Вмешательство Кремля в президентские выборы — по-прежнему основной вопрос для Вашингтона

4 июня в рамках Петербургского международного экономического форума Владимир Путин дал интервью журналистке американского телеканала NBC Мегин Келли. Американист Михаил Таратута прокомментировал Открытой России ключевые моменты беседы и рассказал о «российском» вопросе американской внутриполитической повестки.

— Интервью Путина было адресовано скорее американской или российской аудитории? Каков был основной его посыл?

— Общая идея — несколько улучшить имидж России в США и в мире. Поскольку интервью публикуется и там, и там, очевидно, что оно для двух аудиторий. Но я думаю, реакция на них разная. В России — полная поддержка того, что говорил президент, в Америке —крайне негативная реакция, во всяком случае, судя по тем комментариям, что я прочитал. Подчеркивается, что был очень агрессивный, раздражительный тон, и это совсем не улучшило имидж Путина в США. Но это — мнения комментаторов.

Тут надо иметь в виду, что в последний год Россия стала инструментом внутриполитической борьбы в Америке, здесь я с Путиным согласен. Дело не в России как таковой, а дело в борьбе с Трампом: против него объявлена реальная война, и Россия в данном случае является таким удобным инструментом, с помощью которого создается негативный ореол вокруг Трампа.

— Ключевая тема беседы — вмешательство России в выборы в США — постепенно перешла в ответные обвинения США во влиянии на выборы в других странах. Чем продиктована такая стратегия общения?

— Мы видим, что реальных фактов, что Путин брал адреса, пароли, явки, их нет. Есть мнения, высказанные людьми из разведки, а там очень многие, что называется, deep state — это та бюрократия, которая имеет свою повестку, которая реально совпадает с повесткой демократов. Кстати, на «Эхо Москвы», а «Эхо» точно не прокремлевский ресурс, я слышал интервью со специалистом независимого агентства, которое занимается вопросами киберпреступлений. Он говорит, что, не имея определенных и конкретных данных, невозможно установить факт вмешательства России в выборы в США. (Вероятно, М. Таратута имеет в виду компанию Group-IB и комментарий ее совладельца Ильи Сачкова. — Открытая Россия). Он говорит, что компания обращалась к американцам, чтобы получить информацию, но данные им переданы не были. Этот вопрос не выяснен, хотя лично я подозреваю, что наши могли вмешаться. Но даже если это и было — совсем не обязательно на уровне администрации. 

— В интервью не складывается четкого понимания, каково нынешнее отношение России к Дональду Трампу. Как его можно охарактеризовать сейчас?

— Тут надо разделить, кого вы имеете в виду. Если вы имеете в виду руководство страны, то прежние его ожидания оказались несколько завышенными. Но при этом все понимают, что ситуация у Трампа очень сложная: его держат за руки все американские институты, потому что в Америке президент — это не то же самое, что в России, его возможности и полномочия неизмеримо ниже. Есть конгресс, есть судебная система, которая может, как мы сейчас это видим, очень даже успешно сопротивляться решениям и мнениям президента. Если мы говорим о Кремле, то там это понимают прекрасно, тем более, что, несмотря на какие-то отдельные заявления Трампа, в его риторике прослеживается, что он все равно хочет наладить какое-то сотрудничество с Россией.

Что касается населения, то оно в основном повторяет то, что слышит по телевизору. И поскольку сейчас атаки и на Америку, и на Трампа значительно снижены в тональности, то и отношение к Америке изменилось в течение последнего года — по данным Левада-центра, заметно снижение антагонистических настроений на 8-10 %.

— Среди тем, которые поднимает Мегин Келли, также речь идет о коррупции и преследованиях в России. Говорит ли это о том, что американцев волнует эта проблема?

— Опять-таки каких американцев мы имеем в виду. Если речь о Вашингтоне, о политическом классе и о масс-медиа, то это одно. Но сейчас коррупция и соблюдение прав человека в России никого особо не волнуют. Волнует, был ли сговор у Трампа или у его команды с русскими для того, чтобы помочь ему прийти к власти. Эта тема в отношении России настолько доминирует, что обо всем остальном говорить не приходится.

Что касается основной массы американцев, тех, кого мы называем рядовыми людьми — я думаю, их вообще мало это задевает. Все страсти кипят в основном в Вашингтоне. И опять же, как выяснилось, среди врагов Америки Россия всё-таки на четвертом месте, что утешает (смеется). Это говорит о том, что нет уже того давления, чтобы было при Обаме — тогда Россия была на первых позициях. Обычных людей, у которых есть свои домашние заботы, Россия абсолютно не волнует. Их может волновать Трамп, но не с точки зрения, связан ли он как-то с Россией или нет. Их волнует, что он сделает с налоговой реформой, со здравоохранением, что будет с государственными границами, нелегалами и иммиграцией, вопросы образования. Это для них неизмеримо важнее и несравнимо со всеми этим «россиями».

— У россиян интереса к Трампу больше, чем у американцев к Путину?

— Ну конечно, это очевидно, мы без Америки жить не можем, Америка в нашем сознании занимает абсолютно гипертрофированное пространство. Я не знаю ни одного издания, которое быть хоть что-то про США не написало в течение дня — будь то оппозиционные СМИ или прокремлевские, все долбят про Америку ежедневно. Поэтому конечно, люди лучше информированы и имеют определенный настрой, в зависимости от того, какие СМИ они используют.

— Путин заявил, что отношения России и США находятся на самой низкой точке со времен холодной войны. Так ли это и есть ли перспективы для улучшения?

— Действительно, была холодная война, затем период потепления, затем — период накапливающегося взаимного раздражения, который вылился в украинский кризис. Я, кстати, думаю, что, если бы не было Украины, было бы что-нибудь другое — так или иначе это раздражение прорвалось бы. Сотрудничать с американцами у нас пока не получается. Трамп — это был такой шанс попытаться о чем-то все-таки договориться, и, если бы конгресс не стал стеной на пути наших отношений, то, скорее всего, Трамп с Путиным о чем-то договорились бы. Но пока им этого не дают, и я не вижу, чтобы в ближайшее время намечался какой-то прорыв на этом поле.

Анна Ревоненко