После смерти великой артистки мемуары за неё пишет время…

Господу Богу было угодно, чтобы все существующие амплуа сосредоточились в творчестве только этой неповторимой, ни в жизни, ни на сцене, женщины.

 Фаина Григорьевна Раневская (1896-1984) — великая актриса, имя которой, вне всякого сомнения, будет долго жить в памяти человечества, передаваясь от одного поколения другому, потому что в истории нашего искусства найдется не так много людей, о которых интересно знать решительно всё. Слишком велика не исчезающая даже после смерти, колдовская сила её личности и непревзойденного таланта.

— «Говорят, любовь приходит с молоком матери. У меня любовь пришла со «слезами матери». К дому подъехала двуколка, из города приехал приказчик, привез почту.

«Почему!» — вскрикнула мама. Я бегу в дом, через спущенные жалюзи в спальне полоска света, мама уронила голову на ручку кресла, она плачет… Я пугаюсь и тоже плачу.

На коленях матери газета: «…вчера в Баденвейлере скончался А. П. Чехов». Фотография человека с добрым лицом. Бегу искать книгу Чехова. Нахожу, начинаю читать. Мне попалась «Скучная история». Схватила книгу, побежала в сад, прочитала всю. Закрыла, и на этом закончилось мое детство».

В отличие от других захолустных городов, Таганрог имел одно очень существенное преимущество — драматический театр. Девочку-подростка привлекали шедшие на его сцене пьесы Чехова. Сидя на галерке уютного зрительного зала, она, как ей казалось, уносилась мечтами в мир людей, стремящихся сделать жизнь интересной и осмысленной. Благодаря пьесам Чехова у Фаины зародилось непреодолимое стремление играть на сцене.

«Чехов научил меня видеть прекрасное, ненавидеть пошлость и равнодушие. Играть в его пьесах — ни с чем несравнимое наслаждение!» — писала она.

После окончания гимназии девушка, вопреки настойчивым протестам родителей, тайком покидает родительский дом, отправившись на поиски своего места в искусстве. Добравшись до Москвы, она первым делом стремится попасть на спектакли Художественного театра. Первый же спектакль мхатовцев «Вишневый сад» потрясает ее до глубины души. Раневская делает попытку поступить в студию (так называемый вспомогательный состав), но худощавая, слишком высокая, рыжеволосая девушка с крупными чертами лица и низким грудным голосом не привлекла внимание тех, к кому она обращалась с простодушно высказываемым желанием стать актрисой. Попытки поступить на службу в несколько других театров тоже оказались безуспешными. В конце концов, случай помог ей устроиться на выходные роли в летнем театре подмосковного дачного поселка Малаховка, где иногда играли ведущие артисты Москвы и Петрограда. В 20-х годах прошлого века Фаина попадает в труппу только что созданного в Крыму Первого Советского театра. Сезон 1928-1929 годов служит актрисой Рабочего театра в Баку. Она играла во многих драматических труппах, появлявшихся в то время в больших количествах и на любой вкус от Архангельска до Симферополя. Работала в антрепризах Ялты, Одессы и Харькова. Играла в пьесах Чехова, Островского, Тургенева, Шиллера. Фаина Георгиевна меняла города и театры в поисках того единственного места, где могла бы реализовать свой талант сполна: «Где я только ни служила! Только в городе Вездесранске не служила!..» — со слезами вспоминала она.

В одном из телевизионных интервью, вспоминая насыщенные поисками годы, на вопрос, что толкало её к утомительной кочевой жизни, ответила:

— Я искала настоящее святое искусство.

— Нашли? — спросила ее театральный критик Наталья Крымова.

— Да. В Третьяковской галерее.

Однажды после спектакля «Патетическая соната» в Московском Камерном театре, где она играла в труппе Таирова, к Раневской подошел незнакомый молодой человек и сказал, что очень хочет попробовать ее на роль мадам Луазо в экранизируемой им мопассановской «Пышке». Это была первая самостоятельная работа режиссера Михаила Рома. Изначально фильм снимался в формате немого кино, а затем был озвучен только в 1955 году. Дебюты режиссера и актрисы оказались столь удачными, что повлекли за собой стремительное, порою трагическое, а порою радостное восхождение на кинематографический Олимп. Нет нужды подробно рассказывать о значимости таких кинолент с участием Раневской как «Ошибка инженера Кочина», «Подкидыш», «Весна», «Золушка», чеховских «Свадьба», «Человек в футляре», «Драма».

В свое время, узнав, что ее не утвердили на роль в фильме «Иван Грозный», она пришла в негодование и на чью-то шутку по этому поводу ответила: «Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!» Режиссеру незамедлительно донесли, и он отбил Раневской телеграмму: «Как идет торговля?»

Полвека отдала Фаина Георгиевна разным сценам московских театров, но большую часть жизни, а это более чем тридцать сезонов, театру им.

Моссовета.

— «В театре небывалый по мощности бардак, даже стыдно на старости лет в нем фигурировать. Со своими коллегами встречаюсь по необходимости с ними «творить», они все мне противны своим цинизмом, который я ненавижу за его общедоступность… Трудно найти слова, чтобы охарактеризовать этот… театр, тут нужен гений Булгакова. Уж сколько лет таскаюсь по гастролям, а такого стыдобища не помню. Провалились. Провалились торжественно и бесшумно… В старости главное — чувство достоинства, а его меня лишили», писала она. Играла Раневская мало, но играла неистово. На спектаклях с её участием всегда были полные залы, а аншлаги эти приводили в такое же неистовство коллег актрисы. Мне посчастливилось увидеть спектакль Анатолия Эфроса по пьесе Вины Дельмар «Дальше — тишина», где Фаина Георгиевна играла Люси Купер. Она возвела сентиментальную мелодраму в масштаб шекспировской трагедии. Назвать то, что происходило на сцене игрой, не поворачивается язык. С тех пор я определяю уровень актерского мастерства только психологическим состоянием зрительного зала.

Такого энергетического заряда, коим актриса наэлектризовала следящих за нею людей, мне не пришлось испытать ни в каком другом театре. Видимо, этим током являлось умение актрисы каким-то образом вселяться в чувственную оболочку каждого, и, не разрушая индивидуального мировосприятия, вносить в наше сознание нечто обобщенное, только что ею выстраданное, но уже успевшее стать частью всего зрительного зала. Мы становились союзниками ее героини, мы сопереживали и волновались вместе с Люси Купер. В этом спектакле Раневская уходила со сцены, как из жизни. На поклон не выходила. Зал долго бился неутихающими аплодисментами, а она в задумчивости ждала за одной из кулис, когда они утихнут, чтобы иметь право уйти в гримерную комнату. Спектакль для Раневской заканчивался только тогда, когда зрители выходили из театра.

Чувство юмора не покидало никогда. Ответ на любое слово моментально слетал с ее губ.

Как-то присела на свободный стул рядом с актрисой.

— Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер!

— Что? То-то мне показалось, что снизу дует.

За стенами театра её близкими друзьями были Анна Ахматова, Марина Цветаева, Павла Вульф, Максимилиан Волошин, Арсений Тарковский, Игорь Савченко, Ольга Берггольц, Елена Булгакова, Соломон Михоэлс. Можно бесконечно перечислять еще много имен известных композиторов, актеров, талантливых поэтов и писателей. Она не представляла, какими трагедиями станет оборачиваться для неё потеря каждого в отдельности.

— «Боже мой, как я стара — я еще помню порядочных людей… С их смертью, порвана моя связь с жизнью. Такое ужасное сиротство мне не под силу. Скорей бы и мне… Изорвала всё, что писала три года. То, что сейчас записала, тоже ни к чему. Трупы дней устилали мой путь, и я плачу над ними» — это из дневника Раневской.

Божественная на сцене, скандальная на людях, язвительная с неучтивыми и искрометная с друзьями, одним словом, — Великая Фаина Георгиевна Раневская часто бралась за перо, чтобы написать мемуары. Когда дело доходило до чистого листа, она начинала так: « Я — дочь небогатого нефтепромышленника Георгия Фельдмана…». На этом все и заканчивалось. Ее мемуары пишет время, и чем больше его пройдет, тем яснее и выразительнее станет ее талант, а ее светская ирония, какими бы словесными выражениями Раневская не пользовалась, всегда будет вызывать у нас добрую улыбку.

В доме отдыха на прогулке приятельница проникновенно заявляет:

— Я обожаю природу.

Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:

— И это после всего, что она с тобой сделала?

P. S. Город, где родилась Фаина, в свое время очень образно охарактеризовал талантливый Антон Павлович Чехов: «Грязен, пуст, ленив, безграмотен и скучен Таганрог. Настоящая Азия. Шестьдесят тысяч жителей занимаются только тем, что едят, спят и плодятся…». Надо признать, качественно плодились таганрогцы, подарив миру такие имена, как Антон Чехов и Фаина Раневская. Двух гениев вполне хватило, чтобы провинциальный городок стал известен не менее, чем Москва, Лондон и Париж.

Трудно писать об актрисе, обладающей замечательным даром недюжего литератора. Оттого посчитал, что будет разумным использовать те записи, которые Фаина Григорьевна сохраняла для своей книги воспоминаний.                

Медиа-компания «Время»