Момент истины

Вадим Жартун

Давайте о хорошем: самое сложное уже позади. Я не о коронавирусе сейчас, а о главном событии грядущего 2021 года — о неизбежном (и теперь уже довольно близком) конце российской государственности в её текущем виде.

Ну-ну, и что же это такое позади? — резонно спросите вы. Путин в Кремле, ЕдРо — в Думе, Росгвардия на улицах, олигархи — в шоколаде. Что изменилось-то?!

А я скажу. Самое трудное — это быть белой вороной, когда понявшие всё первыми уже успели устать, разочароваться и либо свалить, либо скурвиться, а остальные ещё даже не начали подозревать неладное.

И это проклятие оппозиции, которую «пламенные революционеры» клеймили позором за неготовность брать Кремль штурмом, а обыватели — за «раскачивание лодки» уютной путинской стабильности, ушло в небытие.

Страна переживает то, что называется «момент истины» — время, когда правда становится очевидной. Посмотрите вокруг, вслушайтесь в разговоры людей, восхититесь красотой момента.

Это как если бы миллионы слепых начали одновременно прозревать и в ужасе оглядываться по сторонам. Да, вокруг кошмар, но уже сам факт, что общество начинает его видеть, даёт надежду на лучшее.

Это бомба!

По-настоящему масштабные политические изменения очень похожи по своей природе на цепные ядерные реакции.

А для атомного взрыва самое важное — это критическая масса топлива нужной степени обогащения.

Дальше начинаются нюансы, которые делают реакцию более эффективной или снижающие необходимую критическую массу — форма ядерного заряда, отражатели и источники нейтронов, а так же механизм, который объединяет разделённую на части сборку, переводя её в сверхкритическое состояние.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы провести параллели: в политических процессах источники нейтронов — это лидеры мнений, отражатели — СМИ, максимально эффективная форма — политические партии, степень обогащения — доля людей, имеющих выраженную политическую позицию, а роль инициирующего механизма может сыграть очередной «чёрный лебедь».

Я это понимаю, вы это понимаете, и власть даже в самых отсталых африканских деспотиях это интуитивно понимает, поэтому делает всё возможное, чтобы избежать социального взрыва: сажает, подкупает или физически уничтожает лидеров мнений; берёт под контроль СМИ и вводит цензуру; запрещает политические движения и старается поддерживать общество в максимально раздробленном состоянии.

Запрет на массовые мероприятия из этой же оперы: собравшись вместе, люди могут образовать ту самую критическую массу и инициировать процессы, которые уже невозможно будет сдержать.

Как вы заметили, власть научилась довольно неплохо справляться с задачей самосохранения и точно так же, как в ядерном реакторе цепную реакцию ограничивают стержни с поглотителем нейтронов, безопасность диктатуры обеспечивают силовики.

Вот только между реактором и обществом есть принципиальное различие: количество стержней в реакторе ограничено лишь фантазией конструктора и они никак не связаны с топливом, в то время как силовики — это часть общества, и к этому мы ещё вернёмся.

Прозрение

Большинство людей нельзя назвать силачами — в любом обществе есть старики, дети, больные, увечные, ожиревшие, нетренированные и просто вымотанные ежедневной борьбой за существование.

Увы, но точно так же большинство людей нельзя назвать и умниками. Да, мы такие: старые, малые, недалёкие от природы, плохо образованные, сосредоточенные на зарабатывании хлеба насущного. Такова жизнь, и это нормально.

Самое лаконичное определение сути ситуации, в которой мы находимся — это «Умники против сволочей в борьбе за контроль над дураками».

И вот в чём уникальность и прелесть настоящего момента: то, что умники поняли давно, сейчас начало доходить даже до полных дураков.

Это куда более сложный процесс, чем кажется на первый взгляд, потому что нормальные обыватели подвержены пропаганде и склонны к дениализму (отрицанию реальности, противоречащей их убеждениям), но власть так талантливо и упорно макала людей головой в дерьмо, что чудо прозрения, наконец, свершилось.

Сделка между государством и обществом в России несколько раз пересматривалась властью в одностороннем порядке, и каждый раз — в сторону ухудшения условий для народа:

• «Мы воруем, но и ваши доходы растут» — с этого всё начиналось в двухтысячные.

• «Мы воруем, а вы можете гордиться Олимпиадой, Победой и Крымнашем» — такой стала сделка, когда закончилась дорогая нефть.

• «Мы воруем, а вы заткнитесь» — к этому мы пришли теперь.

Людям сложно осознать, как сменяемость власти, независимость её ветвей и гражданские связаны с содержимым их холодильников. Смельчаки типа Навального долго пытались донести это через Интернет до россиян, пока государство не пришло на помощь и не помогло с наглядными пособиями:

Повышение пенсионного возраста, всё новые и новые поборы, падающие доходы, озверевшие от безнаказанности полицаи, демонстративная роскошь чиновников, зарубежная жизнь депутатов, фарс с обнулением, самоизоляция власти во время эпидемии, провальные военные авантюры, позорная мельдониада, потеря лидерства в космосе, показная слепота контролирующих органов и прочие одиозные выходки власти сделали своё дело.

Народ всё понял, и это понимание необратимо — его не может запретить Роскомнадзор или изъять в ходе обыска полиция. Именно это понимание и является эквивалентом степени обогащения ядерного топлива, только для взрыва не ядерного, а социального.

Хабаровск

Хабаровск стал первым со времён Болотной площади примером массового, устойчивого политического протеста, критическая масса которого оказалась выше возможностей силовиков по его подавлению.

Важно, что этот протест начался без медийной поддержки, без ярких и харизматичных лидеров и, главное, без сугубо меркантильных поводов — требования хабаровчан исключительно политические — в условиях эпидемии и запрета на митинги.

Это говорит о том, что уровень осознанности граждан запредельно высок, и вряд ли в других регионах ситуация сильно отличается. Просто Хабаровск уже получил свой персональный плевок в лицо, а остальным придётся ещё чуть-чуть подождать.

Даже если хабаровчане выдохнутся, или добьются приемлемого компромисса, или протест подавят силой, принципиально это ничего не изменит.

Власть сделала всё возможное, чтобы оттянуть взрыв, но, возвращаясь к метафоре с атомной бомбой, уровень обогащения топлива достиг той величины, при которой для запуска реакции уже не нужны вспомогательные механизмы — достаточно лишь набрать критическую массу и всё произойдёт само собой.

Считается, что критическая масса это 3,5% населения страны, принимающие активное участие в протестах. В случае России — 5 миллионов человек. На практике, вероятно, протесты начнутся с нескольких регионов и гораздо более скромных цифр, а власть, как обычно, всё усугубит.

Бессилие силовиков

На первый взгляд, количество силовиков всех сортов и мастей в России просто запредельное, все вооружены и отлично экипированы (с телеэкранов нищающему населению не забывают регулярно сообщать о том, что в Росгвардию поступили новые автозаки, водомёты, пулемёты или что-то подобное). Неужели они не смогут справиться с безоружной толпой?

Не смогут. Всесилие спецслужб — тщательно культивируемый властью миф, помогающий держать народ в узде. На деле возможности репрессивного аппарата довольно скромны.

Посмотрите, как гастарбайтеры отбивают своих у полиции в Москве, как бодро на амурском заводе Газпрома вахтовики гоняют ОМОН, как испуганно жмутся в кучку Росгвардейцы, окружённые пьяными ВДВшниками в Парке Горького, и вам многое станет понятно.

Одно дело — деловито и мастеровито грузить в автозаки законопослушных хипстеров, и совсем другое — противостоять по-настоящему озлобленным и знающим, что правда на их стороне, людям.

Реально боеспособных подразделений ОМОН и СОБР на всю страну (по открытым источникам) около 50000 человек. Типичный росгвардеец выглядит как дистрофик, которого может отметелить бабуля с клюкой, и считать его сколько-нибудь серьёзной силой не стоит.

Опыт московских и петербуржских митингов последних лет показал, что любые массовые мероприятия, которые длятся более двух дней, в буквальном смысле выматывают силовиков — им приходится бегать круглые сутки без сна и отдыха, и начальству плевать на их проблемы.

Митинг численностью под 100 тысяч человек, (что для Москвы не так уж и много) разогнать невозможно физически. Даже арестовать более 1000 человек в Москве и 600 в Петербурге невозможно — их некуда сажать, некому оформлять, некому и некогда судить.

Психологическая готовность силовиков противостоять протестам тоже так себе. За что им стоять насмерть? За десятый срок Путина? За яхту Усманова? За летающих на бизнес-джете корги Шувалова?

Метелить беззащитных терпил многим из них, конечно, доставляет удовольствие, но не рисковать же ради любимого хобби жизнью! Тем более, что у большинства силовиков есть близкие, которые, как в Хабаровске, могут оказаться по другую сторону баррикад.

О вооружённом противостоянии бессмысленно даже рассуждать, потому что ещё никому не удавалось выиграть открытую войну с собственным народом. Без ввода в города военной техники массовые протесты не подавить, а в чью сторону повернутся башни танков — так это для власти уже даже не вопрос: вспомните, как ФСО перед каждым парадом на Красной Площади требует снимать затворы с автоматов бравых защитников отечества и шмонает их на предмет наличия боевых патронов, потому что боится армии до икоты.

Тик-так

Накопление критической массы это процесс, который может длиться годами без заметных внешних проявлений. Не понимающим этого может показаться, что ничего и не происходит, а потом, когда начинается цепная реакция и события развиваются по историческим меркам молниеносно, такие люди удивляются: ничто же не предвещало беды!

Сейчас мы находимся в ситуации, когда созданы все необходимые для запуска в обществе самоподдерживающейся цепной реакции протестов. Нужен лишь механизм её запуска, который, желательно, сработал бы в нескольких регионах сразу.

Ну и, как вы понимаете, власть уже позаботилась о его создании. 13 сентября 2020 года пройдёт единый день голосования. В 20 субъектах федерации пройдут выборы глав, в 4 — дополнительные выборы в Думу, в 11 — выборы в парламенты субъектов федерации, ну и муниципальных выборов пройдёт ещё несколько десятков.

Дума загодя подготовила механизм их фальсификаций, распространив откатанную во время «обнуления» практику многодневного голосования на пеньках и на все остальные выборы, а Навальный — Умное голосование. Результат их столкновения более чем предсказуем: недопуск оппозиционных кандидатов, грубые нарушения, тупые фальсификации и волна массового недовольства, которая прокатится по нескольким десяткам регионов сразу.

Если протесты вспыхнут хотя бы в 3-5 из них, власть окажется в очень сложной ситуации.

Фактически, для власти это цугцванг — положение, в которой любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции. Не фальсифицировать выборы — означает потерять контроль над регионами. Фальсифицировать — получить волну протестов. Не разгонять эти протесты — показать свою слабость и дать сигнал всем остальным, что это теперь можно. Разгонять — получить ответную реакцию.

Из двух зол власть всегда выбирает известное. В данном случае — фальсифицировать и разгонять.

Проблема в том, что силовики, как я уже упоминал, это тоже часть общества, у них есть друзья и родственники, и они живут бок о бок с остальными гражданами, которые своими налогами оплачивают содержание этих силовиков.

Поэтому там, где силовиков удастся натравить на протестующих, недовольство властью начнёт стремительно расти, в отдельных регионах силовики будут саботировать приказы федерального центра, а в некоторых — препятствовать действиям командированных из других регионов коллег.

Вполне возможно, что власть попытается неуклюже достать из рукава засаленного туза в виде титушек, заварушки в Беларуси или второй волны коронавируса, из-за которой всем нужно сидеть по домам и не высовываться, но этот номер уже не пройдёт.

На какое-то время отсрочить взрыв может лишь что-то более серьёзное — отставка Путина, возвращение нефти по $120 за баррель или что-то похожего масштаба.

В любом случае страну ждут грандиозные перемены, и они уже совсем близко. Часы тикают, обратный отсчёт пошёл.