ВМВ. Штурм Минска 28 июня 1941 года.

Рассказ немецкого лейтенанта Бенке:

«28 июня 1941 года наш батальон был широко рассредоточен по быстро оборудованным полевым позициям, перед рекой на северо-западе от Минска, на советском учебном полигоне. Мы рассматривали большой город лежавший в солнечном свете на расстоянии нескольких километров от нас; башни многочисленных церквей приветствовали нас. Вокруг нас всё было так мирно и спокойно, что мы задавались вопросом: Что с Минском? Где прячется враг, за которым мы гонимся по пятам.Все вопросы и оживленные дебаты моих товарищей разом умолкли после того как около 15 часов прибыл приказ батальону занять Минск и завладеть всеми без исключения мостами.

В одно мгновение рота распределилась по машинам: моторы загудели, связные мотоциклисты стремительно неслись со всех сторон, люди держали 
в руках оружие наготове. Мы пересекли реку вброд и достигли другого берега – не мощеной улицы, которая ведет в город. Вперед! Вперед! – стучали моторы.

Приближаемся к Минску! Над серым войском грузовиком, танков, и транспорта тяжелого оружия клубились облака пыли. Без единого выстрела мы быстро достигли пригорода. Жалкие бараки и хижины по обе стороны дороги. Женщины и дети стояли перед домами и в маленьких огородах. Многие махали платками  и приветствовали нас.

Постепенно картина изменилась. Минск был городом, на котором война оставила свой отпечаток. От больших каменных домов, стоящих по обе стороны улицы, остались лишь сожженные фасады. Через пустые оконные проёмы мы видели руины и искорёженные стальные балки. Разорванные трамвайные пути, различные уничтоженные и разбитые автомобили, спутанные клубы перерезанной проволоки. 

Поступил приказ сделать стоянку поблизости огромного, неповрежденного круглого здания городского театра Минска. Наша рота была передовой. С обеих сторон улицы взводы переходили в наступление. Наши танки медленно продвигали свои стальные тела чтоб защитить нас от неприятных неожиданностей. Врага по-прежнему не было видно и не слышно. Некоторые про себя думали: шайка сбежала, нам стрелять не придется. В это время у моста, который ведет в старый город, раздался первый выстрел: на крутых склонах по берегам реки окопанные позиции ополченцев и солдат взяли под обстрел наши передовые отряды. Стреляли из всех подвальных окон и руин домов. Большевикам не пришлось долго ждать нашего ответа. Первые очереди наших пулеметов сломило напор скрытых огневых точек. Убегающие были сражены прицельным огнём винтовок. По подвальным нишам и руинам очередями били пулемёты.

Перебежкой мы достигли противоположног о берега реки и продвигались в раскаленный и выжженный старый город. Мы знали и без приказа, что быстрое вступление в бой и решительные действия сломят любое сопротивление. Мы снова и снова атаковали окопанные позиции противника, который упорно держал оборону. Приходилось быть постоянно начеку из-за ополченцев, которые хотели подстрелить нас из засады.

Достаточно быстро мы начали прорываться по длинным улицам незнакомого города, где за каждым углом нас поджидали опасности. Наши глотки были пересохшими от пыли и жара, исходящего от дымящихся руин. Пот тек ручьём, об этом никто не думал. Мы знали только приказ: кампания началась! С южной окраины города мы подошли к вокзалу. Он не был разрушен, на рельсах стояли пустые поезда. На этом наша боевая задача была выполнена.Мы пересекли город во всю его ширь и всякое сопротивление, оказываемое нашему штурму было подавлено.

Стремительность нашего нападения нарушила связь с другими ротами. Надо было возвращаться, чтоб согласно приказу обеспечить безопасность мостов в городе. Внезапно разговоры прервал шум моторов. У нас не было времени подумать – друг или враг. За следующий поворот улицы, менее ста метров перед нами, стремительно сворачивали серо-зеленые грузовики. Большевики! Прежде, чем мы начали стрелять, охоту начали наши орудия, забрасывая снарядами битком набитые машины. Из ярких вспышек и черного как смоль дыма выпрыгивали выжившие, спасающие жизнь бегством, находя себе убежище среди груды развалин. Группа унтер-офицера Людвига, вооруженная пулеметом, ручными гранатами, пистолетом-пулемётом, наступала, заставляя умолкнуть любое сопротивление.

Наступает самый важный момент – совершить марш-отход. Командир взвода отправил назад одного связного мотоциклиста, чтобы установить связь с батальоном и запросить 2 танка, которые обеспечили бы нас поддержкой при марше через город. Наши товарищи, уставшие и пропотевшие, припали на камни защищенных углов и стен зданий, для короткой передышки. Передние группы прикрывали от нападения со всех сторон, в это время товарищи на противотанковой пушке, готовые к огню, вели наблюдение. По-прежнему слышался шум мотора, заставляя всех крепче держать оружие. Вдаль уходили развалины, а перед нами все подозрительно визжало и гремело. Неожиданно спереди раздался крик: вражеский танк! Парни в танке нас заметили. Его пулеметы ударили по нам, еще несколько раз громыхнула его пушка. Танк перемещался очень осторожно и умело, мы скрипели зубами от ярости – среди развалин вокруг как из отличного прикрытия он мог нас обстреливать. Наша пушка его достать не могла. На первый взгляд мы ничего не могли сделать, кроме как найти укрытие, так как уже трое смельчаков было ранено.

Напряжение достигло пика, когда мы услышали за спинами шум приближающейся гусеничной машины. Теперь мы были зажаты в клещи – или это были наши танки, которые нас искали. Это были именно они. Обер-ефрейтор Барт установив связь с батальоном, пробивался к нам на своем мотоцикле, ведя два танка через город. Мы глядели преисполненные гордостью на нашего неустрашимого мотоциклиста, и махали ему руками. В полном спокойствии и строгом порядке происходило наше отступление через пылающие и дымящиеся улицы города. Штурм Минска был выполнен, и мосты были взяты под контроль. Задание было выполнено. Признание начальства и отдых заставили нас все забыть – пыль грязь, пот и кровь».