Мы не одни

ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ЗАПИСКИ

18:14 21 сентября 27

Мы не одни

Я мог бы, подбоченившись, но сделав при этом несколько усталый вид, рассказать о том, что никогда в жизни не испытывал депрессий, кризисов младшего, среднего и старшего возраста, и даже не знаю, что это такое, и, значит, время, которое могло бы тратиться на выходы из этих состояний, было потрачено мной на иное. Я с удовольствием рассказал бы, что в мире есть очень мало вещей, которые могут меня всерьез и надолго раздражать или заставить переживать. И лицо мое по-прежнему было бы устало и снисходительно.

Я посетовал бы на то, что люди тратят невозможное количество человеко-часов на ненужные рефлексии, на разборки, на психозы, на телефонные разговоры – кстати, да, – я терпеть не могу говорить по телефону, это кажется мне ужасной тратой времени, я, как правило, не беру трубку, если мне звонят, и заранее сообщаю всем, что мне лучше писать письма или SMS , это, не поверите, ускоряет работу, дисциплинирует собеседника и предоставляет тебе возможность дать максимально точный ответ или отказ.
Я не веду ночной образ жизни и, будучи влюбленным в своих многочисленных и верных друзей, никогда в жизни не позволял себе вести дружеские беседы не то что до пяти утра, а элементарно даже до часу ночи: как правило, в полночь я ухожу спать, отлично зная, что мой организм поднимет меня в самом лучшем случае в 8.00 утра, но чаще в 6.30. Когда я встаю, то сразу начинаю работать: и если я пишу, то пишу быстро.
Военная служба заставляет меня проводить совещания, и если я их провожу, то опять же быстро. Если я снимаюсь в кино, я стараюсь записывать все с первого дубля. Если я записываю музыкальный альбом, я стараюсь и здесь все делать с первого дубля, и свои голосовые партии в последнем нашем альбоме я записал за сутки, выкроив их по дороге из Ижевска, где выступал и договаривался о создании своего нового гуманитарного фонда, в Донецк.
Я хотел бы рассказать вам подробно и в красках, что я быстро и мало ем, и чем именно питаться – мне все равно, а это тоже экономия времени; что я с детства не лежал в ванной и вообще не понимаю, что взрослый мужчина может делать с собой в ванной комнате в течение часа, если на все это вполне хватает нескольких минут; я терпеть не могу ходить по магазинам и что-то себе выбирать – всю свою одежду я покупаю раз в год в двух бутиках, известных мне, я беру ее на глаз и не примеряя. Еще я не волочусь за женщинами, и это очередная ошеломительная экономия.
В общем, я мог бы долго еще так понтоваться, но, наверное, пришло время сказать правду. Хотя бы касательно последнего моего года. Последние полгода я не видел своих детей, потому что почти безвылазно жил в Донецке, и всем моим хозяйством, и воспитанием детей, и двумя собаками, и школами, и детскими садами, и секциями занималась моя жена.

Я не писал весь год книг, потому что мне было некогда. Я не снимался в кино. Я закрыл обе свои телепрограммы. Я не писал музыки, не ездил с лекциями, не проводил презентаций. Я многое сделал со своим батальоном, но я отлично знал, что занимаюсь этим, только пока за всем остальным присматривают Господь и моя жена.
У меня были какие-то сбережения, и это позволило жить моей семье, а мне самому находиться в Донецке, где я, вопреки многочисленным и подлым слухам, не зарабатываю ничего, кроме 20-тысячной своей майорской зарплаты, которую тут же отдаю в фонд помощи нашим искалеченным в боях бойцам.
В какой-то момент у меня совсем кончились деньги, и я понял, что катастрофа близка – надо искать клад или все бросать и заняться уже чем-нибудь, что приносит доход.
Мне нужно было в тот раз съездить в Москву, на день: утром прилет из Ростова, ночью обратно. Как обычно, на этот день я назначил уйму встреч, чтоб хоть какие-то процессы запустить, и все провел. Встречи, однако, не сулили никаких скорых доходов.
Несколько раз в тот день мне писал эсэмэски некий неизвестный человек, который тоже хотел повидаться по причинам, которые никак не хотел излагать более подробно. Я отнекивался, отказывался, ссылался на занятость, но у меня было короткое выступление вечером на книжной ярмарке, куда он пришел, напомнил о себе и все-таки предложил посидеть вместе, в ресторане, хотя бы минут 15.
Нехотя, слегка замотанный, я согласился. Мы сели в ближайшем заведении, выпили по рюмке коньяка – мужик оказался любопытным, и то, что он успел рассказать о себе за 15 минут, мне показалось очень умным и содержательным. Никаких совместных дел он, впрочем, не предлагал, просто оплатил наш коньяк и, когда я стал прощаться, достал небольшой, но увесистый пакет и передал его мне: подарок. Пожав плечами, я взял этот пакет, кинул в сумку и улетел в Донецк. В своем донецком доме я лег спать и, проснувшись, сразу начал проверять почту и отвечать на 100 или 120 накопившихся за сутки писем. Потом, наконец, я вспомнил о пакете, раскрыл его и увидел там деньги. Я пересчитал их и понял, что могу год ничего не делать, и все мои близкие будут счастливы, потому что они тоже будут обеспечены всем. Я написал своей жене SMS и спросил совета: что делать. «Отдай все нуждающимся»,  – спокойно и через пять секунд ответила мне жена. Почти все, как и велела мне жена, я раздал нуждающимся и только минимальную часть оставил себе: в итоге у меня был целый месяц, чтоб реанимировать какие-то свои дела и запустить какие-то процессы.
За всем, говорю, присмотрели Господь и моя жена. И еще вот этот крепкий, отличный мужик, который пришел и отдал незнакомому человеку несколько миллионов рублей – просто так.
Жизнь волочит меня на себе, и все, что у меня получилось до сих пор,  – случайность и явное доказательство того, что за нами присматривают, что нам помогают, что мы не одни.

Захар Прилепин

 

Источник: http://www.sovross.ru/articles/1603/35441

4
291
5