью моей стало», – шутя, произносили многие…

Мне довелось познакомиться с Робертом Ивановичем на одном из совещаний молодых писателей, которые в те годы щедро проводились писательским союзом и комсомолом. Конечно, наше знакомство не перешло в дружеские отношения – слишком велика разница между тогдашним баловнем советской власти и молодым поэтом, но доброжелательное знакомство осталось и проявляло себя при встречах в писательском ареале обитания.

Помню Роберта Ивановича – постоянно в кожаной куртке, в рубашке обычно с галстуком, с парой характерных тёмных родинок над верхней губой и на щеке. Он, судя по всему, любил кожаные вещи как некий символ стабильного, надёжного, неизносного... Я запомнил его не только в кожаном пиджачке, но и в каком-то мощном кожаном пальто, длинном, непробиваемом, как латы гладиатора. Он был доброжелательно-спокоен, подчёркнуто-внимателен, в нём не было того суетного высокомерия, которое частенько прорывалось в тех, кто был вхож в цековские коридоры Старой площади.

В 1979-м Роберт Рождественский стал лауреатом Государственной премии СССР за поэму «210 шагов». «210 шагов» – очень конкретное название, сегодня уже не вполне понятное: это был путь кремлёвского патруля на пост № 1 – к Мавзолею В.И. Ленина. Многие считали, что новая поэма поэта – просто «премиальная акция», некий реверанс в сторону власти. Советская интеллигенция частенько во всяком внимании к власти и стране усматривала корыстные мотивы. А ведь можно посмотреть на это и по-другому: недавний безвестный паренёк из затерянного села Косиха просто писал о своём – кровно необходимом. Это была его страна, его власть, и он не стеснялся, как иные из коллег в те годы, прямо говорить об этом.

Может быть, именно поэтому не кто-то из лицемерных друзей Владимира Высоцкого поддержал своим авторитетом первый посмертный сборник всенародного барда, а именно Роберт Иванович. Думаю, что его предисловие к книге Высоцкого «Нерв» стало гарантией выхода в свет этого сборника в издательстве «Современник». С только что вышедшей книгой случилась авантюра: где-то на пути из типографии на книжные склады пропал чуть ли ни вагон тиража «Нерва» с предисловием Рождественского.

Как это часто бывает, за успехом, за стадионным рёвом, за популярной музыкой песен нельзя было рассмотреть реальное лицо поэта. А ведь у Роберта Рождественского (и с годами всё больше!) было много серьёзных стихов, философских и афористичных строк, которые запоминались с первого прочтения. Я и сейчас, не заглядывая в книги, могу немало процитировать на память и, думаю, без ошибок. Вот, например, несколько пышные, но всё равно запоминающиеся строки: «Красивая женщина – это профессия, все остальные – сплошное любительство» или печальное «Это не время проходит. Это проходим мы».

Проходило всё-таки время. В девяностые годы недавнего века Роберт Иванович уже был тяжело болен. Он умер 20 августа 1994 года. Было ему шестьдесят два года – не так уж и много по современным понятиям. 20 июня 2017 года ему бы исполнилось восемьдесят пять лет. Но сегодня мы говорим: со дня рождения…

На одной из стен перед Малым залом ЦДЛ выставлено несколько портретов. Это бывшие председатели правления писательского дома. Здесь рядом с портретом Константина Симонова встречает гостей внимательный взгляд Рождественского.

Наше общество редко вспоминает поэтов – даже живых. Но Роберта Ивановича помнят – даже не по имени, помнят по его песням, по его не теряющим свежести строчкам. И снова звучат протяжные песенные строки из фильма «Семнадцать мгновений весны», жалостливая, ставшая почти народной песня «Сладку ягоду брали вместе, горьку ягоду – я одна…». И конечно, поёт и пляшет лихая «Свадьба» знаменитого советского поэта. Эти слова не из песен шоу-бизнеса. Они настояны на дыхании неподдельной жизни, которая звучит в стихах поэта.

Сегодня можно было бы сказать, что творческий путь поэта промелькнул на гигантском стадионе советской жизни.

Нынче нет поэтических стадионов, поэзия оттеснена в какой-то дальний угол общественного сознания, а всё равно – нет-нет и слышится где-то: «А эта свадьба, свадьба…»

И понимаешь, что неба и земли время от времени не хватало и самому поэту, и тогда хочется просто сказать: «Здравствуйте, Роберт Иванович!»