Говорят ли руины?

 

Итак, по поводу близкого конца света объявлена мобилизация.

Что это? Паранойя? Запугивают? Но кого? И зачем?

Ну, про паранойю и говорить нечего. Они отнюдь не паранойики. Законченные циники. Но не паранойики. Про намерение воевать тоже весьма сомнительно – большая война продлится недолго и радости затеявшим не принесет.

Значит – "понты"? Конечно. А зачем?

И это не вопрос. Они слышат, как трон скрипит. И боятся, что закачается. Надо укрепить. А как? Только одно средство есть. Нужно массовое чувство. Одно на всех.

Какое? Ну, это как раз не очень важно. Главное – чтоб не ненависть к сидящему на троне. Ну – и к жадной толпе, стоящей рядом, конечно. А всё остальное пойдет. И ликование по поводу военных побед хорошо. И страх конца света – тоже очень неплохо. И ненависть годится. Только не к нам чтоб, а к врагам народа. Прекрасное чувство. Какое-то время может стабилизировать неустойчивый трон.

Насколько таким массовым чувством можно накрыть весь народ? Ну, весь-то как раз затруднительно. А часть вполне можно. И часть вполне значительную. Насколько значительную? Трудно сказать без нормальной социологии. Но несколько десятков процентов явно можно. Может - и сорок. Или - пятьдесят даже. Чем черт не шутит! Больше? Ну, больше-то как раз вряд ли. Если больше, то такой массовый психоз прежде всего опасен для самого трона. Впрочем, не уверен, что они это понимают...

Что этому можно было бы противопоставить? А знаете что – давайте без "бы". Давайте по-другому спросим – что этому МЫ можем противопоставить? На такой вопрос ответить проще. Одним словом можно ответить. Ничего. Ничего МЫ этому противопоставить не можем. Были бы мы не нами, а другими людьми – нет проблем, противопоставили бы. Но мы не другие, мы – это мы. И поэтому противопоставить нам нечего.

А давайте изменим вопрос – что надо противопоставлять такому запугиванию? Такому нагнетанию массовой истерики? Такой тотальной лжи и такому тотальному оглуплению, и хуже того – попыткам такого тотального обыдления народа?

Не вопрос – хор правды. Когда несколько сотен, да пусть хоть несколько десятков способных писать и несколько десятков способных говорить человек начинают писать и говорить одну и ту же правду.

Возможно ли это у нас? Никак невозможно. Почему? Потому, что мы смотрим на события с разных кочек зрения – каждый со своей. Объемную картину в результате видим плохо. А самое главное – не отличаем главное от неглавного. Это самое главное. Не отличаем.

Когда в такую ловушку попадают дети, это еще не самое страшное. У нас в нее угодили самые совестливые из взрослых.

Можно представить себе Сталинградскую битву с точки зрения могильного червя? А почему бы нет? Возможная точка зрения. Какое пиршество! Какая радость! Можно рассматривать ее и с точки зрения собаки, которая в одночасье осталась без хозяина и без дом? И это можно. Очень жалостливая получится история.

Правда, и в ней будут свои светлые моменты. Когда собачке попадается свежий труп. Такая вкуснятина!

Можно рассматривать войну и через призму страданий солдат. Понятное дело – ничего приятного. Очень неприятная штука!

Есть и сотни, да нет не сотни – бесчисленное множество других ракурсов. Какой из них выбрать? Или какие?

От этого зависит, о чем мы будем говорить. И – что.

Организаторы проекта, который довел уренгойских гимназистов до рейхстага, выбрали свой ракурс. Необычный для нашей традиции. Хорош ли он? Позволяет ли увидеть больше, чем привычные нам ракурсы? Да, нет. Увидеть по-другому позволяет. Увидеть больше – нет. И главное, что он не позволяет увидеть, маскирует главное.

А что главное? Главное – преступление  против совести. Коллективное преступление. И коллективное наказание. Что еще главное? Главное – подвиг. Преодоление себя во имя не-себя. То, чего так не хватает в нашей жизни. И главное – это предательство. В форме отказа от подвига. Этот нравственный разрез войны, конечно, не единственный. Явление объемное. Но он главный. Во всяком случае – для нас и сегодня.

Кто из нравственных лидеров общества заговорил об этом? А никто. Вообще никто.  Хором закричали про травлю чудесного мальчика-пацифиста. Шендерович. Бабченко. Гозман. Это только с одной интернет-страницы. Да, и то, не всё.

А что главное в реакции общества на уренгойскую речь в Берлине? Да то же самое нравственное измерение. Погибший агрессор и погибший защитник, палач и жертва не равны на нравственных весах. Мы это отлично понимаем, ну, скажем в украинской истории, когда говорим, что наши ихтамнеты и украинцы-коллаборационисты, которым удалось задурить голову, – это совсем не то, что украинские АТО-шники. Первые – агрессоры, вторые – защитники. А вот когда нужно провести грань между немцами-агрессорами и советскими-защитниками во второй мировой войне, тут наше нравственное чувство буксует. Если "они" кричат про деды воевали, то мы будем кричать наоборот.  

Получается вполне себе нормальная ложь. Ну, скажу помягче – неправда. И эта неправда убивает сотни наших вполне правдивых претензий к власти и обличений ее опоры.

И ведь в такие ямы мы попадаем постоянно.  

Мы всё время говорим, как нам прикончить режим. Разговор совершенно бессмысленен. Никак. Мы слишком слабы для этого дела. Как, впрочем – и для любого другого. Строго говоря, и МЫ-то никакого как субъекта какой бы то ни было деятельности у нас нет вовсе. Но дело не только в этом. И без нашей помощи этот режим, основанный исключительно на лжи и воровстве, не жилец. Он обречен. Отсюда и все его пугалки. Вопрос только в том, насколько безболезненным или, наоборот, болезненным для общества будет этот конец. Но и здесь мы немного можем изменить. Но зато мы можем другое. Мы можем говорит правду. А еще мы можем подготовить альтернативу.

Во всяком случае – могли бы. Если бы это были не мы.

20
1030
9