Советская статистика такая статистика (фиглярство и ложь снизу доверху)

Прежде чем продолжить цитирование замечательного исследования Т.К. Чугунова  "Деревня на Голгофе: летопись коммунистической эпохи от 1917 до 1967", скажу несколько слов в сторону. Как вижу, последние мои записи с цитатами из этой работы заинтересовали некоторых моих читателей - настолько, что они сочли нужным воспользоваться волшебной кнопочкой "перепост", что, разумеется, не может не радовать. 
Нынешнюю же выборку меня сподвиг опубликовать как раз один комментарий, оставленный в журнале у одного из моих читателей. Не касаясь детально личности автора данного комментария (известного красного спамера и копипастера, обожающего носиться по чужим блогам и сыпать выдернутыми из общего контекста цитатами просталинского характера), остановлюсь собственно на претензиях, озвученных им. Давно подмечено, что при столкновениями с фактами, разрывающими на части удобный пропагандистский шаблон, "товарищи" начинают нести околесицу: 
"Почему в процессе умирания деревни всё время увеличивалось производство сельскохозяйственной продукции?
Сбор зерна в РСФСР в 1950 году составил 46,8 млн тонн, в 1960 — 72,6 млн тонн, в 1970 — 107,4 млн тонн, то есть если на цифры посмотреть, то умирание оборачивается ростом урожая в полтора раза за десять лет и более чем вдвое (в 2,3 раза) за два десятилетия. 1978 год — рекордный и непревзойденный до сих пор урожай в России за всю историю: 127,4 млн тонн. Сравните с нынешней РФ".
Т.е. опять зашла речь о цифрах. Только уже не о количестве репрессированных, а о экономических показателях. Как и следовало ожидать, убежденность в достоверности официальных советских статистических данных у нынешних краснознаменных "друзей" сродни религиозной вере. 
Переубеждать фанатиков нет ни малейшего смысла. Нравится им благоговейно взирать на дутые показатели - на здоровье. А для всех остальных - очередная порция информации - цитат из вышеупомянутой книги, в которой подробнейше расписаны СХЕМЫ того, как создавались на практике хваленые "высокие показатели". На фоне этого шулерства партийной номенклатуры хрущевского и брежневского периодов - "блиставшие" в 90-е деятели финансовых пирамид типа Мавроди - просто дилетанты-любители: 
___
Такие механизмы фальсификаций использовались в сталинское время:

"...председатели-коммунисты в своих отчетах обыкновенно увеличивали размеры урожая вдвое, по сравнению с действительным: им хотелось похвастать своими «достижениями» перед своими районными партийными начальниками и сдать своему государству как можно больше хлеба в виде хлебозаготовок". 
Указ. соч. - с. 310 
__
А так обстояли дела при Хрущеве и Брежневе:
  
«Социалистическое молоко» 

В дореволюционной России в 1916 году было 28,8 миллиона коров. А населения в это время было около 183 миллионов человек.Следовательно, каждая корова снабжала молоком около 6 человек. Коров было достаточно. 
Немало коров было полупородистых и породистых.Летом коровы имели удовлетворительное пастбище, подкормку при дойке, а зимой запас кормов: сена, яровой соломы, картофеля. Удои молока были средние: примерно от 10 до 15 литров в день. Хозяйки учитывали тогда молоко не в литрах, а в десятилитровых молочных ведрах, «доенках»: «ведро», «полведра», «полтора ведра».Почти все коровы принадлежали крестьянам. На 20 миллионов крестьянских дворов приходилось около 29 миллионов коров. Значит, половина всех дворов в среднем имела по одной корове, другая по¬ловина — по две коровы на семью. 
Бескоровных дворов в дореволюционных деревнях было не боль¬ше 10 процентов, или около 8 процентов всего населения страны. И горожане, почти все бескоровные, составляли 18 процентов населения» Следовательно, бескоровного населения в России было 26 процентов, четверть, а 74 процента, три четверти населения, имели коров.
В деревнях молока было в избытке. Его употребляли во всех видах; питьевое молоко, молоко с хлебом, картофелем, кашами, простоква¬ша, творог, сметана, масло. И для продажи молока было достаточно. 
На молочном рынке выступало больше продавцов, чем покупателей. Поэтому цена на молоко была очень низкая. Крестьянки или детишки из ближайших деревень носили в город молоко и продава¬ли его по одной копейке за литр, с доставкой на дом. 
Но доступно ли было дешевое молоко для городских и деревенских покупателей? 
Сопоставим цены на этот товар с тогдашними заработками рабочих и служащих низко- и средне-оплачиваемых категорий. 
Бескоровный батрак, получавший 9 рублей (в золоте) в месяц, или 30 копеек в день, за свой однодневный заработок мог купить 30 литров молока, или для семьи на целый месяц. Рабочий, получавший среднюю заработную плату — 23 рубля в месяц, или 77 копеек в день, — мог за дневной заработок купить 77 литров молока, или для семьи на два с половиной месяца. 
А сельский учитель начальной школы, получавший 30 рублей месячного жалованья, или один рубль в день, мог на свой однодневный заработок купить молока 100 литров, для семьи на три с лишним месяца, на целый сезон. 
Так в дореволюционной России молоко было доступно.для каждой бескоровной семьи, в которой был хотя бы один человек, имеющий заработок или другие доходы, даже самые низкие. 
А тем, очень немногим, людям в дореволюционной деревне, которые не имели заработков и достаточных доходов от хозяйства (одинокие старики, больные, сироты), им дарили молоко: родственники, соседи, другие односельчане. Также прохожих и проезжих крестьяне угощали молоком бесплатно. 
В дореволюционной России текли сказочные «молочные реки». И людей, для которых молоко являлось недоступным продуктом, там не было. 
А как же разрешается этот вопрос в Советском Союзе? 

По официальным отчетам советского правительства, в частности статистическим, «молочная проблема» там разрешается хорошо. В сталинский период коммунистическая пропаганда шумела о «великих достижениях социалистического строительства» вообще, вчастности, в области животноводства: о создании колхозных молочных ферм; о том, что «каждой бескоровной колхознице Сталин, отец родной, обещал выдать из колхозных ферм по корове». В каждой школьной книге для чтения, начиная с букваря, печаталась великолепная картина в красках, на которой была нарисована огромная красавица-корова с необъятным выменем. Подпись под картиной гласила: «Эта советская корова, находящаяся на молочной ферме такого-то совхоза, побила все мировые рекорды по удою молока. Ежедневно она дает 50 литров. Она одна может обеспечить молоком большой детский сад с двумя сотнями детей» .. . Школьники ахали от восторга и удивления. Учительницы смущались. Доярки рассказывали детям и учительницам, что вся колхозная ферма, состоящая из 50 коров, дает молока меньше, чем эта одна корова: 25 коров яловых, а 
25 отелившихся дают молока меньше, чем по два литра в день. . . 
Девушки-доярки распевают частушки о том, что на колхозной ферме «... больше слез, чем молока» ... 
После смерти Сталина новый вождь партии и правительства Н. С. Хрущев заявил, что в сталинскую эпоху все сельское хозяйство, и растениеводство и животноводство, находилось в упадке... В частности, и по производству молока ... Что касается статистических и всяких других отчетов, то в них в «период культа личности» допускались некоторые пропагандные «преувеличения». Так, например, коровы на колхозно-совхозных фермах давали ежедневно не по 50 литров молока, как указано в школьных учебниках, а в среднем несколько меньше — по три литра. . . И таким образом социалистические коровы за три десятилетия после коллективизации не смогли перегнать по молоку мелкобуржуазную единоличную козу — как дореволюционную, так и современную . . . 
Исходя из своей чудотворной идеи — «Главное в политике это дать правильный лозунг», —новый глава правительства провозгласил великолепный лозунг: «В ближайшие годы догнать и перегнать Америку по производству молока, масла и мяса на душу населения!. .» 
Лозунг был превращен в директиву партии и правительства для всего народа. И не только для народа, но и для скота. В докладах и печати эта директива формулировалась так: «Каждая колхозно- совхозная корова к концу семилетки должна повысить удои в два ра¬за и дать такое-то количество молока!..» 
Этот лозунг, провозглашенный новым вождем советского государства, так вдохновил социалистических коров, что они выполнили семилетний план ... за два года ... И советское правительство в офи¬циальных отчетах провозгласило, что оно «по молоку» еще накануне семилетки, во время ее обсуждения, «догнало», а в первый год семи¬летки уже «перегнало» Америку •. . 
По общему производству молока СССР догнал США еще в 1958 году, — сказано в сборнике Центрального Статистического Управле¬ния. — В 1959 году молока в СССР было произведено 62 миллиона тонн, а в США, по их официальной оценке, — около 57 миллионов тонн». (Подчеркнуто в сборнике. Т. Ч.).40) 
Если бы эти сведения были правильны, тогда на каждого жителя СССР приходилось бы около 300 килограммов (литров) молока в год, или около одного килограмма в день. Этого было бы вполне достаточ¬но для снабжения поголовно всего населения и молоком и маслом. 
Но факты противоречат этим пропагандным отчетам. 
Советское правительство, отбирая у колхозов и колхозников молоко по 8 копеек за килограмм, продает его в государственных магазинах по 18 копеек. Но молока так недостаточно для городского населения, что люда рано утром становятся около магазинов в очередь. «Без очереди не достанешь бутылки молока», — постоянно жаловались и теперь жалуются горожане. 
Многим не достается молока в государственных магазинах. Тогда люди идут на рынок, где молоко продают частные владельцы коров: рабочие, служащие, колхозники. Но и там этого продукта недостаточно. На этом основании частные продавцы молока назначают и получают за него дорогую цену — 30-40 копеек за литр, т. е. в два раза более высокую, чем в государственных магазинах. Эти факты свидетельствуют о недостатке в СССР молока и дорогой цене на него. 
Для наглядного представления произведем сравнение заработков и цен в дореволюционной России и в Советском Союзе- Как было по¬казано раньше, батрак в дореволюционной России на свой дневной заработок — 30 копеек в золоте — мог купить 30 литров молока. А рядовой совхозный рабочий, получающий 40 советских бумажных рублей (новых) в месяц, на свой однодневный заработок — 1 рубль 33 копейки — может купить в государственном магазине, по 18 копеек литр, только 7 литров молока, т. е. в четыре раза меньше, чем дореволюционный батрак. А на рынке, по 40 копеек за литр, рабочий может купить на свою дневную зарплату только три литра молока, или в десять раз меньше помещичьего батрака. 
Таким образом, в Советском Союзе молоко стало дороже в 4-10 раз, по сравнению с дореволюционной Россией. 
По официальной статистике советские рабочие и служащие в среднем получают 95 рублей в месяц брутто. А нетто они получают процентов на двадцать меньше, т. е. около 76 рублей- Низшая ступень зарплаты раньше была 27 рублей, а потом поднялась до 40 рублей. Следовательно, большинство рабочих и служащих получают теперь зарплату нетто от 40 до 76 рублей, или в среднем около 58 рублей. 
Типичная семья рабочего и служащего состоит из пяти человек: двух работников — мужа и жены — и трех иждивенцев (детей, престарелых родителей). Муж и жена вместе получают около 116 рублей. На каждого члена семьи приходится дохода 23 рубля в месяц, или 77 копеек на день. Из этого дохода половина — 39 копеек — идет на питание, а другая половина — на все другие нужды и потребно¬сти. Из таких мизерных средств жизни — 39 копеек на питание — трудно выделить 5 копеек, или 12 процентов продовольственного бюжета, на ежедневную покупку четверти литра молока на каждого члена семьи даже в государственном магазине. А выделить из этого бюджета 10 копеек, или 25 процентов, для покупки для каждого члена семьи четверти литра молока на рынке (по 40 копеек за литр), средняя типичная городская семья никак не может. 
Таким образом, для большинства горожан — рабочих и служащих с зарплатой от низкой до средней — молоко стало в социалистическом государстве «роскошью», предметом недоступным. 
И в колхозных деревнях половина населения молока не потребляет: эти люди коров не имеют, а заработки их до сих пор были в пределах от 3 до 7 рублей в месяц и не позволяли покупать молока. Этот слой бескоровных колхозников, в лучшем случае, может покупать только обезжиренное, «снятое» молоко, «возврат», — то молоко, которое колхозы получают (за плату!) из маслодельных заводов, после выделки масла, и иногда продают колхозникам. 
Бескоровных дворов в дореволюционной деревне было около 10 процентов, а дворов с коровами — около 90. 
Но за годы после коллективизации это положение в СССР резко изменилось. По данным советской официальной статистики, в личном владении колхозников на 1 января 1960 года было 11,7 миллионов коров на 20 миллионов крестьянских семейств.41) Значит, число коров в личном владении крестьян после коллективизации уменьшилось от 28,8 миллиона до 11,7 миллиона, или в 2 1/2 раза. Теперь в Советском Союзе каждый второй колхозный двор является бескоровным. 
Во время коллективизации Сталин обещал каждой бескоровной колхознице «выдать по корове». Но он и его наследники «выполнили» это обещание так: увеличили число бескоровных дворов от 10 до 50 процентов, или в пять раз . . . 
Обследование села Вирятино, Тамбовской области, показало, что еще в 1881 году там было 95 процентов дворов с коровами и только 5 процентов — бескоровных. А в том же селе в 1956 году, через 26 лет после коллективизации, коровы были только в «большинстве» дворов, «однако, часто одна корова на два двора». 
Такое резкое уменьшение числа коров у крестьян, по сравнению с дореволюционным периодом, объясняется чаще всего тем, что колхозники не имеют достаточно кормов для коровы. Председатели колхозов иногда совсем не выделяют пастбищ для их коров или выделяют пастбища очень скудные и за дорогую цену. Что касается сена, то в колхозах полагается выделять косцам не больше 10 процентов накошенного ими сена. Это очень мало для коровы- Но и такое правило редко выполняется, и коровы колхозников чаще остаются совсем без сена и без яровой соломы. Половина колхозников не может содержать корову и остается без молока: для покупки этого дорогого продукта у людей нет средств. 
А другая половина крестьянских семейств, которая коров имеет, потребляет молоко, но недостаточно. 
Коровы колхозников снизили удои, по сравнению с дореволюционной деревней, потому, что кормов теперь не хватает: пастбища скудные; сена мало или совсем нет; нет ни яровой соломы, ни картофаля; нередко крестьяне зимой кормят своих коров скошенным жнивьем или ветками, нарезанными в лесу. Колхозницы говорят об этом иронически: «Коровы кормят нас молоком, а мы их — хворостом» ... 
Из низких удоев колхозники должны еще сдавать много молока правительству. В сталинский период колхозники сдавали государству 200 литров молока ежегодно с каждой коровы в качестве «молокопоставок», «молоконалога»- А в послесталинский период, когда «поставки» и «налоги» с личного хозяйства колхозников были формально отменены, фактически «мо локона лог» был увеличен в несколько раз, только под другой вывеской. Правительство через колхозную администрацию обязало колхозников, имеющих коров, выплачивать государству, в качестве «аренды за пастбище», ежегодно 60 рублей деньгами, или, предпочтительно, уплачивать натурой: ежегодно сдавать государству, через колхозы, по низким «закупочным ценам» (8 копеек за литр) 750 литров молока. 
А из оставшегося молка колхозники вынуждены еще часть продать, чтобы приобрести себе самые необходимые продукты, начиная с хлеба и соли, и промышленные товары — от одежды до керосина. 
Из-за этих причин даже колхозники, имеющие коров, не могут потреблять молока в достаточной мере. 
Сельская интеллигенция тоже бедствует из-за недостатка молока. 
— «Кто из учителей не имеет коровы, у того дети остаются без молока», — говорит сельский учитель Омской области.

 
— «В нашем поселке. . . молока ... не купишь, хотя здесь жи¬вотноводческий край», — рассказывает другая деревенская учитель¬ница из той же области.43) 
В письме от 5 апреля 1960 года жительница казацкой станицы на Кубани пишет своему брату-эмигранту: «... Мы от Рождества и крынки молока не видали . -. Нам, рабочим и служащим, проживаю¬щим в станицах и селах, негде достать молока» . 
Молока в колхозной деревне невозможно купить даже в животноводческих областях Сибири и Кубани, самых богатых областях России. Его не могут достать местные учителя для своих детей. . . 

Почему же в России, где прежде текли «молочные реки», теперь молоко стало таким редкостным и дорогим продуктом? 
Коров в совхозах и на колхозных фермах теперь много. На 1 января 1966 года их в СССР было 40,1 миллиона. Из них в социали- стичеком секторе — в колхозах и совхозах — 23,5 миллиона коров (59 процентов) и в частном секторе — у колхозников, рабочих и слу¬жащих — 16,6 миллиона (41 процент). 
Но удои молока на колхозных и совхозных фермах очень низки: по официальным сведениям — от 115746) до 2006 килограммов (литров) молока в год, или от 3 до 5,5 литров в день. Эти удои на социалистических фермах в два-три раза ниже, чем они были в частных крестьянских хозяйствах дореволюционной деревни. 
Катастрофическое снижение удоев молока на социалистических фермах вызвано такими причинами: недостатком кормов, обусловленным понижением урожайности полей, ухудшением лугов, порчей и хищением кормов; яловостью коров, за которыми не следят; наличием в стаде старых коров, которых не выбраковывают в пропагандных целях (чтобы их больше числилось в стадах). 
В целях получения максимального дохода правительство забирает все молоко колхозных и совхозных ферм для выработки масла и для продажи в городах по высокой цене, а для колхозников, совхозных рабочих и специалистов ничего не оставляет. 
Но при такой нужде в молоке, советское правительство в статистических отчетах бахвалится тем, что оно за послесталинский период будто бы добилось повышения удоя молока на социалистических фермах от трех до пяти-шести литров в день от каждой коровы и «перегнало по молоку» Америку... 
Такого «пропагандно-статистического благополучия» правительство добилось и добивается хитроумными комбинациями, статистической фальсификацией. 
В сталинский период правительство забирало с колхозных ферм только то молоко, какое там было. А хрущевское правительство обязало председателей колхозов, даже в том случае, если на фермах молока нет или мало, — выполнять государственные планы «молокозакупок» не молоком, а деньгами, но оформлять это как сдачу молока . . . 
В газете «Правда» был описан такой случай «изобильно-молочной статистики». Колхоз имени Кирова, Черкасского сельсовета, Новороссийского района, перечислил на счет Черкасского сельпо 90.000 рублей (старых) за молоко. Ревизор районного государственного банка удивился документу об этой операции. «Что за диковина? — подумал ревизор. — Где же это видано, — колхоз и вдруг покупает молоко?» Дальше ревизору пришлось удивляться еще больше. Оказывается, колхоз платил сельпо за молоко по 1 рублю 80 копеек за литр (в старых деньгах). Это государственная розничная цена. И зачем колхозу покупать молоко, да еще так много — 50.000 литров? В сельпо и в правлении колхоза ревизору разъяснили, что это делается законно, «по директивам обкома партии». Директива обкома партии заключалась в том, что внутрихозяйственные, внутриколхозные расходы молока можно включать в счет продажи государству. А так как колхоз имени Кирова никогда не выполнял план поставки молока государству, потому что его коровы давали по 2,5 литра молока в день, то председатель колхоза и воспользовался директивой обкома. Не моргнув глазом, председатель колхоза имени Кирова неревел 90.000 рублей местному сельпо за 50.000 литров молока, будто бы израсходованных внутри артели. Все шито-крыто. И отставания от плана ни¬какого. Колхоз получает квитанцию от сельпо и сдает эту квитанцию маслозаводу. Несуществующее молоко записывается в счет плана продажи молока государству! 
Никакого молока в действительности нет. Но оно, 50.000 литров, записано в квитанциях и отчетах. Эти отчеты идут снизу вверх — от колхоза и сельпо до правительства. Затем в очередном докладе «вождя коммунизма» или в сводке Центрального Статистического Управления они подытоживаются в виде ошеломляющего вывода: «Советский Союз по молоку догнал Америку! . .» 
«Социалистическое молоко» является в значительной мере «бумажным молоком», которым не могут питаться даже ко всему привыкшие жители СССР. Так творятся «чудеса» в Советском Союзе. 
Но печальнее всего то, что такие «чудеса» являются не только «сказкой для малых детей и больших дураков». Они совершаются в ущерб важнейшим потребностям всего населения. Молока не хватает даже для детей, а власть шумит на весь мир о том, что все жители социалистического государства «купаются в молоке, плывут по молоку, перегоняя Америку» . .. 
Для колхозников такие очковтирательные «чудеса» еще более печальны и вредны. Эти «чудеса», когда колхозники только одной деревни «потребили» 50.000 литров молока и даже этого «не заметили», — сотворены за счет средств колхозников. Колхозники уплатили за это «бумажное молоко», на них записанное, 90.000 рублей, заработанные тяжелым трудом за год на государственной барщине. 
Из-за такого очковтирательства, «пропагандного чуда», колхозники за свою тяжелую государственную барщину часто получают только жалкие гроши или даже абсолютно ничего не получают, годами работая даром. 
Самым массовидньтм, хитроумным и в то же время простым способом «производства молока» (бумажного) в колхозах и совхозах является метод его двукратного учета. Колхоз сдает правительству молоко на маслозавод («государственные закупки») и получает соответствующую квитанцию. А после выработки масла колхоз забирает с маслозавода это свое обезжиренное, «снятое» молоко. Колхоз покупает это «молоко-возврат» за деньги: маслозавод при расчете берет с колхоза за это «молоко-возврат» 25 процентов стоимости цельного молока, полученного от колхоза. А председатель артели использует это «молоко-возврат» в колхозе по своему усмотрению: для телят, поросят, для продажи бескоровным колхозникам. Это оформляется в бумагах как «внутриколхозное использование молока». 
Таким образом, в колхозах, в совхозах, а потом в высших инстанциях, вплоть до ЦСУ и правительства, по графе «производство молока» одно и то же молоко учитывается дважды: во-первых, как «цельное молоко», сданное маслозаводу в качестве «государственных закупок»; во-вторых, как «молоко-возврат», закупленное на маслозаводе у государства и «использованное внутри колхоза» ... 
Из молока, которое колхоз сдает правительству, одна часть идет в государственные магазины для продажи городскому населению. Эта часть молока учитывается один раз: как «государственные закупки». А другая часть молока сдается маслозаводу для выработки масла. Эта часть молока, после выработки из него масла, — обезжиренное, снятое молоко, «молоко-возврат» — учитывается в колхозах дважды: 
сначала как молоко, сданное государству (цельное), а потом, как «использованное внутри колхоза» («возврат»). В отчете о «годичном производстве молока» оно суммируется в каждом колхозе, затем в выс¬ших инстанциях, вплоть до Центрального Статистического Управления. И таким методом, вопреки истине, общее «производство молока в стране» в официальных статистических отчетах повышается, по крайней мере, процентов на пятьдесят. . . До такого хитроумного ме¬тода не додумался даже Сталин. Такой учет ввел Хрущев для скорейшего осуществления лозунга: «Догнать и перегнать Америку по молоку! ..» Прозвище «факира» он получил по заслугам. 
Советская статистика ярко выражает успехи этого «факирского метода». За два года, когда этот метод входил в практику, — от 1957 до 1959 года, — «производство молока» в СССР, если верить официальной статистике, сделало огромный скачок. Колхозно-совхозные коровы, которые от 1934 до 1955 года упорно держали средние удои молока на «козьем уровне» — три литра в день, — за 1957-1958 годы быстро повысили этот уровень до 5,5 литра, т. е. почти в два раза. 
А общее «производство молока» в стране, учтенное по этому чудодейственному методу за тот же период «игры в перегонки» с Америкой, будто бы повысилось от 36,5 миллиона тонн до 58,7 миллиона тонн в 1958 году, или на 60 процентов. 
По примеру Хрущева, который после смерти Сталина разоблачил его пропагандно-статистическую фальсификацию, косыгино-брежневское правительство, после отставки Никиты Сергеевича, частично разоблачило хрущевскую фальсификацию. В статистическом сборнике за 1965 год указано, что за все годы семилетки никакого подъема в производстве молока не было. А за последние — 1963-1964 — годы хрущевской власти — удои коров даже понизились от 2007 в 1958 году до 1600-1700 килограммов (литров),52) т- е. на 18 процентов. 
Но зато в 1965 году, в первом же году власти нового правительства Брежнева-Косыгина, социалистические коровы опять воспылали восхищением перед современным правительством, прониклись энтузиазмом и опять сделали «великий скачок»: повысили удои молока от 1700 в 1964-ом до 2006 литров в 1965 году,53) за один год увеличив удои на 18 процентов . . . 
Удивительно ведут себя социалистические коровы: в честь каждого нового правительства в Кремле, они напрягают все усилия и сразу же резко повышают удои молока ... А может быть, это «чудо» зависит не от коров, а от кремлевских «факиров» и их официальной «статистики», которая рассчитана на «малых детей и больших ослов» ... 
Во всяком случае, из анализа «молочной проблемы» следует один ясный и бесспорный вывод- 
В дореволюционной России текли «молочные реки», и молоко было таким же повседневным, обычным «предметом потребления», как во¬да, чай и квас. А коммунистическая власть высушила эти молочные реки и заполнила их русла Гималаями «бумажного молока» ... Поэтому коровье молоко стало предметом роскоши, «запретным плодом», недоступным для большинства обитателей «социалистического рая» ... 

«Бумажное масло» 
 
О методах массового производства «бумажного молока» было сообщено в предыдущем очерке. А теперь рассмотрим факты о производстве «бумажного масла». 
Заготовительная контора одного района получила от некоторых колхозов молоко и переработала его в тонну масла. Затем коммунистические «факиры» на глазах почтенной публики стали производить с этим маслом «чудеса». Бочку с тонной масла на складе заготовительной конторы купил райпотребсоюз. Оставив бочку с маслом на месте, в складе заготконторы, райпотребсоюз продал это масло одному кол¬хозному председателю, который не имел молока для сдачи государ¬ству молочных поставок. Председатель колхоза сдал квитанцию на эту тонну масла заготконторе в счет государственных молокопоста¬вок- Заготконтора вторично «продала» ту же тонну масла рай потреб¬союзу; тот опять «продал» другому колхозу; а колхоз — опять сдал заготконторе квитанцию на масло. И так далее, как в сказке о белом бычке... За одну неделю одна и та же бочка с маслом была продана районному кооперативу и колхозным председателям шесть раз!.. 
По официальным отчетам и по советской статистике выходит, что население района тонет в масле: колхозы района сдали государству за одну неделю шесть тонн масла; заготконтора за неделю за¬готовила шесть тонн масла; кооперативный райпотребсоюз за одну неделю продал населению шесть тонн масла. Об этом говорят доку¬менты: квитанции, официальные отчеты, статистические сводки, сообщения печати. 
А в действительности есть только одна тонна масла, которая ни на одну минуту не покидала склада заготконторы. 
Так за одну неделю в районе произошло статистически-пропаганд- ное «чудо»: одна тонна масла выросла до шести тонн- Колхозы сдали государству только одну тонну масла. А колхозно-советские руково¬дители и статистики превратили одну тонну коровьего масла в шесть тонн «бумажного масла» ... 
В действительности, в районе не продано населению ни одного грамма масла. А торгово-статистические учреждения превратили этот нуль в шесть тонн «потребленного» масла... 
Дальше такие «статистические сведения» подытоживаются в областях, затем в центре. Потом они опубликовываются в печати, в качестве официальных сводок Центрального Статистического Управления, в статистических сборниках, в официальном сообщении правительства, в очередном докладе вождя коммунизма на пленуме ЦК партии или на заседании Верховного совета, как это было сделано в отношении рекордного производства масла в докладе Хрущева. А потом эти рекордно-сенсационные сообщения, построенные на очковтирательских отчетах, облетают всю мировую печать, радио и ошеломляют весь мир: «Советский Союз по маслу обогнал Америку! . . Жители СССР потребляют масла больше всех людей на свете! .. Русские имеют самый высокий стандарт жизни!. . В экономическом соревновании социалистическая система побеждает систему частнособственническую! ..» 
Рассмотрим вопрос, соответствует ли сообщение советского правительства о рекордном производстве коровьего масла — фактам, действительности. 
Если это сообщение верно, то это значит, что каждый житель СССР потребляет ежегодно 4 килограмма коровьего масла, в месяц 333 грамма, в день 11 граммов. Каждая средняя семья, состоящая из 5 душ; ежедневно потребляла бы 55 граммов масла. Это не много. Но в отношении колхозной деревни все наблюдатели сходятся на одном: рядовые колхозники масла коровьего не видят. У бескоровных нет молока. У колхозников, имеющих корову, остается в лучшем случае ежедневно литр молока на семью. Масла делать не из чего. В колхозной деревне масла не продают. А население колхозных деревень со¬ставляет половину всего населения СССР. 
Учтем это обстоятельство и сделаем предположение о том, что все выработанное в СССР масло потребляет только городское население, половина всего населения. Тогда получится, что каждый городе к ой житель в среднем ежедневно потребляет 22 грамма масла, а средняя семья — 110 граммов в день, или 3,3 килограмма в месяц. Большинство рядовых горожан — рабочих, служащих, учащихся — столько масла не потребляет. 
Да и бюджет большинства рядовых горожан этого не выдержит. Стоимость 3,3 килограмма масла по государственной цене (3 рубля за килограмм), составляет 9,9 рубля, а но рыночной цене, которая доходит до 8 рублей, — 26 рублей. 
Половина всех рабочих и служащих, зарабатывающая от 40 до 76 рублей в месяц, или вдвоем на семью от 80 до 152, не в состоянии выделить из своего месячного бюджета 26 рублей только на масло. 
Следовательно, официальное сообщение Центрального Статистического Управления о производстве и потреблении в Советском Союзе по 4 килограмма животного масла в год на каждую душу населения, не соответствует фактам, противоречит действительности, в которой живет в Советском Союзе большинство людей в колхозной деревне и в советском городе. 
Большая часть этого «статистического масла» является «бумажным маслом», выработанным не на сепараторах, а в советских канцеляриях, под руководством ловких коммунистических «факиров». 
Но за это «чудо с маслом» платят жители Советского Союза. 
Платят горожане, которые покупают масло: если бы масла было действительно столько, сколько указано в правительственных сооб- щениях, то оно продавалось бы дешевле. 
Но главным образом за это «чудо» расплачиваются колхозники. Они платят свои трудовые гроши, заработанные на колхозной барщине, за все огромное количество «бумажного масла»- А сами масла совсем не потребляют. «Бумажного масла» они не потребляют потому, что оно несъедобное. А настоящего масла они не в состоянии купить потому, что все колхозные заработки отобраны у них советским пра¬вительством для оплаты «бумажного масла» ... 
Но зато правящая коммунистическая партия, она же советская власть, получает от этого «чуда с маслом» огромную многостороннюю пользу. 
Во-первых, «правящая партия», состоящая из 13 миллионов чиновников, поедает действительное масло, а народу оставляет «масло бумажное», как в сказке о дележе «вершков и корешков» между мужиком и медведем ... 
Во-вторых, за «бумажное масло» коммунистическая власть полу¬чает в казну от колхозников такую же плату, как и за действительное масло. 
В-третьих, большевистская власть получает от этого «чуда» огромный пропагандно-политический капитал. На глазах у почтенной публики, числом в три миллиарда человек, на сцене, занимающей пятую часть земного шара, — грандиозная страна — «Колхозная Нееловка», «Подтянутая Коммунистическая Империя» — превращается в страну сказочного изобилия . . . Там, по одному только слову главного кремлевского «факира», на всю империю расстилается скатерть-самобранка, на которой приготовлено «каждому по потребностям», «каждому — чего душеньке угодно». На сцене показана страна, где полностью осуществлен «земной рай» . 
Так орудуют коммунистические «факиры» . . .