Почему я, женщина, против феминисток ?

Говоря  о скандальном законопроекте «О профилактике семейно-бытового насилия», мы  все  время подчеркиваем, что  его авторы и лоббисты – феминистки. Ну и что, спросит иной родитель (иная родительница), что в этом плохого, ведь феминистки выступают за права женщин и за права детей (к  слову, в основном, девочек)? То есть их цели изначально благие, просто они чего-то недопоняли, им надо только объяснить, они поймут и дальше уж точно будут все  делать правильно. Но давайте  разберемся, кто такие сами феминистки, почему они так жаждут взять под строгий контроль то, что контролю не подлежит – личные взаимоотношения родных и близких людей. И почему  они, по сути,  не могут и не имеют права представлять интересы обычных женщин.

Начнем с определения самого термина «феминистка» – производного от слова «фемина».  Во всех словарях, которые удалось посмотреть, толкование этого латинского слова дается как «женщина». Но в  этом есть доля  лукавства, т.к. «фемина» означает не просто «человек женского рода», а духовную характеристику женщины. Расшифровка с приводится в известном труде «Молот ведьм» (полное название «Молот Ведьм, уничтожающий Ведьм и их ереси, подобно сильнейшему мечу»), написанном в 1487-м году доминиканским инквизитором и католическим приором Генрихом Крамером вместе с деканом Кельнского университета, инквизитором Якобом Шпренгером.

Согласно им, этимология слова «femina» (женщина) такова: «fe» (fides – вера) и «minus» (менее). Таким образом, слово «femina» означает «имеющая меньше веры». Отсюда, феминизм – движение маловерных женщин, стремящихся отвратить от веры в Бога и от соблюдения  Его заповедей и других «дочерей Евы». Доказательства того, что это так и  есть, мы  видим  на  каждом  шагу.

Идем  дальше. Как  уже  говорилось, феминистки борются  за  права женщин. Что это означает в  духовном плане? Заранее прошу прощения за попытку «женского» толкования Библии, но без этого не обойтись.

Богословами давно признано, что мы, женщины, по своей природе более плотские, то есть более подвержены страстям, чем мужчины. По утверждению святых отцов, это наказание за преслушание Евы, которой перед ее изгнанием из Эдема Господь сказал: «умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3, 16).  Вот это – то главное, с  чем  яростно сражаются маловерные феминистки с незапамятных времен. Но что означает заповеданное  господство мужчины над нами?

Согласно Толковому словарю В.И. Даля, в русском языке первое значение слова господин – «Господь и государь», то есть Бог и царь. Муж должен был быть для жены земным образом Царя Небесного, охраняющим ее от козней сатаны и от главного последствия первородного греха – гордыни. Подтверждение тому мы находим в Деяниях апостолов.

В главе 5 Послания к Ефесянам апостол Павел говорит: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же спаситель тела; но, как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем» (Еф. 5, 22-24). Та же мысль проводится и в Первом Послании к Коринфянам: «Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава  – муж, а Христу глава – Бог <...> Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа» (1Кор.  11, 3; 7 - 9).

Уже  слышу негодующие крики женщин: «Да  как  можно им повиноваться?! Да  какие  они  цари? Еще  чего не хватало!» Но подождите  кричать, это еще  далеко не все.

  В Первом Послании к Тимофею апостола Павла сказано:

 «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (1Тим. 2, 11-15).

Итак, по слову апостольскому, женщине надлежит верой и правдой служить своему плотскому господину, учиться у него,  не стремиться к тому, чтобы быть равной ему и, тем более, выше его (вот ужас-то!). Это тоже можно рассматривать как часть нашего наказания за гордыню. Поскольку Ева не только ослушалась Божьего повеления,  пожелав вкусить от древа познания, но и восхотела стать «как бог, знающий добро и зло» (Быт. 3, 5). То есть она, созданная Богом даже не в качестве отдельного человека, а опосредованно, из ребра мужчины, захотела сразу, одним махом постичь духовные  законы  и  сравняться в знании с Самим Творцом. Казалось бы, какое отношение это имеет к феминисткам? Да самое прямое, если приложить библейские истины к  нашей земной, современной жизни.

Сатана, под видом змея-искусителя, внушил первой женщине  мысль о равенстве ее прав на знание правам Самого Создателя и, отсюда, о равных с Ним возможностях: «будете как боги». Так Евой был совершен первый грех. Тогда, по логике, вторым, подобным ему, грехом является... феминизм, то есть идея равноправия с мужчиной. Ведь она вытекает из желания равного доступа к знаниям и получения равных прав с нашим господином, по слову Божьему (то есть земным «царем и богом» женщины), во всех сферах жизни.

Таким образом, именно благодаря феминисткам мы уже два века «на земном уровне» постоянно воспроизводим первородный грех, стремясь теперь уже не к несбыточному божественному предназначению, а к вполне реальному господству в этой жизни наравне с мужчиной.

Впрочем, даже и не наравне. В том же «Молоте  ведьм»  приводится  высказывание  о женщине древнегреческого философа Теофраста: «Если ты предоставишь к ее услугам целый дом, а за собой оставишь лишь какое-либо право голоса, то она будет думать, что ей не доверяют. Она начнет вступать в споры. А если ты не поторопишься ей уступить, она приготовит яд и будет искать помощи у кудесников и ясновидцев». В наше время феминистки вместо кудесников гораздо охотнее прибегают к услугам политиков. «Хороший» гендерный закон или  законопроект, подобный СБН, по силе  действия могут быть сравнимы лишь с хорошей  дозой самого смертельного яда для «непокорных» мужчин.

Давайте говорить откровенно: получение образования для многих из нас – это не только возможность развить свои способности, приобрести какие-то специальные знания для будущей профессии (кстати, нередко из разряда «мужских»). Это и  – пусть даже не осознаваемая многими, – потребность уподобиться мужчине (то есть стать подобной ему, похожей на него), чтобы  быть самой себе господином (госпожой), самой себе богом и царем - со всеми вытекающими из этого губительными последствиями для души и тела.  

Образованной женщине нередко кажется, что мужчина – именно как господин и посредник между ней и Господом, оберегающий ее от «искушений лукавого», – ей уже не нужен. Образ-овавшись, то есть как бы приняв на себя мужской образ, «равноправная» женщина вполне логично начинает претендовать и на равное с мужчиной право сакрального общения с Творцом  (это ответ на вопрос, почему феминистки на Западе так стремятся стать «священнослужительницами»). Но, как известно, знания, полученные Евой через грех преслушания, не  привели первую женщину к Богу, а, наоборот, заставили  бежать от Него. Потому и наша образованность нередко оборачивается нам же во зло. Вот лишь несколько примеров тому.

Во-первых, обратите внимание, что достижение равноправия во многих странах автоматически привело к росту числа абортов. То есть, помимо того, что женщины через это – по ведению или неведению, в данном случае неважно, – впадают в грех убийства, оно способствует также не умножению, а сокращению рода человеческого. Что, естественно, противоречит Божьему замыслу о нашем предназначении и словам апостола о «спасении через чадородие». Именно равноправие с мужчинами, в том числе и на  получение знаний, предоставленное женщинам только в XX веке, менее чем за сто лет привело к тягчайшему демографическому кризису в так называемых цивилизованных странах и лишило многие миллионы женщин во всем мире вечного спасения, поскольку нераскаянный грех аборта издавна признан Церковью одним из смертных грехов.

Во-вторых, именно предоставление равных прав в сферах жизни, до того бывших сугубо мужскими (политика, армейская служба, законодательная, судебная власть и т.д.), коренным образом изменило ситуацию во всем мире, причем далеко не всегда  в лучшую сторону.

В-третьих, желание постоянно повышать свой уровень знаний наравне с сильным полом приводит к тому, что мы невольно стараемся принять мужской образ мыслей и мужской стиль поведения. То есть неосознанно стремимся к тому, чтобы отказаться от своего пола  и  стать бесполыми. Это, кстати, является  одним  из объяснений резкого роста числа трансгендеров среди девочек. При всем при том, что характерно, не столько даже сами «многие знания» и «мужские» профессии искажают наш природный образ жены и матери, сколько, зачастую, неумение (или неспособность?) совместить развитый ум и высокий интеллект с нашей эмоционально-чувственной и духовной сферой. Иными словами, большая образованность нередко порождает в нас и большую гордыню – все происходит так же, как «во время оно» случилось и с нашей прародительницей. С той лишь разницей, что в этот раз господствовать над нами, а, следовательно, и охранять нас от «искушений лукавого», увы, уже практически некому.  

Ни для кого не секрет, что на бытовом уровне многие «чересчур умные» женщины, – которых, объективно, среди феминисток большинство, – отличаются скверным характером и не имеют полноценной семьи. Чрезмерная интеллектуальность «сушит» женское сердце. Желание непременно сравняться с мужчиной, а то и стать выше его по социальному статусу, подсознательно вынуждает видеть в нем не защитника, не опору и союзника в семейной жизни, тем более, не господина, которому надо верно служить и перед которым надо смирять себя, а всего лишь равного по праву на знание завистливого конкурента в карьерном росте. В подобной ситуации рождение детей, конечно, будет восприниматься не как «спасение в чадородии», а как досадная помеха самореализации и чувственным наслаждениям. А любой бытовой конфликт – как покушение на права госпожи и попытка мужчины вновь превратить ее в «служанку». Сказанное относится к распространенному заблуждению, что феминистки, действительно, способны  бороться за сохранение семьи  и  семейных отношений  в их  традиционном  понимании. Как  раз благодаря  их усилиям в борьбе за  равноправие современная семья весьма  далека от этого.  

Еще раз вспомним о том, что сказал апостол Павел: «учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем» (1Тим. 2, 12). Как Церковь не может по своей прихоти толковать слово Божье без того, чтобы не впасть в ересь, так и женщина, если уж на то пошло, не может учить мужчину без опасности привнести в свое поучение то, что пойдет на пользу ей, а не ему. И так уже, благодаря нашему представлению о том, каким должен быть мужчина, с колыбели во многих семьях, особенно неполных, он воспитывается нами не только не господином, готовым в дальнейшем защитить женщину от искушений сатаны – что может сделать только человек, сильный духом, – даже не равным нам, но нашим слугой, точнее, рабом. Таким образом, мы, вместе с правами и равноприобретенными знаниями приняв на себя чужой – мужской – образ господина (госпожи), свой собственный женский образ служительницы и помощницы пытаемся, в какой-то степени,  навязать мужчине. Но такой мужчина вряд ли способен в полной мере воплотить в своей семье образ малой церкви. А раз в создании семьи отсутствует  высокий духовный смысл, нет в ней любви-служения женщины, значит, есть лишь простое плотское сожительство двух равноправных земных «богов». Кто станет в такой семье защитником другого от козней сатаны, если оба являются равносильными «господами»? Кто будет повиноваться супругу, как Церковь повинуется Христу, если жена изначально считает именно себя достойной служения и поклонения, а муж не способен (не научен!) стать  главой жены?

Равенство прав мужчины с женщиной на деле, как мы видим,  оборачивается их взаимной духовной слабостью и, фактически, бесполостью. Но бесполый мужчина может создать семью с женщиной, а может и с другим, таким же бесполым, мужчиной – ведь цель создания малой церкви и спасения через чадородие здесь уже не стоит... В итоге, как и некогда после грехопадения в Эдеме, вечные муки грозят и впавшему через равноправную женщину в грех богоотступничества бесполому мужчине, и самой такой же бесполой женщине, уверовавшей в свое равенство с заповеданным ей Богом господином.

 Круг замкнулся. Наш грех вернулся к нам же. От приобретенного феминистками в  многолетней борьбе с мужчинами равенства прав и возможности почувствовать себя образованной, как мужчина, мы, обычные женщины, потеряли гораздо больше: мы утратили душевный мир, сами себя изгнали из рая, который был когда-то в нашей душе. Мы потеряли возможность чувствовать себя женщинами соответственно своей изначальной сути... 

Итак, кратко резюмируя первую часть нашей статьи, можно сказать, что феминистки – это маловерные, умные и, как правило, образованные (иногда даже чересчур умные и слишком образованные) женщины, которые уверовали в то, что имеют право  на  полное равенство с мужчинами, а  еще  лучше – на господство над ними.

С самых давних пор они стараются  подвести  под это убеждение  теоретическую базу. Одной из первых, кто попытался это сделать, была Кристина Пизанская – французская писательница  итальянского происхождения, жившая на  рубеже XIV–XV веков. Ее «Книгу о Граде женском», написанную в 1405 году, сегодня рассматривают как «закладной камень» в фундамент многовековой борьбы за равенство полов. Подробно рассказывать содержание «Книги» не имеет смысла  – кому  интересно, легко смогут  найти  ее в  Интернете. Упомянем  только об одном пассаже, который потом  на  разные лады будет повторяться поборницами равноправия из века в век.

Рассуждая о грехопадении Евы, героиня «Книги» спрашивает у дамы  Разума: ««Госпожа, один из Катонов –  тот, что был знаменитым оратором, –  сказал, однако, что если бы не было в мире женщин, то мужчины общались бы с богами».

Она отвечала: «Теперь ты можешь понять глупость этого мужа, которого считали мудрецом. Ведь благодаря именно женщине мужчина возвысился до Бога. И если кто скажет, что по вине Евы мужчина был изгнан из рая, то я отвечу, что благодаря Марии он обрел гораздо больше, чем потерял из-за Евы: люди соединились с Богом, чего никогда не случилось бы, не соверши Ева своего проступка. Поэтому и мужчины и женщины должны быть ей признательны за ее грех, благодаря которому они удостоились такой чести. Таким образом, если человеческая природа низко пала из-за сотворения женщины, то затем она благодаря этому же творению вознеслась гораздо выше. А что касается возможности общения с богами, если бы не было женщин, как говорил Катон, то в этих словах больше истины, чем он сам предполагал. Ведь он был язычником, а согласно его верованиям боги обитают и на небесах, и в преисподней; и те, кого он называл богами преисподней, — черти. Так что он сказал правду, и именно с этими богами мужчины действительно общались бы, коль не могло бы быть Марии».

Мысль, конечно, интересная, хотя, если следовать логике автора до конца, то в первую очередь нужно «благодарить» змея-искусителя, который и склонил Еву ко греху: ведь, если бы не его уловки, не было бы ее падения, следовательно, не было бы и возвышения в Пресвятой Деве. То есть Кристина Пизанская, которую исследовательницы «женского вопроса» единогласно признают первой европейской феминисткой, вольно или невольно в своей «Книге о Граде женском», созданной в пику труду блаженного Августина «О граде Божием», благодарит сатану за грехопадение первых людей. Думаете, это случайность? Ничуть. Маловерие, доходящее до ереси, а  потом и полное отступление от Бога и  Его установлений, – главный отличительный признак всех сторонниц  женского равноправия.

Кстати, интересен психологический  тип этой писательницы. Она  была вдовой с  тремя детьми, не вышедшая вторично замуж ради возможности  заниматься литературным творчеством и научными исследованиями, что тогда  было для  женщины  не типично. Зато сегодня  у  нее масса последовательниц – одиноких или  разведенных «высоколобых дам», с  детьми и  без оных, с одним  или  несколькими образованиями, погруженных в науку или политику, или бизнес, или какую другую, поглотившую их с головой, «мужскую» деятельность, променявших семью на возможность своей личной  самореализации. 

Пример другого характерного типа женщины-феминистки – также итальянка, Изотта Ногарола, жившая в XV веке. Интеллектуалка, ратовавшая за право слабого пола на образование, Ногарола свое истинное женское предназначение с ранней молодости  променяла на штудирование нового философского учения – гуманизма и возможность быть на равных с гуманистами-мужчинами. Ради этого она осталась незамужней и бездетной. Изотта боролась за  это право с 18 лет, с тех пор, как известный гуманист, педагог Гуарино из Вероны в  ответ на  ее философские рассуждения насмешливо написал ей в письме: «Сотвори в душе своей мужчину!».

Кстати, это была не совсем  шутка: в то время в  Италии  существовал даже  особый термин для женщин, которые, выражаясь современным  языком, не соответствовали своей   гендерной роли и  проявляли  мужские  качества; их называли virago (от латинского vir  –   "мужчина")». У нас в  России  таких женщин прозывали  «мужичками», с  ударением  на  второй  слог, а  сегодня  их бы отнесли  к  трансгендерам.

Все они, как и Ногарола – духовные прародительницы тех феминисток, которые сегодня усиленно продвигают во всем  мире гендерные законы, стирающие естественные различия между мужчинами и женщинами, тех, кто желает  превратить человечество в однообразное бесполое скопище.

Очень интересные наблюдения можно сделать о том, как трансформировались из века в век представления сторонниц женского равноправия в вопросах нравственности. Если вначале они при доказательстве своей правоты ссылались на Священное Писание и не забывали вознести  хвалу Богородице, то позднее, взяв на вооружение гуманистические идеалы, начинают все больше отвергать христианское представление о женщине как о чистой и непорочной деве до замужества и кроткой, верной супруге в  браке. В «лидерах», опять же, оказываются представительницы Италии и  Франции – именно эти страны являются «кузницей кадров» для авангарда европейского феминистского движения (и это, заметим, происходит по сию пору). 

На смену «морально устойчивым» «мыслительницам» Кристине Пизанской и Изотте Ногароле приходят ренессансные поэтессы «свободной любви» – итальянки   Гаспара Стампа, имевшая нескольких любовников из числа высшей знати, профессиональная куртизанка, внесенная в «Il Catalogo di tutte le principale et più honorate cortigiane di Venezia» («Перечень всех основных и наиболее уважаемых куртизанок Венеции») Вероника Франко и другие их образованные «коллеги».

Впрочем, удивляться не приходится, ведь именно в солнечной Италии, еще  за двести лет до этого, появился всемирно известный ныне «Декамерон» – сборничек  веселых рассказов  о любовных похождениях замужних дам  и  кавалеров одного из первых проповедников гуманизма Боккаччо, в котором целомудрие и верность  высмеиваются как глупость. Боккаччо-писатель немало поспособствовал тому, чтобы  на его родине утвердился новый (или возродился старый, дохристианский) тип женщины – похотливой и ветреной любовницы, имеющей равные права с мужчиной в вопросе  «половой свободы».

Кстати, неверность в семейной жизни и сексуальная распущенность будут свойственны абсолютному большинству видных проповедниц идеи равенства полов во все последующие времена.

Например, француженке Олимпии де Гуж, незаконнорожденной дочери поэта Жан-Жака Лефрана, маркиза де Помпиньяна, любовнице и  содержанке богатого парижского чиновника, автору известной «Декларации прав женщины и гражданки», написанной через два года после Великой французской  революции как ответ на «Декларацию прав человека и гражданина».

В своей «Декларации» де Гуж впервые в политическом, а не философском  сочинении, вполне в  духе  того времени, выделила  женщин в  особую категорию людей. Если в  первой статье «Декларации прав человека и гражданина» говорится о том, что «люди рождаются свободными и равными в правах. Социальные различия допустимы только для общей пользы», то в первой статье «Декларации» де Гуж указано, что также и женщины «рождаются свободными и равными с мужчинами в правах».

В статье четвертой де Гуж заявляет, что «единственным пределом естественных прав женщины является вечная тирания мужчины», и требует провести реформу с тем, чтобы общество законом защитило естественные права всех своих членов. То есть де Гуж на политическом уровне  предлагает отменить то самое «господство мужчины», которое было заповедано Богом и до того считалось  незыблемым условием брачных отношений во всех христианских странах.

Впрочем, супружеские узы вообще вызывают у нее сильную неприязнь.  «Ноу-хау» этого документа  заключалось в  требовании  отмены церковного брака и замены его гражданским контрактом, предоставления  женщинам  права  на  развод, на то, чтобы идентифицировать отца своего ребенка (при рождении  вне  брака) и требовать от него материальной поддержки. Иными словами, Олимпия де Гуж в самом конце XVIII века, который другой ее соотечественник, знаменитый маркиз де Сад назвал эпохой отнюдь не Просвещения, а «полной испорченности», желала узаконить отмену духовного освящения  брачного  союза, зато облегчить женщине возможность разрывать семейные отношения (идти против Божьих установлений, напомним, характерно для  всех феминисток).

Заметим, все эти требования возникли единственно как результат ее собственной неудачной личной жизни, а  вовсе не как плод долгих раздумий о судьбах отечества. Де Гуж никого, кроме себя, не представляла – лидером  «женского» движения она  никогда  не  была, да  и самого движения-то тогда еще  не было. Но ее имя и «Декларация прав  женщины и  гражданки» остались в  истории. Мало того, спустя  сто с лишним  лет пункты «Декларации», в немного измененном виде, войдут в программные документы Всемирной лиги сексуальных реформ и, не без поддержки идейных последовательниц де  Гуж, будут успешно реализованы в XX веке во всех европейских странах и в Советском Союзе.    

В Постскриптуме своей «Декларации» мадам Олимпия, опираясь на  сочинение Жан-Жака  Руссо  «Социальный контракт», развивает идею равноправного брака. По ее убеждению, он должен быть добровольным союзом равноправных партнеров. То бишь не  «малой церковью», а «гендерным сожительством», выражаясь современным  слогом.  

О том, к чему  привело это «равноправное  партнерство» в  браке, мы говорили в  первой части статьи. Как видим, корни нынешнего кризиса семьи залегают на более чем двухсотлетней глубине в плодородной почве солнечной Франции. Впрочем, роль ее представительниц в  разрушении традиционных семейных отношений  этим  далеко не ограничивается. Но о ней  мы  подробно расскажем в следующий раз.         

Начиная с XV века и на протяжении всей истории развития  феминистского движения, пути обычных женщин и феминисток расходятся. То, что для  нас – естественно, для  них – психологически неприемлемо, и наоборот. Отсюда возникает закономерный  вопрос: тогда на каком  основании  феминистки  пытаются  говорить от нашего имени? И кого они, в таком случае, представляют, чьи  интересы  стараются  защищать?

Набор перечисленных ранее черт, свойственных сторонницам равноправия, уже заметно расширился. Мы  установили, что типичная феминистка – не только маловерная, умная и образованная  женщина, манкирующая своими обязанностями жены и матери. Это еще и женщина, равноправная с чужим мужчиной на получение чувственных удовольствий и, нередко, неверная своему законному мужу.