На смерть Бжезинского М Хазин

                                                     Интернет переполнен разными сообщениями, от злобных до грустных. Не берусь перекричать такой хор, поэтому совершенно не собираюсь обсуждать личность покойного. Хотя в процессе прочтения разных некрологов с интересом узнал, что он, работая помощником по национальной безопасности у демократа Картера, очень настаивал на операции спасения заложников, по итогам которой Картер проиграл выборы республиканцу Рейгану. У любого читателя «Лестницы в небо» это вызывает естественные подозрения (на кого он работал?), особенно с учетом того, что антикризисная программа, которая потом получила название «рейганомика», уже была написана.

А теперь то, ради чего, собственно, эта статья и задумывалась. Дело в том, что мир после II Мировой войны жил в рамках Ялтинской системы и в противоборстве двух систем. И Бжезинский был идеологом этой схемы на ее поздних этапах — со стороны Запада, разумеется. Вся деятельность Бильдербергского клуба, Трехсторонней комиссии и так далее, строилась на деньги разных представителей мировой элиты, но идеи туда вносил именно Бжезинский.  Именно он был ключевым автором системной политической модели борьбы с мировой системой социализма.

После 1991 года было принято специфическое решение: признать победу Запада, но идеологию противостояния не убирать. И Бжезинский остался ее идейным лидером. При этом он-то понимал, что нужно картинку менять (это у него последние лет десять было явно написано), но его уже никто не слушал, машинка катилась по накатанной колее. Отказываться от нее он уже не хотел, да и обидно: стать классиком, а потом ругать своих же учеников? Но и наступать на горло собственной песне не хотел, а потому все время в своих статьях говорил о том, что ситуация изменилась. А его никто не слушал, поскольку внешне все было хорошо… 

Реально, разумеется, ситуация постоянно ухудшалась, поскольку логика ускоренного развития за счет кредитного стимулирования частного спроса (суть «рейганомики») была изначально рассчитана на ограниченное время применения — исключительно как инструмент борьбы с СССР. Но пришло новое поколение, которое другой экономической логики не знает, СССР продержался слишком долго — и в результате временное стало постоянным. Как следствие, экономический механизм «рейганомики»  сожрал все ресурсы на несколько десятилетий вперед. В некотором смысле, Запад сегодня находится в ситуации начала августа 1998 года в России, когда команда Гайдара-Чубайса встала перед необходимостью как-то легализовать предстоящий дефолт.

Разница только в том, что у «наших» была внешняя «крыша», а у нынешних мировых финансистов никого нет, ответственность они будут принимать на себя.

Соответственно, провисает и вся идеологическая конструкция, главным координационным органом которой является пресловутый Бильдербергский клуб. Если бы новую модель начали готовить в конце 80-х, в рамках некоторых согласованных договоренностей, в том числе с Россией, этих проблем можно было бы избежать, но эйфория «победы» сыграла с западной элитой злую шутку. А если учесть, что за 80-е годы она сильно пополнилась финансистами, которые и начали определять экономическую политику, то результат получился совсем плачевный: Запад влез в тот же кризис, что и СССР, причем в том же безальтернативном (на сегодня) варианте. 

Смерть Бжезинского — в некотором смысле, символический акт. Он пережил момент своего триумфа, когда во многом созданная им идеология одержала, как он думал, историческую победу, и дожил практически до момента ее не менее исторического краха. Причем крах этот, в некотором смысле, произошел ровно потому, что его ученики придерживались старых его концепций, а он уже пытался выстроить новые. Беда в том, что его уже не слышали, причем не только на Западе, но и на Востоке, который признал приоритет доллара, по крайней мере в официальной позиции.

Если бы Бжезинскому было сейчас 60, он бы очень мог помочь в разработке посткризисных сценариев: человек он был очень умный и, вопреки распространенному мнению, достаточно гибкий. А вот его ученики уже не справятся: они выросли в ситуации приоритета «единственно верной» идеологии и не могут поверить в то, что альтернатива вообще возможна. Тем более в ситуации, когда не очень понятно, как будет меняться мировая элита. Особенно с учетом того, что роль ее финансовой части будет очень сильно сокращаться. 

Я не буду сейчас говорить о возможных вариантах, но суть проблемы очевидна: люди, которые привыкли мыслить в системе конкуренции моделей и систем, на Западе вымирают, а без них разработать посткризисный сценарий просто невозможно. Как ни странно, они есть у нас (ровно потому, что мы проиграли в 1988-91 годах), но нам пока права голоса на Западе не дают. Не будем им объяснять, что они не правы (хотя они, конечно, в этом месте не правы, в стратегической перспективе уж точно!), наша задача сегодня как раз изменить эту ситуацию. Грубо говоря, мы должны подхватить то знамя, которое в последние годы пытался поднять Бжезинский!