Прилёт Косыгина

На модерации Отложенный

Отрывок из романа

Конец июля в Топтунах – конец лета. И если не набежит какой-нибудь холодный циклон с проливными дождями, то, значит, повезло и можно радоваться летнему теплу ещё почти месяц.

Первому  секретарю горкома Черняеву было не до любования из окна первозданными пейзажами поймы Топи, высоким лесистым берегом на противоположном берегу реки, караваном барж с гравием, толкаемых  игрушечным буксиром в сторону Медвежани. Звонок из Москвы раздался в 9.30, так что даже закончить обычную утреннюю разминку с бюро горкома не удалось.

Звонили из Москвы, со Старой площади.

– Роман Кириллович! День добрый! Узнаёте? Да. Сухарёв.

На ТопАЗ едет Председатель правительства. Да, Косыгин. Лично. Прилетит к вам сегодня ближе к вечеру.

Почему без всякой подготовки? Потому и без подготовки, что хочет посмотреть не потёмкинскую деревню, а всё как есть. Так что готовьтесь по полной программе. Не подведите!..

Роман Черняев застыл с телефонной трубкой в руке.

Хотя Алексей Николаевич  Косыгин и слыл крутым реформатором, но чтобы вот так, с лёту, прямиком на ТопАЗ... А как же обком партии? Ведь обычно там первыми получают вводную, создают группу приёма высокого гостя и выезжают в намеченные населённые пункты и на объекты в них, чтобы всё подготовить и показать товар лицом!..

– Товарищ Сухарёв! А как же обком? Они мне пока что сценарий визита товарища Косыгина не привозили. Как же я начну готовиться без них?..

– Вы не паникуйте, товарищ Черняев, а прямо сейчас дайте необходимые распоряжения по городу. ТопАЗ оповещён, и Борисов уже занят приборкой и подготовкой встречи с активом…

Разговор не затянулся. Инструктор ЦК КПСС сообщил лишь, что Косыгин ночевал в Тольятти, обедать будет в Набережных Челнах, а к вечеру, мол, ждите в Топтунах…

 

– Ну, вот, приехали, бля! – Матюгнулся Черняев и вперил взор в закаменевших от предчувствия чего-то нехорошего членов бюро горкома. – К нам едет ревизор!.. Да не просто ревизор, хоть бы и в ранге инструктора ЦэКа, а сам Косыгин, Алексей Николаевич. Поняли? И будет после обеда, пролётом из Набережных Челнов…

Что, заскучали, орлы? Обком, похоже, ничего не знает. Прохлопали медвежанцы, просрали, точнее говоря… Но мы-то не можем ударить лицом в грязь! Поэтому впёред!

Сделаем так. Все, кроме Гилякина и Кнурова, – свободны! – Он усмехнулся. – Условно свободны!  Каждый по своим направлениям пашет, как карла, чтобы во всех делах ажур, иначе – секир башка!..  Бегом марш!

Народ загремел стульями, подходя к Первому по одному для ритуального рукопожатия.

 

Предгорисполкома Гилякин Альберт Робертович и начальник горУВД Кнуров Кирилл Леонтьевич придвинулись поближе к руководящей столешнице.

– Ну, что, мужики? Не будем терять ни минуты. Альберт Робертович, займись приборкой улиц и вывези куда подальше бомжей и нищенок.

Вы, Кирилл Леонтьевич, обеспечиваете идеальный порядок на улицах. Но главное – Чёрное озеро! Поняли? Свободны!

Руководящие мужики вышколено встали и, торопливо пожав протянутую Первым руку, слиняли на волю.

Черняев нажал кнопку звонка, и тотчас в двери нарисовалась секретарь Первого секретаря Валентина Александровна и вопросительно уставилась на шефа выцветшими голубыми глазами.

– Ты это, Валюша, – по-домашнему тепло обратился Первый, – бери щас Волгу и мотай на Чёрное озеро. Всё готовь, как для папы римского – сауну, массажисток, детский вокальный ансамбль, ужин, спальню… Ну ты знаешь, лучше меня. За себя оставь в приёмной кого-нибудь из орготдела от  Лобковой. И она сама пусть никуда не отлучается. Вперёд!

Валюша, дебелая, сильно намазюканная девушка в годах, но с двумя позорными косичками под пионерку, подозрительно посмотрела на своё грозно вибрирующее красноносое божество, с тоской осознавая, что сегодня не получится съездить к маме в Новый город, как назвали с первых дней Всесоюзной комсомольской стройки ту часть города, что начали возводить рядом со Старым городом строители Главмосстроя, прикомандированные в Топтуны до полного решения жилищного вопроса.

Черняев включил вентилятор, вмонтированный в форточку, чтобы он высосал тяжёлый воздух кабинета, настоянный на штанах и их содержимом, впустив взамен тёплого смрада пусть горячий, но прокалённый солнцем стерильный и более насыщенный кислородом воздух соседнего сквера.

Поднял трубку прямого провода к Борисову.

– Марк Моисеевич! Привет! С высоким гостем тебя! Что не поделишься радостью с другом?..

Борисов тотчас ответил, как будто всё утро только и делал, что сидел у телефона и ждал его, Черняева, звонка.

– Привет! Ты, однако, телепат, мать твою! Только потянулся к трубе тебе звякнуть, а ты тут как тут… Думаю, ты знаешь, кто к нам летит экспромтом?..

– Ну да, конечно. Уже послал баньку готовить… И всё такое-прочее… Однако, странный блиц-визит… Ни тебе Тарабаров не в курсе, ни обком в целом… Как готовиться, в каком разрезе?..

Марк Моисеевич Борисов, генеральный ТопАЗа, устало откинулся  в кресле. Он только что закончил утреннюю планёрку, изматерив в хвост и в гриву свой средний управленческий персонал, как, на тебе, – принимай такого гостя.

– Не порти воздух, политрук, – приободрил Черняева Борисов, отличавшийся на весь Минавтопром здоровым таксистским юмором, – сохраняй силы на вечер… Косыгину твои проблемы знаешь до какого места? Ему ТопАЗ запускать надо, стране тягачи под карандаши позарез нужны, а ты со своим городом… Может, и проедет по проспекту Ермака вечером по дороге на Чёрное озеро, а может, и напрямую, в объезд города по Первой дороге проскочит… Вот только кто  бы позвонил, уточнил маршрут…  

 

В Топтунах один Борисов мог безнаказанно нахамить Черняеву, потому что входил в союзную номеклатуру, а Роман Кириллович всего лишь в областную партийную, хотя и корчил из себя чуть ли не племянника Генсека, потому что Леонид Ильич лично обратил на него внимание, как на толкового кадра, и даже на последнем пленуме рекомендовал его в кандидаты в члены ЦэКа. И хотя теперь Черняев прёт и прёт бульдозером, но Борисов своёго московского первородства дискредитировать не позволит!..

Черняев не согласился с таким упрощённым пониманием визита Председателя Правительства, но не стал препираться. И подумав, миролюбиво предложил коллеге:

– А давай мы с тобой его встретим в аэропорту. Он, правда, не любит холуйства, но мы будем держаться просто, никаких транспарантов и хлеба-соли. Просто подгоним машины к самолёту. Говорят, он летает без охраны…

Борисов тотчас согласился. Он уже давно посматривал на часы, выпростав, сколько мог, левую руку из рукава рубашки. По случаю жаркого лета работал без пиджака. Надо же, половина одиннадцатого!

– Тогда давай так. Я ещё до двенадцати здесь поверчусь, подготовлю  митинг на автосборочном и заеду за тобой. А ты будь готов к 12-ти… Я возьму на всякий случай ещё одну Волгу, если вдруг гость не захочет с нами ехать. И ты возьми вторую машину, вдруг поломка или что… Лады?..

– Годится! Так и сделаем. На связи!..

Положив трубку, Черняев нажал кнопку звонка в приёмную. На трезвон в дверях появилась средней паршивости девица, оставленная Валентиной Александровной подежурить за неё в предбаннике, как в обиходе называли приёмную. Молодую карьеристку звали Викторией Васильевной, но для Черняева такие замухрышки отчества не имели. Вика и Вика…

Вообще же Роман Кириллович знал толк в девчачьих прелестях и не засорял аппарат горкома старыми и мерзопакостными клячами, но в данном случае, равно как и в случае с Валентиной Александровной, пришлось допускать исключения из правил, так как Вика не просто кривоногая и криворотая шмакодявка, а племянница главы города Гилякина, соответственно Валентина Александровна – двоюродная сестра начальника горуправления КГБ Каданникова, между прочим, свояка одного из молодых да ранних – Владимира Каданникова с ВАЗа…

– Дежуришь, ну-ну… Срочно Лобкову ко мне! И чтоб на пуантах!..

Бледное создание удалилось, ломая голову над словом “пуанты”.

И действительно, Раиса Павловна примчалась, словно на пожар.

– Вызывали, Роман Кириллович? – Уточнила Лобкова, на всякий случай, обвораживая Первого самой соблазнительной улыбкой кадровой аппаратчицы. В левой руке она держала рабочий блокнот и авторучку.

– Привет орготделу! – Протянул ей руку Черняев, кивая на ближайший к нему стул. – Падай! Дело срочное. Объясняю один раз, так что запоминай и дурацких вопросов не задавай. А лучше запиши в поминальник…

К нам летит Предсовмина товарищ Косыгин. Конечно, его, понятно,  интересует ТопАЗ, но и город в целом он, вероятно, посмотрит…

Однако товарищу уже за 70, поэтому вечером нужен полноценный отдых.

Ну, ты понимаешь, какой отдых восстанавливает здоровье пожилым мужикам. Небось, с первого своего пионерлагеря понятие имеешь. Да и на Чёрном озере уже который год мы с тобой серьёзных товарищей принимаем. Импровизация у тебя всегда получалась классная!.. Подключи от моего имени кого надо. Деньгами запасись, чтобы никто не затосковал, не захныкал.

Так что проникнись партийной ответственностью и быстренько рули на Чёрное озеро. Там уже Валентина Александровна занимается. Ты будешь старшей. Скажи, я послал. И чтоб всё было и натурально, и нечаянно, и на долгую память!..

Кнуров тебе поможет во всех нюансах. Как всегда. Скажи, я очень жду, что и в этот раз всё будет тип-топ!..

 

Уже собравшись было пройтись в туалет, а затем слегка пообедать перед поездкой в Тетёркино, Черняев вдруг постучал себя по лбу, как бы уличая в преступной забывчивости. Надо же! Мог допустить серьёзный ляп! Ведь в подобных случаях положено согласовать свою поездку с Каданниковым.

Фёдор Иванович, начальник горуправления КГБ, оказался на месте и весело, по-товарищески попенял Черняеву:

– Хотели без  меня в такую ответственную поездку смотаться? Фигушки! Я раньше вас узнал, что будет высокое начальство, и принял необходимые меры. А в Тетёркино поедем вместе. Когда выезжаем?..

 

Аэропорт Тетёркино всего в тридцати километрах от Старого города, так что кавалькада Волг пролетела их за двадцать минут. Трасса, правда, сущая спотыкаловка, но что в этом удивительного, ведь дальше Дорога Смерти уходит в Медвежань, а значит, шоссе загружено круглые сутки тысячами машин. Аварии, особенно в туман или в зимнюю непогоду, случаются по нескольку раз на дню. Успевай только растаскивать искорёженную технику и увозить окровавленные жертвы столкновений. И как итог – каждые 100-200 метров пирамидка с высохшими венками и рулевой баранкой над могилой…

Дорогу кавалькаде пробивала Волга Кнурова – начальника горУВД Топтунов. Всего вместе с его машиной получилась колонна из шести новеньких чёрных Волг. Понятно, что Волга Каданникова замыкала колонну.

 

Красиво развернувшись у главного входа в неказистое здание когда-то районного аэропорта, машины одна за другой тормознули у крыльца, подняв облачка пыли, потому что площадка перед аэровокзалом не была пока что заасфальтирована, хотя и неплохо укатана. Всё руки не доходили!.. Да ведь и не прилетали пока что в Тетёркино высокие гости.

Зато в слякотное время  лучше останавливаться у шлагбаума, ограничивающего территорию зоны аэропорта.

Стайка пыльных полусонных воробьёв нехотя вспорхнула с огромного старого клёна, росшего здесь с довоенных времён, когда, понятно, ещё и аэропорта не было, и полетела в сторону кирпичного туалета для пассажиров и сотрудников аэропорта, куда вела дорожка, сработанная из шлака там же расположенной котельной.

Здесь же под клёном стоял автобус ЛАЗ “Топкие Колтуны – Аэропорт Тетёркино” когда-то бодрого синего цвета с открытыми потолочными люками. Автобус ожидал пассажиров с Медвежанского рейса в 14.30. Из открытой передней двери свешивались ноги спящего водилы.

 

Оставив водителей в машинах, начальники Топтунов метнулись в здание, пропечённое яростным июльским солнцем.

Человек сорок пассажиров, настроившихся было с утра вылететь в Тюмень, тоскливо бродили по залу или сидели на простых деревянных скамьях без спинок, а кто и прилёг, подложив под голову рюкзак или авоську с вещами.

На окошке администратора, укреплённом решёткой из некрашеной ржавой арматуры, белел листок из тетрадки в клеточку с объявлением для мающихся пассажиров утреннего рейса:

Вылет рейса 5743 Тетёркино – Тюмень откладывается по техническим причинам. О посадке будет объявлено.

Рейс 5618 из Медвежани задерживается невылетом. Просьба в окно не тарабанить!

Руководители по привычке неостановимо прошли через турникет, молча отодвинув дежурную тётку в сторону, вовнутрь служебных помещений, и направились в кабинет начальника аэропорта. Сзади их уже догонял дежурный милиционер, науськанный обидевшейся тёткой при исполнении.

В это время и в зале ожидания, и во внутренних помещениях аэровокзала, и в репродукторах, развешанных снаружи здания, раздался хриплый, скрипучий, неразборчивый голос диспетчера:

    Совершил посадку Ан-24, прибывший литерным рейсом из Набережных Челнов. Встречающих просим соблюдать порядок у выхода с лётного поля. Выход на площадь через зал ожидания аэропорта.

Начальник аэропорта, рано облысевший армянского розлива усатый брюнет лет сорока, выскочил из кабинета и оторопел, увидев грозно надвигавшихся на него отцов города.

– Здрасьте! – нелепо пролепетал брюнет, осклабясь слюнявым ртом, щедро набитым золотыми фиксами. Усы его, подстриженные по-сталински, смешно раздались в стороны.

– Здоров, Карапетян! – Кивнул ему Черняев, хотя, возможно, перед ним был Оганесян или Хачатурян. – Веди к самолёту!..

“Карапетян” всё понял в момент и, не дожидаясь идиом и экспрессивных выражений, побежал впереди группы, распахивая перед начальством двери. Вырвавшись на оперативный простор,  мужики пошли размашистым шагом к самолёту, успевшему подрулить довольно близко к зданию аэровокзала.

Над мачтой метеостанции периодически похабно напрягался полосатый конусный мешок ветромера, показывая слабый западный ветерок, а справа над скучным одноэтажным зданием диспетчерской блестели штыри, провода и антенны радиостанции.

 

Самолёт окончательно затих, и в хвосте  выпростался трап. Отцы Топких Колтунов, спотыкаясь, дружно тормознули у трапа, ожидая гостей.

Первыми выскочили из дюралевого нутра два гэбиста из охраны Предсовмина, затем стюардесса вывела за руку Алексея Николаевича. Он был в белой рубашке, без галстука, с пиджаком, по-летнему перекинутым через левую руку. Ветерок тотчас занялся его седым легкомысленным чубчиком.

За Косыгиным проворно спустился Министр автомобильной промышленности Виктор Николаевич Поляков, тоже без галстука, но в пиджаке, хотя и незастёгнутом. Костюмчик на Викторе Николаевиче сидел мешком и выглядел слабовато.

 

Первым к Косыгину качнулся Борисов, как старший по званию, наместник Москвы и Минавтопрома в данной глубинке.

– Здравия желаем! – Выдохнул Борисов, осторожно обнимая двумя ладонями сухую старческую ладонь Председателя Правительства. – Милости просим на Топский комплекс заводов, Алексей Николаевич!..

Но тут уж второму номеру надо было не зевать, а то гость мог бы его и не учесть в числе  тех, кому надо разрешить пожать руку. Черняев уверенно материализовался из-за плеча Борисова и, громко кашлянув, обратил на себя внимание, продолжая приветствие гендиректора ТопАЗа:

– С прибытием, товарищ  Косыгин, на Всесоюзную комсомольскую стройку в Топких Колтунах!

Как долетели?..

– Да что тут лететь, какой-то час… Не успел даже газеты просмотреть, – посетовал гость, – надеюсь, вы меня довезёте до сами-знаете-куда?..

Шутка вызвала искренние улыбки встречающих.

Министр Поляков поздоровался с местными кадрами сухо и молча.

В это время по трапу спустился Антон Иванович Добровольский, о чём-то живо беседуя с хорошенькой стюардессой. Антон Иванович основательно разбирался в номенклатурном этикете и несколько задержался, дав возможность Косыгину получить первые, самые тёплые приветствия хозяев. А он, всего лишь первый зам заведующего отделом машиностроения ЦК КПСС, как-нибудь обойдётся без бурных приветствий местных товарищей.

Однако Борисова, своего двух ли, трёх ли - юродного родственника, он обнял демонстративно тепло и по-свойски, так, чтобы местный партийный чиновник знал, кто такой Борисов, и впредь учитывал это обстоятельство, выстраивая свои отношения с руководством ТопАЗа…

Каданников и Кнуров тоже были по должности допущены к рукопожатию высокого начальства.

Пока гости и местные ответственные лица под оранжевым солнцем, нагло обжигающим лысины из безоблачного неба,  обменивались дебильными репликами типа, как летели да как погода, из чрева самолёта выродилось ещё с десяток москвичей, в основном мужчин, представлявших собой команду премьера в данном облёте строящихся и работающих автомобильных комплексов.

Однако их никто встречающим не представил, и они, подчиняясь неписаным правилам, скромно сгрудились в сторонке, брезгливо оглядываясь по сторонам.

– Надеюсь, мы все поместимся в одном автобусе? –  То ли пошутил, то ли действительно забеспокоился Алексей Николаевич.

– Да, конечно, – немедленно и безоговорочно согласился Черняев, сообразив, что налицо глупейший прокол, поскольку они с Борисовым и не подумали о том, что кроме Косыгина, Добровольского и Полякова будет ещё и толпа сопровождающих. И он инстинктивно вызвал огонь на себя, полагая, что это как раз тот случай, когда надо показать начальству, что во вверенном ему городе жизнь, а тем более приём высшего руководства налажены надёжно.

Поэтому Роман Кириллович поманил к себе Кнурова и зашептал ему на ухо: – Беги на площадь, там рейсовый автобус. Быстро организуй приборку салона или хотя бы разбуди водилу, заставь продрать глаза, сбегать в туалет  и заряди бодростью. Чтобы он загрузил всю эту московскую шелупонь и повёз за нами на автосборочный. Там уже готовят встречу с Косыгиным. Понял? Вперёд!..

Пока шли с лётного поля на привокзальную площадь, Черняев думал, как  вечером избавиться от своры московских специалистов. Дело в том, что единственная двухэтажная гостиничка Топтунов “Топь” была не то что переполнена, а забита по самую завязку. Не везти же клерков на Чёрное озеро в секретный профилакторий! А чтобы они не возникали, то надо их после парадной встречи на автосборочном куда-то и надёжно сплавить до утра.

Впрочем, один вариант, похоже, вполне работоспособен. В бухте старой городской пристани у причала, как всегда летом, пришвартован двухэтажный дебаркадер, служащий для посадки и высадки пассажиров с “Ракет”, шныряющих вверх и вниз по Топи. На нём и касса для продажи билетов, и камера хранения, и буфет. Но главное достоинство – сорок двухместных кают, используемых в качестве гостиничных номеров для всякого сброда.

Командует этой малиной старый хрен Никита Шипило, отставной майор, лишившийся правой руки в 68-м во время усмирения Праги, холостяк и хулиган. Однако власть он уважает. Так что без сомнения примет московских гостей и даст переночевать в своём клоповнике, если Кнуров пошлёт к нему для вправления мозгов заместителя… 

Идя мимо куривших у стенки мужиков, мающихся с утра по причине закрытия аэропорта для приёма литерного рейса, гости и отцы города слышали, конечно, непочтительную матерщину, но не приняли её на свой счёт, полагая, что народ бурчит  и лается по причине врождённой черноротости и склочности. Таких даже хорошо налаженная в трудовых коллективах воспитательная работа не берёт.

А традиция литерных рейсов в наших краях, между прочим, довольно древняя. Ещё царя-батюшку возили по России литерные поезда. В наши времена небывалого технического прогресса, особенно в стране победившего социализма, литерные рейсы Аэрофлота обеспечивают высшему руководству страны возможность быстро и безопасно пересекать страну вдоль и поперёк и руководить, руководить, руководить…

При этом, делается это сугубо в целях безопасности от всяких параноиков, способных, не раздумывая, и Мавзолей взорвать, и гранату кинуть в руководство. А их так много околачивается  по стране, что институт Сербского не справляется, приходится на время выполнения литерных рейсов закрывать небо над Родиной.

И тогда все гражданские рейсы и полёты военных самолётов откладываются до особого распоряжения, пока Москва не откроет небо. И маются-матюгаются в десятках аэропортов Союза десятки тысяч граждан, даже не догадываясь, по какой высоконравственной причине задержаны сотни рейсов…

Если, скажем, возвращается Леонид Ильич из Крыма в Москву, то закрывается небо над всем Советским Союзом.

Зато другие члены Политбюро причиняют стране меньше неудобств. Вот и в этот раз на время полёта самолёта с Косыгиным закрыли только Европейскую часть страны. Завтра, если он полетит, например, в Тюмень, то закроют дополнительно к Европейской части только Западную Сибирь…

Казалось бы, кого бояться?..

Однако жизнь требует повышения бдительности. Вот же, все помнят, свежий пример. Полоумный  Саблин в прошлом году угнал из Таллина новейший крейсер, распропагандировал экипаж  и попёр в Ленинград. Хорошо, нашёлся патриот, сумевший ускользнуть от предателей и доложить, кому следует.

Леонид Ильич тогда дал команду мочить гадов. И, к счастью, удалось разбомбить крейсер и захватить безумца живым…

А если бы он успел войти в Неву и направить свой главный калибр на Зимний и другие реликвии великого Октября? Да он бы мог и ультиматум Генеральному секретарю предъявить, и власть арестовать, и сменить строй!..

 

Машины кортежа добрались до места назначения из Тетёркино к 17 часам.  На автосборочном уже всё было готово для проведения ответственной встречи главы Правительства с трудящимися ТопАЗа.

Огромный корпус был оцеплен милицией, а рабочие второй смены околачивались неподалёку в берёзовой рощице, потому что их до окончания мероприятия было велено не пускать в корпус, во избежание…

Вереница машин пробралась по временной дороге к главному порталу автосборочного, к воротам, откуда в рабочее время выходят готовые большегрузы и где уже более или менее сносно заасфальтировано.

Борисов, в Волге которого ехал Косыгин, вышел первым и любезно открыл дверь премьеру. Затем подал руку Добровольскому. Из других машин выбрались Поляков, Черняев, Гилякин и Каданников. Шестая, предназначавшаяся Косыгину, так и приехала пустой.

Навстречу гостям двинулась стайка руководителей заводов, входящих в ТопАЗ – не только автосборочного, но и прессово-рамного,  двигателей, агрегатного, литейного, кузнечного… Красивые девушки с букетами цветов подбежали к прибывшим и сердечно вручили букеты Косыгину, Добровольскому и Полякову.   Ошибиться было невозможно, потому что Борисов, не стесняясь, подтолкнул их к москвичам.

Когда группа товарищей вошла в корпус, то раздались нестройные крики радости и разрозненные хлопки аплодисментов. Серба и Лях стояли в толпе своих коллег по Управлению неподалёку от импровизированной сцены, помостом которой служил грузовик 5360, замерший на финише главного конвейера. Просто опустили задний борт и застелили дно кузова ковровой дорожкой, как на похоронах.

Там уместился и однотумбовый канцелярский стол под кумачом, и несколько стульев. Над кабиной устало висел красный флаг, над ним немалый транспарант “Решения XXV съезда КПСС – в жизнь!”, а высоко, на уровне линии подвесного конвейера – огромный портрет Леонида Ильича.

Начальство поднялось на сцену по приятно чистой, пахнущей липой,  деревянной лестнице, сколоченной в хозцехе по случаю правительственного визита. Увы, поместились не все желающие. Но основные действующие лица – Косыгин, Поляков, Добровольский, Борисов и Черняев кое-как угнездились.

Давно не стриженый специалист из РУСа – районного узла связи - рыжий и смешливый чувак Славик в кофейного цвета водолазке и весьма заношенных левайсах только-только наладил два микрофона на громоздких театральных штативах. Он последний раз прохрипел в тот, что побольше, классическое “Раз, два, три. Проверка звука…”, что тотчас громовым раскатом разнеслось по корпусу, а затем передал микрофон Борисову, единственному, кого знал в лицо, вплотную пододвинув к столу штатив.

Марк Моисеевич не стал тянуть резину, а сразу обратился к народу, роль которого в данной пьесе играл высший и средний начальствующий состав автогиганта.

– Товарищи автомобилестроители! Сегодня у нас дорогой гость – Алексей Николаевич Косыгин, Председатель Правительства. Поприветствуем его!..

Народ хотя и не очень дружно, однако достаточно громко заревел “ура”. Когда децибелы несколько спали, Борисов представил и Министра Полякова, и его куратора из ЦК КПСС тов. Добровольского.

Корпус вновь сотрясло “ура” и аплодисменты, правда, так и не перешедшие в овацию.

Не дожидаясь, когда изъявления любви к начальству стихнут, микрофон взял Косыгин.

Он начал совещание коронным вопросом настоящих ленинцев.

- Надеюсь, в зале все коммунисты? – Обвёл строгим взглядом сомлевшую аудиторию гость. И этим коротким вопросом как бы на всякий случай напомнил собравшимся о своём высоком положении в иерархии советской власти, потому что выше звания члена Политбюро ЦК КПСС только Генсек…

Чтобы у тех, кто, возможно, постыдно расслабился и потерял вышколенность и почтительность, посматривает на часы, мечтая скорее домой, к макаронам по-флотски и под тёплый бочок жены, не было излишних  иллюзий насчёт строгости спроса.  Высший и средний начальствующий состав подтянулся, как кони после дисциплинирующего взмаха кнутом, слушатели стали менять позу, сменив стойку “вольно” на стойку “смирно”. Ещё мгновение и толпа перестала трепаться и смиренно притихла. А потом и вовсе замерла в ожидании важных откровений.

– Тогда докладываю вам обстановку. – Продолжил Предсовмина. – Страна валит план по росту производительности труда. Что это такое, объяснять не буду. Сами понимаете. Международную обстановку, надеюсь, знаете тоже.

А раз так, то вы не можете не понимать, что стране ваши большегрузы и тягачи нужны, как никогда. Как можно скорее. Нефтяникам к следующей весне. А защитникам Родины так прямо сегодня… Да вы и сами знаете, что все ваши машины уходят военпреду. Говорить больше не буду. Желаю достойного выполнения исторических решений XXV съезда КПСС!

А когда слово взял Борисов и начал зачем-то перечислять проблемы, мешающие ускорить освоение производства машин до проектного уровня, Косыгин прервал его довольно резко. Отобрал микрофон  и сообщил, адресуясь командирам производства и Борисову:

– Сейчас сделаем перерыв. Вы подготовите все письма с просьбами, какие дополнительные ресурсы вам нужны. Техника, материалы, люди. Всё.

Здесь я, здесь ваш министр, здесь куратор машиностроения ЦэКа…

Я подпишу вам всё. Но попробуйте не вывести ТопАЗ на проектные мощности в установленные сроки!..

Косыгин отдал микрофон Борисову и устало присел на стул. Борисов понял, что надо сворачивать представление. Но по законам жанра нужно было дать слово народу для  одобрямса и генерации положительных эмоций.

– Слово для выступления предоставляется лучшей сборщице линии сборки кабин Жанне Алфёровой!..

Жанна Алфёрова, грудастая краснощёкая девуля в фирменном топазовском комбинезоне, взяла микрофон из рук Борисова двумя руками и начала бодро вещать  насчёт того, что её бригада номер три выполняет все операции с высоким качеством и не допускает простоя линии… И что, вдохновлённые историческими решениями XXV съезда партии, под руководством горкома партии и парткома комплекса, сборщики не подведут… 

После ещё двух коротких речей митинг-встреча с товарищем Косыгиным закончилась, гости и своё начальство уехали на Чёрное озеро подводить итоги встречи, а рабочих, наконец, пустили на рабочие места, к отвёрткам и гайковёртам, и над их головами весело зацокали подвесные конвейера, поднося к местам сборки необходимые узлы и детали…

 

На Чёрное озеро поехали тем же составом, что и прели на митинге в кузове грузовика на автосборочном. Когда проезжали по проспекту Первопроходцев, Алексей Николаевич попросил остановить Волгу у нового универсама “Урал”, у входа в который толпился народ. Весь кортеж медленно вклинился в толпу, и охранникам было нелегко пробивать дорогу Косыгину, Добровольскому и его экскурсоводам. Черняев и Гилякин буквально прилипли к Алексею Николаевичу, боясь отстать и не смочь дать своевременно необходимые пояснения.

Косыгин прошёл внутрь магазина. Команды и подзатыльники, выданные Гилякиным ещё утром, дали требуемые результаты. Прилавки и полки “Урала”, как, вероятно, и полки других магазинов города, ломились от продуктов, не всегда встречаемых в торговой сети Топтунов последние два года, когда город сняли с московского снабжения.

Понятно, что трудящиеся, вернувшись с первой смены и забежав в магазин за буханкой хлеба и кольцом ливерной колбасы, с изумлением узрели десяток сортов настоящих колбас, буженины, окороков, бочки с жирной норвежской сельдью, горы венгерских замороженных кур и целые штабеля баночек вожделенной сайры и зелёного горошка.

Хорошую весть не удержишь в узде. И народ попёр. “Урал”, как и вся торговая сеть города, в течение получаса был забит битком, и наглым ханыгам к кассам было не пробиться – очередь могла укоротить любого, хоть папу римского.

Алексей Николаевич и Аркадий Иванович с провожатыми и двумя взопревшими гэбистами с трудом пробились в гастрономию. И выкладка, и ассортимент произвели хорошее впечатление, так что Черняев и Гилякин получили заслуженную похвалу Предсовмина.

– Надо, чтобы так было ежедневно!.. Рабочий класс – гегемон нашего общества, и его здоровье и благосостояние постоянно должны быть в центре забот городской партийной организации и горисполкома, – посоветовал Косыгин, явно намекая на то, что его на показухе не проведёшь.

Работяги, толпящиеся в отделах, не проявили особого восторга от того, что их слегка потеснили и попутно помяли рукастые и свинцовоглазые лейтенанты с площади Дзержинского. Кто такие, зачем толкаются, чего хотят? Набрать шамовки без очереди? А вдруг за пазухой обрез? Хрен обломится! Не допустим! На том и остановились.

Когда экскурсия выбралась на свежий вечерний воздух, внимание Добровольского привлёк ЗИЛ-155 под тентом, расположившийся у въезда в товарный двор универсама как раз за бочкой из-под распроданного ещё утром  кваса. У заднего борта машины тоже волновалась немалая толпа и кипели страсти. С колёс шла бойкая торговля стиральным порошком. Люди хапали по целой упаковке, а в ней 20 пачек! Сумгаитский “Лотос” здесь на Урале ценился на вес золота… 

– Что там дают? – Спросил Антон Иванович пробегавшего мимо топтунца с упаковкой порошка наперевес.

– Тебе что, повылазыло, гражданин начальник? Вот порошок Анюте несу, в субботу стирку затеем… Очередь не занимайте, там уже мало осталось!.. Посторонись, бля!..

Косыгин, посмеиваясь, взял Добровольского под локоток: – Что, схлопотал от гегемона? На пути у пролетария стоять не рекомендуется!.. По машинам!..