Нить жизни или полотно судьбы? Кузнечик: челнок или веретено?

РАЗВЕРНУТЫЙ КОММЕНТАРИЙ К СТИХОТВОРЕНИЮ ВИКТОРИИ ДЖУРЫ

http://maxpark.com/community/4707/content/5775026

С  рождением  она  дается  свыше:

Какая  есть – уже  не  изменить.

Загадочно  дороги  свои  пишет –

Судьбы   моей  закрученная  нить.

Среди  разнообразных  декораций –

Кузнечиком – недремлющий  челнок.

В  любой  момент  могла  бы оборваться,

Да,  видно,  не  пора  еще,  не  срок.

Но  там,  вдали,   уже  финал  отмечен,

Хоть  дарит  еще  солнышко  привет.

И  только,  пока  прыгает  кузнечик,

Что  о  себе  оставит – пыль  иль  свет?..

 Здравствуй,  Вика! Я думаю, что читать статью все же легче, чем комментарий, и, возможно, еще кому-то из авторов и читателей  тема может быть полезной или интересной.

Я думаю, что твое стихотворение для меня и других читателей особенно привлекательно глубиной.  А глубину эту, что для меня несомненно,  создает    архетипический  (глубинный, мифологический) образ. Этот образ – нить судьбы.

Глубина и манит, и завораживает, и обязывает автора,  это всегда путь  над бездной, когда любая небрежность разрушает как магию восприятия, так и магию творения.

У многих народов есть мифы о путешествиях в иные миры (например, в мир предков или в рай) по тонкой алмазной нити (опять нить!).  Если душа, переходя по этому чудесному мосту,  ошибется или согрешила в прошлом, то она может упасть в пропасть.  

Я предполагаю, что в каждом авторе или рассказчике его личная творческая глубина знает или чувствует, когда вступает на этот прекрасный, но зыбкий мост, соединяющий дневную реальность и мир, созданный мировым народным сознанием за тысячелетия. И это волнение делает стихи чеканно-точными, если автор интуитивно точен или «доточил» образ до соответствия глубинному мифу. Или – словно не хватает сил, дыхания, энергии – и тогда стих слабеет.

Я думаю, что в твоем стихотворении некоторая сбивчивость ритма (особенно в последней строфе), а также смысла - результат этой небрежности. И я уверена, что  внимание к проработке значимых подробностей мифологической глубинной основы центрального образа  откроет совершенно новые возможности для воплощения твоего интереснейшего замысла.

Итак, в тексте "загадочно свои дороги пишет// судьбы моей закрученная нить".  Навряд  ли нитью удобно писать дороги.  Ведь это не кисть и  не перо. Закрученная - что это значит? Туго кручёная? Или запутанная? Или закрученная вокруг чего-то? Я не могу припомнить  ни одного вида нити, которая может писать, в том числе и дороги. Разве что подвесные канатные? Отчего же замысел не выпевается?

Далее – «кузнечиком - недремлющий челнок». Сильный и одновременно вызывающий беспокойство образ, многие комментаторы обратили на него внимание.  Я уверена, что он и тревожащий и зыбкий именно тем, что  ошибочно и противоречиво соединяет совершенно разные  занятия , а именно ткачество и прядение.  Очень важно то, что и прядение и ткачество  наделены в народной культуре сакральными (священными) и при этом абсолютно различными значениеми.

  Ткачество и прядение -  это женские  занятия, которые являют  в мифологиях разных народов   идеи судьбы и человеческой жизни. Это одна из наиболее важных и объемных тем в народной культуре для изучения этнографами, этнолингвистами, фольклористами, антропологами и историками. Благодаря моему давнему  участию ( в 70х годах) в научных исследованиях в составе и спецсеминара на филологическом факультете МГУ, и лингво-географических  экспедиций  в составе сектора Н.И.Толстого (Институт славяноведения и балканистики РАН СССР) в белорусское Полесье я имела счастье и честь соприкасаться в том числе и с этой темой.

Если это создание нити и прядение, то в Античности это, например,   Мойры – божественные сестры, одна из которых прядет нить жизни, другая определяет ее качество, третья перерезает... Это и паук (создатель нити), символизирующий у восточных славян мать. Однако тот же паук у славян (как и у африканцев) выступает и как ткач – это другое занятие. И другая функция, ткач как паук – это создатель всего мира. Итак, нить – судьба и жизненный путь, ткань – материя (мы так и говорим, например, в контексте физики!) , материал - ткань, и материал, создающий материальный мир.

Само по себе прядение – это больше и шире, чем только создание нити. Это метафора мифа преображения сущности, смерти и воскрешения в новом качестве ( в том числе личности, мифического божественного существа) в новое состояние. Эту мифологическую идею воплощают  многочисленные обрядовые песни о льне (или конопле) у славян. Как и описание  его трансформаций  в нить через разнообразные страдания.  Чтобы получилась нить,  лен сеют, выращивают, жнут, связывают в снопы, сушат, мочат, треплют, чешут.  И  только потом кудель (огромный клок пушистой ваты) прядут – внимание! веретеном…  а не челноком.  А нити внимательно сматывают – для хранения и ткачества.

Так зерно превращается в нить (жизни, смысла, основы для создания полотна).

А вот если рассматривать  ткачество, то этот процесс следует  за прядением.  Чтобы создать полотно, сначала нужно спрясть нить. Полотно, холсты, например, пояса или полотенца  - в славянских обрядах также символизируют  пути в важные и отдельные состояния души, сознания и тела,  и поэтому они стали неотъемлемой частью обрядов , таких, как родины, свадьбы, похороны.  Пути, средства, покровы тайны… Части судьбы…

Помнишь, в популярной песне «Судьбы моей простое полотно»? – это об этом. Поэтому берет за душу.

 Существенно, что ты все же выбираешь. Если нить судьбы – то быть твоему кузнечику веретеном, а не челноком. И тогда ты попадаешь в ту часть мифа, где нить прядут, а затем – сматывают, красят, возможно, обрезают или обрывают…  Или нить  сама заканчивается (сколько веревочке не виться…) Выбор огромный!

И нить – сама по себе путь-дорога (помнишь волшебный клубочек?) Нити не нужно рисовать дороги – потому что она сама путь. И само создание нити – глубоко сакральное (священное)  занятие, которое сопровождают многочисленные правила и запреты, только отчасти имеющие отношение к технологии ручного труда. Но точно имеющие отношение к глубинам того, что Карл Юнг называл «коллективное бессознательное», а ученые-фольклористы и этнографы называют мифо-поэтическим сознанием.

Сюда же относятся и образы  «спящих красавиц» – ты ведь помнишь,  что они навсегда засыпают, уколов палец волшебным веретеном.  

Веретено обтекаемой формы -  прообраз летательного аппарата для будущих конструкторов. И это уже новая мифология Нового века.

    Чтобы появился челнок – нужен переход от прядения к ткачеству. А это другое ремесло и занятие, и другая  история. Нужен ткацкий стан, в традиции – ручной деревянный,   натянутая из прочной нити основа (слово, ставшее вместе с его синонимами научным термином)  - и челнок.  Тут он на месте. Полотно может быть с узорами или гладкое…  Отбеленное, окрашенное  или сероватое…  тонкое или суровое...

Пенелопа ткет свое бесконечное полотно и тайно его распускает, таким способом  храня верность Одиссею, чтобы ее не выдали повторно и насильно замуж в его отсутствие… «Волшебные  жены» в русских народных сказках за ночь ткут полотно с изображением Вселенной и очаровывают грозных царей-отцов,  спасая своих мужей…

Итак, веретено кружится, поет и пляшет у искусной пряхи. Челнок снует (быстро бегает туда и обратно) по натянутой на стан прочной основе. Веретено круглое в сечении, челнок - плоский, ему надо проходить между нитями основы. Веретено похоже на ракету, челнок - на лодочку.

Магическое наполнение этих трудных занятий – и  прядения и ткачества -  было так очевидно, что в русской народной традиции холсты всегда составляли неотъемлемую собственность  жен и часть их приданого (пожизненной собственности).  

       Мужья, при всей авторитарности традиционного уклада,  никогда не претендовали на доход от их продажи.

И ткачество, и прядение связаны с мифической космогонией, представлениями о жизни и смерти, развитии и таинственных явлениях. Помните паука – символизирующего, с одной стороны, мать (поэтому есть запрет на убийство паука), рождающего из себя самого нить? И его же, паука, ткача – создателя Вселенной у не ведающих об этом совпадении и белорусов и африканцев.

Хотя поэты никогда рационально не думают об этом наполнении «коллективным бессознательным» (согласно К.Юнгу),  фон национальной и мировой культуры всегда мощно воздействует на сознание. Поэтому так волнуют нить, челнок, полотно…

Мы, современные горожане, в значительной степени и уже давно оторваны от традиционной национальной культуры ( независимо от этнического происхождения).  Однако, как и прежде, на уровне генетической памяти ( и тому уже есть убедительные подтверждения со стороны генетиков) наше сознание наполнено общими представлениями и связями. 

Лучше  всего это глубинное представление о мире  воспроизводится в виде образов, имеющих корни в мифо-поэтическом мышлении и понимании мира нашими предками – и поэтому эти образы имеют такую силу и власть.  То  и дело они проглядывают в языковых метафорах – фразеологизмах, пословицах, поговорках, «бродячих сюжетах», детских играх – обломках древних обрядов.

Нет у нас супрядок, вечерних посиделок, обрядов, которые почти с рождения напитывают сознание живой водой коллективного творчества, народной мудрости и поэзии. Но мы по-прежнему живая часть языка, его носители,  и в меру сил и одаренности пишем и говорим на нашем родном языке.  От нас зависит его будущее - нас слышат те, кто младше нас. Нам вместо жизни в традиции достались словари, уже написанные учеными,  самообразование, чтение сказок и сборников фольклора, великая мировая литература и - слава поисковикам в интернете!  Хотя они иногда и ошибаются или «не знают». Если мы хотя бы иногда будем уточнять то, о чем имеем смутное представление – постепенно наше языковое чутье будет совершенствоваться, речь становиться выразительнее, а образы – все объемнее.

Есть область знания, общая для всего современного пишущего и читающего человечества.  Она до предела насыщена глубинными, органичными для человеческого сознания, мощными архетипическими образами. Особенно важно, что они  хорошо сохранились и стройно объединены в систему как их носителями и создателями  в древности, так и учеными, начиная с современников Александра Македонского и до наших дней. Эти образы обильно насыщают как произведения литературы и искусства, так и труды философов.

Конечно, я имею в виду  античную мифологию. Как жаль, что никто из нас (за редкими исключениями), никогда не изучал античную культуру сколько-нибудь  систематически. Поэтому лишь отчасти большинству  понятны и переводы античных авторов, и переводы переводов,  и то, что было написано более образованными предшественниками. И если уж прилетают сами собой ассоциации, связанные с  античными символами или образами – нам остается срочно погружаться в самообразование, чтобы не истолковать слишком упрощенно или ложно то, что чудом подарила творческая интуиция. И, конечно, хорошо бы сразу писать комментарии – для всех читателей, кроме выпускников классических гимназий и филологов-античников.

Разумеется, это касается и славянской мифологии, и любой другой.

И я думаю, Вика, что сейчас, когда твое стихотворение  живет, зреет, наливается силой, как растущий стебель льна, у тебя  есть возможность выбирать, как именно  ты будешь  воплощать и разворачивать эти мифологемы – очень близкие, но все же и совершенно различные символы – или прядения, или ткачества. Может быть, ты выберешь что-то одно – а может быть, захочешь их объединить, прежде  дифференцировав,  в сложное и особенное целое.