Родственники

На семейном совете было решено, что дочь Василиса, умница и красавица, должна непременно учиться в Москве. Правда, предстояло еще закончить школу, но выбор экзаменов в выпускном классе зависел от требований выбранного вуза. И вообще, как не без пафоса заметил папа, Александр Егорович, «следует ребенку знать в лицо столицу нашей Родины».

Отпуск летом родителям не светил. Брат отца, Афанасий Егорович, что жил с семьей в Москве, и после длительных переговоров согласился принять племянницу, но заранее предупредил, что ни у жены, ни тем более у него самого времени на всякие поездки по городу не будет. Если только сын-студент согласится на роль экскурсовода… Но это уже после сессии.

Мама Света припала к телевизору, где во всяких передачах переодевали девушек и женщин согласно современным тенденциям в моде. Василиса или попросту Вася настаивала, что джинсы и майки – самая нормальная одежда для любого большого города. Но маме удалось навязать своей непокорной дочери сарафанчик «в деревенском стиле», а к нему босоножки на небольшом каблучке и маленькую сумочку на тонком длинном ремешке. Зато балеток купили сразу три пары разного цвета и светло-голубые тонкие джинсы добавились к уже имевшимся у дочери в гардеробе черным, синим и зеленым.

Вася в свои пятнадцать лет упорно носила косы. И не потому, что нравилось. Достались ей от папы в наследство темные кудрявые волосы, которые в стрижке выглядели, как папаха из овчины. В косах волосы хотя бы не мешали и не увеличивали размера головы.

Самолеты Васька любила. Ее с детства родители таскали по стране за собой, предпочитая активный отдых тупому лежанию на пляже. Самолет экономил время небольшого отпуска младших научных сотрудников.

Пережив восторг взлета, Васька стала себе представлять огромное здание университета, прогулки в природном заказнике – старом широколиственном лесу Воробьёвых гор, Главный ботанический сад РАН…

«Не нужны мне экскурсоводы, я по карте Москвы сориентируюсь, - мысленно говорила Васька дяде Фане, у которого не было на нее времени. – Подумаешь, Москва. Город он и есть город. Я в лесах Карелии не терялась, с семи лет лазала по горам Кавказского хребта, в десять на Сахалине с рыбаками в море выходила… И с вашей Москвой как-нибудь разберусь» … Дядька последний раз приезжал на похороны бабы Зои, своей матери. Вел себя как главный распорядитель: поехали туда, привезите это, закажите ресторан… И все плакался, что денег у него совсем нет, так как только-только жене шубу купил. Да никто и не ждал от него ничего. Он и раньше, заезжая раз в год перед отдыхом в санатории, привозил в качестве гостинцев только рассказы: каких гостей они с женой принимали, чем угощали, да как бабы на него на работе вешаются, удивляясь его стройности и привлекательности. Баба Зоя усмехалась только и подкидывала деньжат, как бы к дню рождения, зная, что невестка все до копейки у Афанасия отбирает. Мама Света старалась с деверем не разговаривать. Утомлял. Отец всегда смеялся над старшим братом, называя его болтовню сублимацией, а его самого жалким подкаблучником при властной и строгой жене.

Отец с братом были совсем не похожи даже внешне. Папа пошел в своего деда, прадеда Васьки, – крепкого кряжистого и неунывающего мужика, пришедшего в Москву из Сибири и сделавшего карьеру крепкого хозяйственника. Через лагеря прошел при Сталине, но не сломался. Правда, Москву с тех самых времен не любил и умер в провинции, прямо в своем кабинете директора химзавода, который возглавил потом сын Егор. А Афанасий был в свою маму, бабу Зою: тонкие нервные черты лица, изящные руки и какая-то интеллигентная беспомощность во взгляде.  Кроме того, отец, рано погибший дед и прадед обладали роскошными шевелюрами, а Афанасий очень рано облысел, отчего выглядел старше своих лет.

От размышлений Василису отвлек возглас одного из пассажиров:

- А чего это мы над аэродромом круги нарезаем? Что-нибудь с самолетом? Горючее выжигаем?

Народ разом зашумел, заволновался…Вышла стюардесса с микрофоном и объявила, что аэропорт Шереметьево наш борт принять не может, так как прошла информация о готовящемся теракте. Решается вопрос с посадкой. Но это точно будет столичный аэропорт.

- В Домодедово или Внуково посадят, - сказал пожилой сосед.

- Это далеко от Шереметьево? – спросила Василиса.

- Почти напротив, только между ними Москва, - рассмеялся сосед.

- Это как? Меня в Шереметьево встречать должны…

- Будешь до ночи куковать – ждать своих. В Москве пробки, а сколько таких встречающих сейчас рванет по разным адресам? Да и багаж наш мы не скоро получим… Сама понимаешь, на нас в другом аэропорту не рассчитывали, и не на нас одних…

После приземления в Домодедово самолет еще долго катали по рулежным дорожкам. В салоне стало душно, начали плакать дети, женщины обмахивались журналами и платочками… Наконец-то открыли двери. Пассажиры спустились по трапу на бетонку, где было солнечно и очень жарко. Автобуса видно не было, как и здания вокзала.

Нужно было срочно звонить дядьке.

- Алло, дядя Фаня, я в Домодедово…

- Да объявили уже… Будь ты трижды счастлива… А я в Шереметьево. Нас тут к обочине всех прижали, чтобы спецмашины пропустить, а когда мы из этого дерьма выберемся одному Богу известно. Вот угораздило тебя именно сегодня прилететь… Ну ни раньше, ни позже, - выговаривал в сердцах Афанасий Егорович.

- Я же не нарочно, - оторопела от несправедливости упреков Василиса, и в ее голосе слышны были близкие слезы.

- Ладно, сиди уж там. Когда-нибудь приеду, - пробурчал брат отца и отключился.

Василисе хотелось, как в детстве, сесть на корточки и заплакать. Это же надо быть такой везучей! Но она вспомнила, что ей уже целых пятнадцать лет и десять месяцев. Возраст о-го-го какой! И раз плакать нельзя, надо себя чем-нибудь занять. Девочка огляделась.

Рядом молодая мамочка, обвешанная ручной кладью, пыталась поймать непосед-близнецов. Вася бросилась на помощь. Одного сорванца она вытащила из-под крыла самолета, второго сняла с коробки чьей-то ручной клади:

- Так, мужики, слушай мою команду: одеваем свои рюкзачки!

- Зачем? – хором спросили пацаны, не сговариваясь и даже не переглянувшись.

- А маме помочь? У нее две руки, а у вас вдвоем четыре!

Мальчишки послушно надели на себя свой багаж, а мама быстро пристегнула к рюкзакам шлейки.

- Спасибо, хоть тебя послушались…

- Меня мальчишки всегда слушаются, - довольная собой ответила Васька. – Смотрите, автобус. Вы идите вперед, вас с детьми пропустят.

- Нет, я лучше второй автобус подожду. Видишь, как беременные мужчины стартанули, еще затопчут, пожалуй…

- Как беременные? – удивилась Васька.

- Шучу. Просто они так рвутся вперед, будто роды уже начались, а места в родильном зале заканчиваются… Тебя как зовут?

- Василиса.

- Здорово, красивое имя. А я Даша. Мои мальчишки Петя и Павлик. Родились в день Святого Петра и Павла, ну муж так и назвал. А вот и второй автобус. Поедем с комфортом, сидя.

Ожидая багаж, Вася успела сходить в туалет, дважды сводить туда мальчишек. Выслушала историю вынужденного летнего отдыха у родителей Дашиного мужа, пока ремонтировалась московская квартира.

- Хочешь, мы тебя подвезем? В каком районе твои родственники живут?

- Не знаю, я первый раз в Москве. Не волнуйтесь, меня встретят.

- Как знаешь…

За Дашей пришел мужчина в строгом костюме и увел ее куда-то в недра аэропорта через дверь с табличкой «Служебный вход».

Василиса загрустила. И пить захотелось. Вдруг со скрежетом лента карусели сдвинулась и мужчины встали стеной за своими чемоданами, как на защиту Отечества. Бессмысленность попыток втиснуться в эту шеренгу была очевидна. Зато освободились места на скамейках. Через пятнадцать минут в стене широких мужских спин появились просветы, зато началась давка на выходе из зала.

- Они идиоты, - вырвалось вслух у Василисы.

- Кто? – удивился стоящий рядом тщедушный старичок.

- Террористы, - усмехнулась Васька.

- Это точно, - проследив за ее взглядом, ответил старичок.

С чемоданом в руках Василиса вышла в основной пролет аэровокзала, где у полсотни стоек пассажиры взвешивали свой багаж, получали посадочные талоны, сидели вдоль стен, стояли, пили кофе и говорили, говорили, говорили… Многоголосый гул заполнял все огромное пространство и, как показалось девочке, даже дышать мешал. Завидев издалека знакомый автомат с бутылками различных напитков, она стремительно направилась к нему. Рядом был газетный киоск, где, утоляя жажду, Васька высмотрела интересный журнал. «Все, надо выбираться на воздух, - подумала она, - иначе задохнусь или сойду с ума от повышенного уровня шума».

Перед зданием аэровокзала были выставлены ряды скамеек. Вася сразу же заняла свободное место. Чемодан поставила перед собой, на него пристроила свою сумку, бутылку воды и журнал. В сумке нашелся пакетик с сухариками. Жить можно!

Через час журнал был частично прочитан, частично пролистан (не читать же рекламу!). Захотелось пройтись. Надо же как-то разнообразить долгое ожидание.

Народу в аэровокзале только прибавилось. Вася спустилась в туалет. Умылась, тщательно вымыла руки. Выстояв очередь, купила стаканчик мороженого. Опять вышла на улицу. Прежнее место было уже занято. Какой-то парень без вещей, видимо встречающий, сидевший с краю, почти рядом со стоявшей Василисой, встал, сминая пустую пачку из-под сигарет, и решительно направился к вращающимся дверям. Вася заняла это удобное для нее место, поставив рядом чемодан и облокотившись на него.

Объявили о регистрации на очередной рейс.  Встали две тетки, сидевшие рядом, подхватили свои вещи и освободили сразу четыре места. Вернулся парень. Сел рядом и закурил. Ему тут же сделали замечание, и он отправился туда, где стояла блестящая металлическая тумба. Вокруг тумбы дымили товарищи по несчастью. Василиса поняла, что это такая пепельница. В нее все время бросали окурки, но дым не выходил. Парень вернулся и опять сел рядом, не выпуская из поля зрения двери вокзала.

- Извините, - обратился он к Васе, - вы не видели тут девочку с кудрявыми волосами, простушку такую деревенскую. Мама сказала, что она наверняка будет в ситцевом платье и в белых носочках. А главное, она должна все время плакать, размазывая сопли по щекам. Так мама говорила.

- Нет, я не видела здесь никакой девочки. А уж плачущего ребенка я бы точно заметила, - резче, чем хотелось бы, ответила Василиса. – А вы в милицию обращались?

- Нет. Я не знаю, как эту девочку зовут. Я ее никогда не видел. Отец знает, но он в пробке и, судя по всему, у него мобильник сдох. Вот и послали меня найти то, не знаю, что, - парень был искренне раздосадован и обеспокоен.

- А она тебе кто? Родственница?

- Родня по отцу. Понимаешь, мать не любит наших провинциальных родственников. А тут еще этот мнимый теракт. Ты в курсе, что нашли какой-то дурацкий муляж? Мне даже жаль девчонку. Первый раз одна прилетела в Москву и в такую передрягу попала.

- И ты не знаешь, как ее зовут?

- Что-то из сказки: то ли Аленушка, то ли Настенька… Отец подъедет, он всю свою родню по именам знает. Объявит по радио…

- Я тоже первый раз в Москве. За границу уже раз пять выезжала на всякие конференции, а сюда как-то не получалось. И я тоже из провинции…

- По тебе не скажешь. Знаешь, провинция провинции рознь. Я как-то был в Краснодаре. Там такие девчонки красивые и стильные, что многим москвичкам до них далеко! Мать говорит, что папина родня – это особый тяжёлый случай. Вот тебе же не придет в голову лузгать семечки и плевать на асфальт, а наша родня – запросто. Они и говорить–то нормально не умеют, а уж по жизни - конченные неудачники. Я друзей предупредил, что неделю буду занят. Это чтобы дурочку не смущать и самому не позориться.

- А почему она обязательно должна быть дурочкой? – удивлению Василисы не было предела.

- Так родители говорят. Отец как к ним заедет, так такие анекдоты про своих родственников рассказывает – обхохочешься. А тут они решили, что их дуреха должна в Москве учиться и жить у нас. Мать, конечно, уверена, что московские вузы этой девочке не светят, но ведь дуракам везет… Представь, к матери придут подружки – жены журналистов, дипломатов, режиссеров, - а у нас на кухне сидит какая-то кугутка, семечки лузгает и на ламинат сплевывает.

- Так сразу бы сказали родне, что приезд девочки не желателен.

- Мать утверждает, что весьма прозрачно намекала, что незачем последние копейки тратить, но если они темные и тупые… Ладно, замнем… Пойдем кофе попьем. Народ вроде немного схлынул.

- Пойдем, - Василисе действительно захотелось выпить кофе и съесть что-нибудь сладенькое.

- Чемодан у тебя прикольный, - заметил парень. – Сейчас как раз такие в моду вошли.

- Я в курсе, в том году в Норвегии купила.

- Чо там делала?

- В конференции молодежной участвовала по проблемам экологии . У меня отец недавно докторскую защитил, а я с ним материал собирала по северным регионам. Там есть некоторые особенности из-за расположения и разреженности воздуха… В общем, мы с ним одной темой занимаемся, только подходы немного разные… - заметив, что спутник заскучал, Василиса саму себя оборвала.

- Хочешь, я угадаю, какой кофе ты будешь? - тут же заговорил спутник.

- Попробуй, - усмехнулась Васька.

- Капучино с корицей. Это все барышни заказывают.

- Не угадал. Я люблю кофе по-венски с шоколадом.

Она сама оплатила свой кофе, французское пирожное и с наслаждением сделала первый глоток. Парню беспрестанно звонили, он подолгу разговаривал о какой-то даче, о дурочке родственнице, о планах на август…

Вася уже изрядно устала от этого болтливого москвича, а он рассказывал о том, какой он крутой, как они отрываются с друзьями в клубах и на родительских дачах, как лихо «кадряд дурашек- провинциалок». Поток красноречия прервал звонок его мамы, и парень побежал встречать подъезжавшего отца.

Василиса поднялась наверх, чтобы оттуда следить за курсирующими по залу людьми. Лысину папиного брата сверху будет отлично видно. И потом, он ведь позвонит.

На аэропорт спустился теплый летний вечер, когда по вокзалу объявили, что Василису Корабельникову у справочной ожидает дядя. Она уже хотела бежать к нему навстречу, но… Рядом с дядей стоял парень, искавший дурочку-провинциалку, у которой родители – «тяжелый случай». Развернувшись, Василиса направилась к кассам аэрофлота. Один билет на ночной рейс был приобретен за десять минут. Выйдя на свежий воздух и найдя достаточно темный уголок рядом со зданием аэропортом, она позвонила отцу:

- Родитель, я тебе потом все объясню, а сейчас позвони московской тетушке, у твоего брата телефон недоступен, и сообщи, что я уже лечу домой… Ты знаешь, я не совершаю немотивированных поступков. Нет, папка, подробности потом. Я в полном порядке. И я вас с мамой очень люблю! Вы у меня самые - самые! 

88
7518
39