Болезнь шагает быстро...

— А кто это с вами был? — Любопытная милая толстушка. — Такая беленькая девочка… Вы вместе гуляли.

Вообще-то, она не беленькая, а очень даже темненькая: черноглазая брюнетка. Но на ней белый костюмчик, и вся она светлая, воздушная… Я понимаю толстушку, которая не унимается.

— Вы, наверное, все уже о девочке знаете? А что у нее? Такая молоденькая…

Рассказывать не хочется, но ведь не отвяжется…

Оле двадцать пять лет. Первый раз попала в онкологию в девятнадцать. Только тогда операция была простая и легкая. Теперь все будет сложнее.

А мама Оли лежит на Каширке. Маме всего сорок с небольшим: она рано родила.   

Я спросила Олю, почему не получилось лечь вместе, в одну больницу. Потому что здесь не занимаются кровью, у мамы — рак крови. У Оли — другой.

Ее здесь помнят даже медсестры: фамилия редкая. И эти два огромных черных глаза… Не забудешь.

А папы нет. Есть собачка Дарька.

Кто же теперь с ней гуляет?

Мальчик Андрей. Олин друг. Ему тоже двадцать пять. Он остался за старшего: у него на руках Оля, ее мама, песик, а дома — парализованный после инсульта отец и с трудом двигающаяся из-за артрита мать. Андрей один на всех. Он учится и работает. Он прекрасно умеет готовить, стирать, гладить, мыть полы и перестилать постели лежачим больным. Он ходит по магазинам. Он справится и никогда никого не бросит. Оля в нем уверена.

Она бодро звонит маме:

— Ты пьешь много? На химии надо пить. Ты чайник не забыла? Что читаешь? А спала хорошо?

Потом поворачивается ко мне:

— Я маме чайник с собой дала, маленький, иначе сложно. А так все с собой…

Хохочет. Вспоминает:

— Андрей — он надежный. Редкий. Мне повезло.

Я верю. И надеюсь. На ее везение. Хотя бы в этом случае.

У Галины из соседней палаты муж ушел в тот день, когда она принесла домой из поликлиники диагноз "рак".

Точно так же исчез гражданский муж у красавицы Маши. Она очаровательна даже лысая после химии. А в парике просто неотразима. Но так думаем только мы.

Толстушка слушает мой короткий рассказ об Оле и хватается за голову:

— У меня поднялось давление! Это ужасно, невозможно вынести!.. Зря вы мне рассказали…

Сама же просила!

И мчится  к дежурной сестре мерить давление. Действительно поднялось.

Хотя в главном у милой толстушки все о'кей. У нее хорошие анализы, и ее скоро выпишут. И она будет только иногда вспоминать эту страшную онкологию и ложную тревогу. Или постарается забыть совсем. А Оля останется здесь.

Она читает. И слушает музыку. По щекам свисают провода наушников. Потом вынимает их, откладывает книгу:

— У меня насморк…

Это большая беда.

С насморком тут не держат — потенциальная инфекция. Могут выписать, и тогда становись на очередь в клинику снова. Очередь длинная. Больных много. А откладывать операцию нельзя. Здесь всегда все срочно.

Я достаю оксолин и ватные палочки. Оля радостно хватается за них и щебечет:

— Я даже не знала такого средства! Поможет? Меня не выпишут?

Я безнадежно киваю. Все-таки еще надеюсь… Валентина, третья моя соседка по палате, тоже пытается верить в лучшее.

Но утром утихший вчера насморк просыпается снова. И с удвоенной силой. Оля не дожидается обхода и бросается к заведующему отделением: он оперировал ее в прошлый раз. Возвращается сникшая.

— Сказал, сейчас выпишет… А то я вас всех заражу…

— Мама, ты как? Пьешь воду? — это в мобильник.

И опять нам:

— Что мне теперь делать?! Я месяц ждала, пока будет место в больнице…

Черные глаза полны отчаяния.

— Сразу записываться на госпитализацию! — дружно отвечаем мы. — Прямо сегодня! Очередь идет быстро!

Знаем мы, как она идет…

У Оли безумные глаза. Болезнь шагает еще быстрее. Особенно в юном возрасте.

— У тебя что, уже метастазы?! — срываюсь я на прямой вопрос. — Много?! Где?

Оля молчит. И начинает складывать рюкзачок.

— Мама, я перезвоню… Ты как себя чувствуешь? Андрюша, я еду домой. Не-е, на время… У меня насморк. Ждешь? Угу… Твои в порядке? Ух ты! И что у тебя на обед?

У Андрея, судя по всему, все отлично, несмотря ни на что. Из чего делаются такие мальчики?.. Знать бы рецепт…

Я провожаю Олю до лифта. Все отделение, благодаря компанейской толстушке, уже в курсе Олиной жизни: ей машут, ее обнимают, целуют… Она с силой отбивается:

— Вы что?! Сумасшедшие?! У меня грипп!

Возле лифта она вдруг утыкается мне в плечо и плачет. Какие можно найти слова в утешение… Я только безнадежно повторяю, что нужно сразу записаться в приемном отделении.

В лифт Оля входит, не оглядываясь…

А потом я жалею, что не успела записать номер ее мобильного. И не могу уже ее найти.

И постоянно с тех пор думаю: как можем мы ныть и впадать в депрессии, какое имеем право проклинать свою жизнь, искренне считать ее непереносимо тяжкой, если есть на свете Оля и ее мама, мальчик Андрей и его парализованные родители?! Я очень надеюсь, что они все ЕСТЬ на этом свете…

Большинству из нас далеко до их страданий и стойкости. К счастью и к несчастью…              

Источник: http://publicpost.ru/blog/id/20189/

9
1286
13