Кремляндия, главы 1-2

На модерации Отложенный

 

 

Олег ЗОИН

Кремляндия

Роман

 

Аннотация

Роман-памфлет “Кремляндия” написан в жанре альтернативной истории и рассказывает о судьбе России после гипотетического взрыва в результате терракта хранилища боевых отравляющих веществ в маленьком городке Кизнере в Удмуртии в конце 2011-го года.

Ядовитое облако-убийца, уверенно расширяясь, относится ветром на Северо-Восток, постепенно накрывая Удмуртию, северную часть Татарии и Башкирию и нацеливаясь на Кировский регион, Пермский край и Средний Урал.

Прогноз погоды допускает поворот ветров в сторону Москвы и центра Европейской России…

Население Среднего Поволжья в панике разбегается во все стороны от эпицентра взрыва, который обещает стать в десятки раз более смертоубийственным, чем Чернобыльская катастрофа… Европа пакует чемоданы… Мировая элита замерла в ужасе и самых скверных предчувствиях.

По-разному повели себя и руководители России разных уровней, действия некоторых в условиях всеобщей паники и животного страха не всегда оказываются самой высокой пробы, но люди есть люди. И, как всегда в безнадёжных ситуациях, случайно находится человек, способный взять неуправляемую ситуацию под контроль и вернуть стране управляемость и надежду.

Пользуясь своим полным сходством с президентом России, он выступает под его именем и получает неожиданную поддержку американского президента, в результате чего США оперативно помогают России дегазировать смертоносное облако и сократить потери и угрозы до минимума.

Автор смело рисует картину России, приступающей к давно назревшим преобразованиям в политической и общественной жизни, восстанавливающей добрые отношения с соседями и даже привычными противниками…

Герои романа действуют в реальной Москве, России и окружаемом её мире, они естественно  общаются с  реальными политическими персонажами, чем достигается эффект репортажа  и подлинности изображаемых событий.

Что ещё стоит отметить, так это приятный юмор, добротную проработку деталей и, что не очень типично в наше грубовато-беспутное время, отсутствие мата и цинизма. Выходит, что сказать по-русски всё, что хочешь, можно, не привлекая нецензурщины…

Закрываешь книгу с неутолённым любопытством – А что было потом? Чем всё окончилось?..

 

(Такого, конечно, с нами не будет, однако, как говорится, чем чёрт не шутит...)

 

Пятница, 13-е. Москва

 

С Никольской, незаинтересованно миновав гостеприимно распахнутую пасть ГУМа, Дмитрий шагнул на Красную площадь. Рядовой Медведьев, правое плечо вперёд, шагом марш, запевай! Детские кубики мавзолея привычно мозолили глаза. Зубцы крепостной стены прострочили автоматной очередью пространство и отсекли нижнюю скучную, тленную часть площади от горней, возвышенной, соборной, державной, с триколором в центре панорамы. Звёзды и гербы цепко обсели башни, чётко впечатавшись в осеннюю синеву низкого московского неба.

По Красной, как всегда, лениво прогуливалось с полсотни всякой  человеческой бестолочи. В основном, развесёлая молодёжь, убеждённая нехоть. Стайка интуристов прильнула к экскурсоводше и слушала дежурные россказни про  великую неповторимую Россию, обречённую осчастливить человечество самобытной неподражаемой духовностью, матрёшками и пельменями.

Едва на Спасской куранты протеленькали проигрыш и стали с монотонностью сваезабивальной машины отсчитывать три часа пополудни, как внезапно из башенных ворот  вырвались с диким рёвом машины  сопровождения, а затем и два чёрнооконных бронированных монстра сквозонули в Ильинку.

Дмитрий с удовольствием потянулся на свежем воздухе. После недели холодных мерзких дождей ядрёный солнечный ноябрьский денёк определённо его радовал.

Из Спасской башни вырвалось ещё с десяток чёрных иномарок, пронёсшихся как-то хаотично и нервно, как бы отталкивая друг друга.

Внезапно интуристы качнулись к одному из своих, в руке которого блеснул смартфон. Он что-то убедительно объяснял согражданам, не отнимая аппарата от уха. Компашка, яростно  жестикулируя,  что-то обсуждала, пытаясь добраться до сути. Ещё миг и, как под порывом ветра, гости столицы рванули к Васильевскому спуску, где, очевидно, их ждал автобус.

Ещё через минуту с площади стали разбегаться и взволнованные соотечественники.

– Ну что за напасть, куда все ломанулись, блин?.. – схватил Дмитрий проносящегося на второй космической скорости мужика ухоженно-офисного вида.

– Куда, куда, на Кудыкину гору, – зло отрезал на бегу благополучный яппи.

Под ГУМовскими липами у припаркованного шоколадного Ford-S Max кучковалось человек пять из быстро тающего населения площади. Что мелькало справа от водителя на телеэкране, из-за спин взволнованных зевак было не видно, однако звук доносился вполне внятный.

Мужчина, глотая от волнения гласные, скороговоркой по-английски вещал миру последние известия.  Дмитрий хотя и не владел языком потенциального противника в совершестве, тем не менее был в состоянии извлечь из нервной скороговорки суть сообщения.

Утренний взрыв снарядов с боевыми отравляющими веществами в Кизнере, регион Удмуртия, породил облако более десяти километров в диаметре, которое, уверенно расширяясь, относится ветром на Северо-Восток, постепенно накрывая Удмуртию, северную часть Татарии и Башкирию. Следующими жертвами облака-убийцы могут стать Кировский регион, Пермский край и Средний Урал.

Прогноз погоды допускает поворот ветров в сторону Москвы и центра Европейской России…

Население Среднего Поволжья в панике разбегается во все стороны от эпицентра взрыва, который обещает стать в десятки раз более смертоубийственным, чем Чернобыльская катастрофа… Европа пакует чемоданы…

– Так вот оно что! Бугры уже пять минут как слиняли! Чего мы ждём? Вот-вот встанет сплошная пробка! Робя, по машинам!..

Истово матерясь и взволнованно жестикулируя, группка разбежалась, устремившись к своим машинам. Взревели и заржали сотни лошадей. Завизжали, разворачиваясь, стальные экипажи. Сгинули в нутре внезапно вздрогнувшей и растерянной Москвы. Такое всеобщее чувство подлой, неодолимой беды было последний раз в прошлом году в конце марта, когда рванули взрывы в метро… Ну, и конечно, 11-го декабря…

Дмитрий вдруг ясно представил себе необратимость совершившегося, и чуть не заплакал, грубо тыча пальцем в кнопки сотового.

– Марина, собирай самое необходимое, ну там, документы, нал, карточки. Вероятно, до фени, но возьми. Хватай детей, запихивай в джип и дуй к мамке, я постараюсь до Чехова добраться к вечеру. Не удивляйся, если замолчат мобилы…

Там такое в Удмуртии, что готовься уползать хотя бы в Украину, а лучше в Хорватию-Черногорию…

Да, позвони Кириллу, пусть тщательно запрут, опломбируют и сдадут на сигнализацию магазины. Пусть заберут все деньги из сейфов и пару главных ноутбуков, особенно главбуха и мой… Всё загрузить в мой Бумер и айда  за Кольцевую…

Прости, мне надо определиться, куда бросать кости…  Целую, пробьёмся!

- Дима, Дима! – пыталась докричаться Марина, но Дмитрий уже её не слышал, переключившись на внешний мир.

На ходу сунул телефон в карман и зачем-то почти бегом устремился к Спасской башне. В голове сумятица и несуразные облака воспоминаний о Красной площади. То всплыла инфа, как знаменитый Вольф Мессинг, словно нож в мягкое сливочное масло, входил сквозь бериевскую охрану в Кремль, и не один раз, то как в 1987-м Матиас Руст посадил свою Сессну-172Б Скайхок прямо на Васильевском спуске...

Ворота Спасской оказались открыты. Из них ощутимо тянуло сквозняком. Дмитрий подошёл поближе, по-детски пытаясь заглянуть внутрь Кремля. Он расстегнул куртку, поправил шарф, насупил брови.

Неизвестно, как и откуда возник голубоглазый пацан при автомате с примкнутым штыком-ножом и странно смотрящимся противогазом на боку. Вытянулся молодым топольком. Козырнул.

–  Почему ворота нараспашку? – не узнавая своего голоса, сухо спросил Дмитрий.

– Да тут почти никого не осталось, товарищ Президент, разлетелись как гуси–лебеди, - отчеканил отрок.

– Непорядок! – поддержал беседу Дмитрий Антонович. – Так вызови разводящего, организуй закрытие и запирание ворот. А то как-то… не по-государственному выходит. Некрасиво. Что народ скажет? А там, на площади, и всякие иностранные гости попадаются. Нехорошо при распахнутых воротах. Что подумают?..

– Никто не придёт. Драпанули все. Меня вот часа четыре как не меняют. А я уже терпеть – ну никак, с ума сойду… Товарищ Президент! Извините, если что не так. Подмените, пожалуйста, на минут на десять. Я быстренько справлюсь. А? Пожалейте меня! Не могу больше, оскандалюсь  на весь мир… Вот, подержите автомат, я его на предохранитель ставлю. Щас!

 Дмитрий улыбнулся. Вспомнил свою шальную службу в Забайкалье, на станции Борзя. Ах, где моя молодость?!

– Нельзя! Я же гражданское лицо. Тебя ведь под суд сразу. На всю жизнь пятно…  Нельзя, браток, никак!

Служивый как будто и не слыхал весомых аргументов.

– Неа! Только автомат. Я мигом!

Дмитрий так и не понял, как так вышло, что в правой руке у него тяжело устроился автомат, а голубоглазый, как лось, уже нёсся большими прыжками к неприметной двери в административном новоделе справа от ворот.

- Ну и ситуёвина! – Беспокойно оглянулся Медведьев, как бы ища путь к выходу из нелепой ситуации. Ворота башни практически беззвучно закрылись, очевидно, кто-то озаботился сквозняком. Таким образом, Медведьев оказался заперт на территории пустынного Кремля. Слева – красивый как бы сквер, прямо – громада колокольни Ивана Великого, справа, за несуразным бездушным зданием администрации и охраны, в котором исчез часовой, – главный купол Кремля с государственным триколором на ветру.

Как говорится, неожиданный поворот сюжета.

Но он даже испугаться, как следует, не успел, а молодой гвардеец кардинала вновь показался в дверях и в два прыжка вернулся к посетителю, тотчас забрал автомат, благодарно кивнув.

– Ну-у, класс, а то чуть не удавился. Во мука была. Прям зубы чесались.  – Засмеялся страж кремлёвского покоя. – Я попутно и ворота закрыл. А то, в самом деле, непорядок…

Над их головами скрипнули и затренькали куранты. Передохнув, начали отзванивать 17.00. Неужели всего два часа прошло с того мига, когда Дмитрий понял, что мир рушится?.. Небо почему-то сделалось неприятно-серым. Возможно, стало смеркаться или просто линза смога наползла на Кремль.

– Товарищ Главнокомандующий, – почему-то сменил формулу обращения сержант, – Видите, у Вас в кабинете уже свет зажгли. Вам бы туда пойти надо. Народ приободрить. Думаю, те, кто там остался, не слиняв, порядочные люди…

Дмитрий вдруг осознал, что не надо разочаровывать сержанта, который обознался и признал его за самого президента. Всё-таки, схожесть у них значительная. И это не только жена отмечала.

– Пожалуй ты прав, дорогой, надо возвращаться на рабочее место, а то коллеги не поймут. Но проводи меня, как-то не по себе мне в пустом Кремле… Ворота ты запер, и, видимо, никто уже не ожидается сегодня с визитом, – зябко поёживаясь, попытался пошутить Дмитрий.

– Слушаюсь, товарищ Главнокомандующий.

– Как тебя зовут, сержант?

– Федя. Фёдор Фартовых. Из Тобольска я…

 

И они пошли в глубину двора. Со стороны  могло показаться, что некий солдат то ли охраняет, то ли конвоирует  самого Президента.

Когда-то, в конце восьмидесятых, ещё молодым парнем, Дмитрий побывал в Кремле на экскурсии. Правда, заходили они тогда с друзьями через Боровицкие ворота. Потом ещё разок был, на каком-то праздничном концерте в дурацком Дворце съездов, но это тоже через Боровицкие ворота. Так что тот угол Кремля он и запомнил кое-как. Справа от Боровицких ворот Дворец Съездов, слева – Арсенал. А дальше, вроде как Сенатская площадь со зданием Сената, иначе Сенатским дворцом, последние годы при Совке используемое как Дом Совета министров СССР.

 

– Вот и хорошо. Познакомились, – не поспевая за Фартовых, тяжело задышал Медведьев. По брусчатке в лёгких туфлях шагать было не в кайф.

Почему-то Фёдор повёл Президента не через служебный вход в недрах сумрачного административного здания, а обходя его “улицей”, мимо колокольни Ивана Великого, так что сразу попали на Сенатскую площадь к Сенатскому дворцу, огромный круглый купол которого, так красиво смотрящийся с Красной площади, казался ещё величественнее, а триколор на его шпиле,  – сказочным и волнующим.

Подойдя с Президентом к главному входу дворца, Фёдор удивлённо присвистнул.

– Ну и дела. Караул сняли с такого поста! И дверь нараспашку…

– Пошли, – взбодрил его Дмитрий, но вежливо пропустил служивого вперёд и пристроился вторым номером.

 

Они миновали несколько коридоров и помещений типа приёмных и, наконец, достигли президентских рабочих апартаментов.

– Я подожду вас, – заскромничал Фёдор, руля к чёрному кожаному дивану у очередной двери, – нельзя мне туда.

– Нет, пошли со мной, будешь помогать, если что…

За дверью оказалось ещё одно просторное помещение, уставленное столами, оснащенными компьютерами и разнообразными средствами связи. Дмитрий определил его как референтную. Над каждым рабочим местом горел свет и, воткнув глаза в экраны, азартно трудились референты. Это показалось странным после похода по пустому Кремлю. Но как только Медведьев появился в дверях, как офисный планктон мигом вскочил со своих вертящихся стульев и вытянулся по стойке “смирно”.

– Садитесь! – удивляясь хозяйской уверенности собственного голоса, произнёс  Дмитрий и прошёл дальше к противоположной стене, дверь в которой открылась автоматически.

– Пойдём! – скомандовал он Фёдору, и тот, удивлённо озираясь и недружелюбно поводя по сторонам автоматом, последовал за  начальством.

Пройдя ещё одну приёмную, попали в то самое.

В прекрасном одновременно уютном и просторном кабинете, отделанном натуральными дубовыми панелями, светились теле- и компьютерные экраны, тренькали телефонные звонки. Розовощёкая молодая женщина в деловом костюме, напоминавшем форму стюардесс “Трансаэро”, вскочила со своего рабочего места и кинулась к Дмитрию.

– Дмитрий Анатольевич! Откуда вы? Вы же улетели в Венесуэлу? Что-нибудь случилось?

– Ну, да, ну, да, конечно, – не зная, что ответить, пробормотал Дмитрий, всё более ясно осознавая, какой страшный подарок готовит ему судьба.

“И как же её зовут, эту кику?” – подумалось ему походя. Взгляд скользнул по столу референта и там легко наткнулся на табличку: “Референт Президента РФ Вроде Дарья Алексеевна”.

– Вам кофе или чаю? – Спросила, не поднимая глаз, Вроде Дарья.

– Чаю! – кивнул Дмитрий и остановился посреди чужого кабинета, озираясь, чтобы определиться. Рабочее место Президента нашлось легко по двум немалым триколорам. Один – Государственный флаг, другой - знамя, тоже триколор, но с вышитым золотом  гербом – штандарт Президента. Туда и уселся Медведьев. С левой руки от него на подставке умещался немалый керамический вазон с густой порослью полыхающего белым пламенем стремительных цветков спатифиллума. В стене за спиной референта очень естественно располагалось единственное окно.

– Фёдор, не пугай ворон. Садись на тот вон диван, – направил сержанта  Дмитрий.

Даша поставила перед шефом подносик с прибамбасами. Звякнула ложечка в изящной неправдоподобно игрушечной чашечке с дымящимся напитком. Два кубика коричневого сахара Дмитрий, уже изрядно проголодавшийся, мог себе позволить.

Молодая женщина покатила сервировочный столик в сторону дивана, где скромно приткнулся здоровяк Федя. Одарила и его бутербродом с сёмгой и чашечкой легкомысленного питья. Сама затем присела на своё рабочее место, довольно натурально изображая трудовой настрой.

– Дмитрий Анатольевич! Разрешите доложить обстановку! – выпросталась из своего кресла Даша, служебно-целомудренно одёрнув тёмно-синюю юбку.

– Докладывайте, – прихлёбывая обжигающий чаёк, разрешил Дмитрий.

– Кремль самовольно покинул весь руководящий персонал от начальников отделов и служб и выше. Рядовой состав специалистов и технические службы все на месте и обеспечивают работу руководства страны. Кремлёвский полк после Вашего отъезда следом по тревоге увезли на хитром метро охранять, по просьбе трудящихся, какую-то пасеку…  Последними два часа тому назад убыли Сурков и Сечин…

– А само-то правительство где? На месте?.. Хотя, что это я, смешно и подумать, что после отлёта президента и премьера кто-нибудь из замов и помов засидится на работе…

– Как бы не так, Дмитрий Анатольевич. Все драпанули. Вы один-одинёшенек. И зачем вы вернулись? К утру мы все погибнем… Ой, мамочка, что будет с нами?..

– ЭМЧеэС работает?

– Да. Сергей Кужугетович у себя. Десять минут, как звонил… Послал нам противогазы. Говорит, что очень хорошие, от удмуртских газов как раз…

Длинными требовательными гудками забасил один из телефонов.

– Здравствуйте! Минуточку! Дмитрий Анатольевич! Председатель Ху на проводе. Будете говорить?

– Конечно, что за вопрос! – взялся за трубку Медведьев.

В трубке вдруг прекратились стратосферные трески и установилась идеальная тишина.

– Здравствуйте, Димитрий Анатолиевич! – с изрядным акцентом, но совершенно чётко произнёс Ху Цзинтао.

– Здравствуйте, товарищ Ху! – По наитию ответил Дмитрий, не зная о чём говорить.

– Как там у вас со взрывом в Удмуртии? – Спросил Председатель Ху. – По данным  наших спутников облако медленно плывёт на северо-восток, в Пермский край, к Уралу… Что будем делать?.. Не могу дозвониться до председателя Пу Тина. Он вылетел на место катастрофы?..

–  Дорогой товарищ Ху! Спасибо за поддержку! Мне легче вначале ответить на ваш второй вопрос. Председатель Путин вылетел в служебную командировку в Венесуэлу.

Да-да! К Чавесу…  Много неотложных дел... На чём вылетел?.. Да нет, на какой ракете?.. На Ту-160. Ну, да. По-ихнему Blackjack. Очень надёжная машина… Я, конечно, передам  ему привет, если будет возможность... Да, весьма вероятно, передам…

Что касается неприятного происшествия в Удмуртии,  то сейчас эМЧеэС и товарищ Шойгу занимаются мониторингом ситуации. Надеюсь, что уже через несколько часов мы сможем сообщить вам что-нибудь оптимистическое. Ну, в каком смысле…  В смысле, куда ветер дует… От направления ветра в ближайшие день-два, думаю, зависит, уцелеет ли Москва… А то и Европа… Помните, когда в прошлом году взорвался вулкан в Исландии, так за три дня пол-Европы накрыло облаком… Всё зависит от ветра. Благодарю за поддержку! Остаюсь на связи. Всего наилучшего!..

 

– Ну, Дмитрий Анатольевич! Вы – супер! Так отбрить этого, простите, Ху! Я  – ведусь!.. Извините, давно хочу вас спросить. Вы семью тоже к другу Уго отправили?

– Отправил, отправил…   В надёжное место. А твои родители куда подались?..

– Симферопольским час назад должны умотать в Запорожье. А что?

– А то, что нас завтра-послезавтра может уже не быть на этом свете. Сечёшь?..

– Секу…  Правда, муж и дети пока в Москве… Что же делать? Что делать?.. А, вот и противогазы… – обрадованно подалась к двери Дарья. – Вносите, ребята! Вот сюда поставьте. Откройте ящик, а то, чем его и как, додумаемся ли сами. Спасибо Сергею Кужугетовичу. Я ему позвоню. Да-да! Возвращайтесь обратно!

Она подошла к открытому солдатиками ящику и двумя пальчиками вытащила глазастую резиновую маску с гофрированным хоботом и немалой дезактивационной коробкой. Гаджет был приятных маскировочных тонов. Как говорится, цвет болотный, но сочный.

– Может, опробуем противогазы? Примерим хотя бы…

– Ещё успеем… Завтра, например. Или ещё когда. Если приспичит… – Отрицательно мотнул головой Д. А. – А впрочем, раздай референтам, пусть у каждого около компа лежат…

Завибрировала белая вертушка с золотистым гербом на корпусе, стилизованная под полупудовый телефон сталинских времён.

Дарья Алексеевна подняла параллельную.

– Да, конечно, сам. А то как же! Президент у нас что надо!.. Щас спрошу. Сергей Кужугетович сейчас в вертолёте, летит из Нижнего. Спрашивает, какие будут указания.

– Вырубись, я сам, –  строго сказал Главковерх, уверенно облапив трубку. – Привет! Как дела? Впрочем, не докладывай, основное я знаю. Лети прямо в Кремль, садись у Царь-Пушки. Да-да! Какие там снайперы? Не бойся! Весь крысятник разбежался. Я тут один с техперсоналом.  Жду, чай гарантирую…

Дарья занялась приготовлением ужина, попутно щёлкнув пультом большого телевизора, вмонтированного в стену. Экран проснулся и диктор Первого канала успел закончить фразу:

– … таким образом, оправдываются самые худшие прогнозы – Москва час от часу пустеет и становится всё опаснее для остающихся в ней граждан.

Затем на экран в подтверждение слов диктора вывели короткий телесюжет, где крупно подали Курский вокзал, пустую, даже без обычных такси, привокзальную площадь и безлюдный перрон 6-го пути с табло, информирующим о том, что поезд “Москва-Симферополь” № 067 отправляется в 15.12.

– Ой, это же поезд, которым мои предки укатили…  А я и провести не смогла, идиотка… – по-бабски всплеснула руками Вроде Дарья.

Дмитрий вынул сотовый и посмотрел время. Было 18.45.

– У вас новый телефон? – Не утерпела Даша.

– Да? Конечно. У меня же их десяток! – Улыбнулся Дмитрий. – Даша, отвлекись на минутку, пригласи руководителя референтуры…

– ОК! – нажала Дарья Алексеевна на известную ей кнопку. – Григорий Германович, войдите с обзором!

Постучав, вошёл загорелый тридцатилетний прохиндей с файлом.

– Бумагу оставьте Дарье Алексеевне. Что, на ваш взгляд, наиболее актуально?

– Мир взбесился. Все снялись со своих мест и помчались навстречу друг другу. Президент Обама трижды звонил, но Дарья Алексеевна не соединяет…

Специалист выдержал паузу, а затем тихо спросил, как бы от имени коллектива:

– А нас сегодня отпустите? Семьи обзвонились, народ нервничает…

– Идите работать. Когда надо будет, Дарья Алексеевна объявит…

– Григорий Германович! – Включилась Даша. – Вон возьмите противогазы. Сколько нужно. Пусть все положат их на виду, на расстоянии вытянутой руки…

Дмитрий задумался. Прямо чудо какое-то. Никто не сомневается, что он и есть Президент. Значит, сходство полное. Теперь придётся плыть по течению, пока не вернётся настоящий хозяин кабинета. Ну, извинюсь, ну, объясню благими намерениями… Надеюсь, у него нормальное мужское чувство юмора, объяснюсь… Вот уж влез, так влез… Вступил двумя ногами!..

За окном затарахтел и умолк  вертолёт.

– Сергей Кужугетович прибыли, – иронично пояснила Даша, сооружая на дальнем угловом столе импровизированный ужин.

– Не лучше ли поужинать по-человечески в буфете? – Спросила она, поминутно отлучаясь в соседнее помещение, чтобы что-то притащить из холодильника. – Девочки остались во вторую смену…

– Да не беспокойся, сейчас не до слюнявчиков… Бошки бы сохранить!..

В кабинете, как сразу же “по прибытии” определил Дмитрий, было три двери. Шойгу появился совсем не из той, через которую вошёл сюда Медведьев.

– Товарищ Главнокомандующий! – Взволнованным голосом обратился плотно упакованный в камуфляж Минчресит.

– Отставить! – Не веря своим ушам, стальным командирским голосом остановил его Д. А. – Ну, как ТАМ?..

– ТАМ – конец света!

– Подробнее!

– В этом же Кизнере пять с лишним тысяч тонн неслыханных ядов! Хватит 140 раз извести человечество! Конечно, на этих складах добрая половина более щадящих зарина и зомана. То есть, сравнительно, менее опасных. Например, зарин довольно быстро разрушается водой и ещё быстрее растворами соды и аммиака. А особенно быстро под действием раствора каустической соды, которая и используется при его "дегазации"…

– Продолжай!

– Далее. Пары зарина при средних метеорологических условиях могут распространяться по ветру до двадцати кэмэ от места применения. Зарин сохраняет отравляющие свойства до нескольких часов летом, зимой - до двух суток…

– Не паникуй! Авось человечество выкрутится. Пошли чайку попьём, спокойно и доскажешь…

Они перешли к угловому столу, где Даша уже приготовила мини-ужин.

- Так вот я и говорю. – Продолжил Шойгу. – Скорее всего, там произошёл терракт. Взрывом разметало одно из хранилищ со снарядами для реактивных миномётов. В каждом таком хранилище 80-90 тонн жуткого добра. Вам неинтересно? Разрешите продолжать?

– Продолжай, – осторожно попивая сумасшедше-горячий чай, согласился Дмитрий .

– Ну, и вот. При взрыве образовалось капельно-аэрозольное облако, распространяющееся в атмосфере. К сожалению, по моим данным рвануло хранилище не зарина, не зомана, что было бы не так страшно, а склад с боеприпасами, снаряжёнными VX-газом. Это самый токсичный из хранимых в Кизнерском арсенале: одна микрокапля VX-газа, попавшая на кожу, вызывает смертельное отравление. Поражается нервная система. Первый признак воздействия – миоз (сужение зрачков глаз), затруднение дыхания. При попадании VX-газа в природную среду заражение сохраняется на многие годы…

– Когда рвануло? – встряла в мужской разговор Даша.

– Утром в 8.30, когда я ехал на работу, мне позвонил через спутник мой дежурный зам - полковник Ахтареев. Доложил, что в Кизнере ЧП, диверсия. Взрывом разнесло одно из хранилищ с боеприпасами, набитыми VX-газом. Там была загрузка не менее 80 тонн. По его данным, рвануло в 8.07… Я сразу же из машины доложил Владимиру Владимировичу…

– А мне почему не доложил?

– Извините! Надеялся, что Вам ВВП сообщит…

– Возможно, он не смог меня найти… Я узнал из Интернета. Утром я всегда проверяю блоги и вообще ситуацию в мире. В виртуале такое началось, когда в девять утра  Интернет оглоушил Россию и весь прочий мир о том, что в Удмуртии какое-то серьёзное ЧеПэ… И кто им только слил информацию, не понимаю. И кто  РАЗРЕШИЛ слить?..  Детский сад, а не информационная безопасность великой страны… Потом к 10 Владим Владимыч, конечно, подъехал, и мы переговорили подробно.

Он связался с министром связи и Останкино. Дал команду не тиражировать домыслы из Интернета, а днём, в 2-3 часа выдать коротко о сути дела и небольшой намёк на теракт и тому подобное, как всегда…

И, конечно, оперативно определились, что надо задействовать один из чрезвычайных вариантов сохранения хотя бы дистанционного управления страной. Буквально через час мы с ним уже мчались в Шереметьево…

Дмитрий мысленно повторил свои слова и испугался, что сейчас выдаст себя как двойника-самозванца. На его рабочем столе стоял мощный красавец-комп, полноценно пользоваться  которым он, конечно же, не мог, не зная пароля. А упомянув об Инете, мог нарваться на то, что Шойгу попросит выйти сейчас в Паутину. Тем более, что центральные каналы как-то незаметно и ненавяжчиво переключились на классическую музыку… Хотя бы какие подробности выдали. А Чайковский да Рахманинов так малоинформативны!..

– Спасибо, Даша! – Сказал Дмитрий, отодвигая чашку. – Давайте помолчим пару минут. Мне надо обдумать то, что сказал Сергей Кужугетович.

Он встал, размял плечи, несколько раз резко разведя и скрестив на груди руки, и направился  к своему столу, осторожно присев во всё ещё непривычно-скользкое  кресло.

Выдвинув планшет с клавиатурой, тронул ENTER. К его приятному изумлению, экран по умолчанию тотчас открылся на Mail.ru.

“Не зная пароля, я не могу войти в блог моего предшественника и более натурально продолжать игру в президента. Открою-ка я любое сообщество, в которых привык перебрехиваться с блогерами, или свой блог в L.J…”

Сказано – сделано! Клик! И вот океан информации заходил свинцовыми волнами Ч.П.

“Население Москвы и Поволжья разбегается в сторону Украины и Белоруссии…”, “Где президент Медведев?”, “Мистер Медведев и мистер Путин летят к другу Уго…”, “Что будет с Европой?..” “Мир пришёл в неконтролируемое движение и напоминает токийский вокзал…”

 

– Ну, хорошо, оставим психопатию. Надо же нащупывать выход. Сергей Кужугетович, давай посвятим полчаса химическому ликбезу. Доскажи мне всё про кизнерские страсти…

– Ну, я много ещё чего могу рассказать. Углубился в материал основательно. Только печально будет на ночь…

– Придётся ли вздремнуть до утра? Сомневаюсь!..

– Так вот. Химическое оружие американцы производили только до 1968 года. У них тогда, во время одного из испытаний, облако с газом VX, унесённое неожиданным шквалом ветра, накрыло и в мгновение ока уничтожило стадо овец. Об этом много трандила и наша пресса. Я читал. После этого чепэ ихний президент сказал: "Химическая война закрывается". И всё, точка. У них это просто. С тех пор они больше не делали химического оружия и по-хозяйски основательно готовились к его уничтожению.

А у нас в Новочебоксарске только в 1972 году и начали делать всё новейшее оружие. Поэтому мы вообще не просто в разных весовых категориях, но и в разных эпохах по культуре обращения с ним.

Ведь у нас уровень опасности многократно выше, чем в США, даже сравнивать нас невозможно. А уж  бюрократия у нас так вообще другая - на порядок, а то и более безответственная…

У Дарьи на столе замигал один из пультов. Она подошла, сняв телефонную трубку. Что-то сказала. Затем обратилась к Дмитрию, внимательно слушавшему Шойгу.

– Дмитрий Анатольевич! Беспокоит начальник референтуры. Много важной информации. Пусть зайдёт с докладом?

– Да нет, нам некогда. Заберите у него сводную справку.

Дарья Алексеевна вышла и тотчас вернулась с прозрачным файлом справки. Она вложила файл в шикарную кожаную папку с тиснёной надписью “Президент Российской Федерации” и положила перед Медведьевым.

Дмитрий открыл папку, вникая в справку. Сергей Кужугетович вопросительно уставился на Первое лицо.

– Да… – Протянул Медведьев, подбирая безобидно-нейтральное суждение. – Я такого от московских властей ожидал. И кто им только разрешил?.. Где Собянин?.. Найдите и соедините со мной!..

– ??? – Шойгу с острахом вглядывался в Президента, пытаясь с опережением прочитать его мысли.

– Упорхнули, герои, вся мэрия краснознамённая, мать их! – Не сдержал эмоций Дмитрий. – Отобрали у “Трансаэро” Боинг и рванули в Абхазию. А в Москве уже полыхают пожары и закатывают рукава кавказцы и центро-азиаты. Что и требовалось доказать, в смысле, чего и надо было ожидать. И кто наведёт порядок? Шойгу? Сергей! Ты вооружил своих орлов?..

Сергей Кужугетович молча кивнул.

– Дарья, соедини меня с силовиками! – Повернул голову Дмитрий.

– Дмитрий Анатольевич, в такое время ещё и шутите! Где же это я найду вам щас Сердюкова или руководство ФСБ да СВР? Они по долгу  службы над Атлантикой. Разве что Рашида Гумаровича могу дать, он усердный мужик и наверняка на месте…

– Давай Гумаровича, остальные ведь в командировке…  Хотя нет, пусть срочно едет к нам. Не знают, что делать с толпой на Тверской? Что да что! Разубедить, рассеять, рассредоточить, в конце концов, разогнать!..  Кто там ещё?

– Госсекретарь Хиллари Клинтон просит пригласить к аппарату кого-нибудь из облечённых властью, оставшихся в Москве, например, и. о. президента или кого-нибудь в таком роде для срочного разговора с президентом Обамой …

– А президент России не подойдёт? – Улыбнулся Медведьев.

Дарья Алексеевна бойко затарахтела  на американском иглише. Постепенно она менялась в лице, всё более откровенно отражая на нём недоумение и тревогу.

Дмитрий, проклиная свой basic-English, пытался хоть что-то понять в щебете Дарьи, но усёк только, что  Обама просит срочно соединить его с кем-либо в Кремле.

– Ладно, давай твоего Барака Хусейновича, но предупреди через госсекретаря, что я очень устал и буду только слушать. А ты виси на параллельном, переводи его и дополняй меня,  а то устал я что-то действительно, ребята…

– С вами будет говорить Президент России Дмитрий Медведев, – подобрав губки, предельно сухо и официально выдала Дарья.

– Вау! Хэллоу, май диэр фрэнд! – Вывалился из недр околоземного пространства взволнованный голос Обамы. – Это ты, Димми? Как дела?..

– Хеллоу, Барак! Итз ми. Айм о’кей! – неуверенно откликнулся Дмитрий на непривычного Димми.

– Просто не знаю, что и подумать, – взволнованно прокричал далёкий Обама, – ведь ты летишь к этому баламуту Уго, или я чего-то не понимаю?..

– Да никуда я не полетел. Передумал. Дома такие дела, а я сделаю ноги. Неприлично. Что ты обо мне мог бы подумать?..

– Значит, Блэкджеки летят без тебя? Ну и дела. Фантастик!.. Но тогда давай к делу! Какова ситуация с ядовитым облаком? – продолжал, немного успокоившись, Барак.

– Облако, к счастью, дрейфует очень медленно. У нас в Европейской России практически штиль. Да. На северо-восток…

Обама помолчал и рассудительно сказал:

– О’кей, Димми! Если проблемы окажутся нерешаемы, звони, я подключу наших химиков и атомщиков. Хотя, если честно, я их уже озадачил!..

– Годится! Барри, скюз ми! Беру тайм-аут до утра!.. – поторопился закруглиться Димми.

– Дмитрий Анатольевич! – Решилась Дарья. – Я приготовила постель в секторе отдыха, надо хотя бы немного поспать, никуда до утра ЧеПэ не денется…

– А что, ребята? Это мысль!.. Давайте подремлем часов до шести, а то  мозги плавятся… – согласился невероятно уставший президент России.

 

 

Суббота, 14-е. 9 утра Москвы, 1 час ночи Каракаса

 

Высота полёта 10.200 метров. Хотя, конечно, и на 16 тысяч забраться можно, если что. За бортом –48 С°, в кабине и внутренних помещениях “Аистов” по-военному комфортно, все +18С°. Вокруг непривычное звёздное небо. Погода вроде ничего. Да и какая на такой высоте погода? Погода внизу, в разгуле океанских волн и на просторах стремительно приближающегося Американского континента.

Миновало 18 часов изнурительного полёта двух новейших, сделанных только нынешним кризисным летом ТУ-160 – “Александра Покрышкина” и “Виктора Гастелло” – после взлёта с подмосковного аэродрома “Чкаловский” в 18.00 Москвы в пятницу. Шли практически рядом. Расстояние между бортами иной раз составляло менее двух километров и командиры машин порой могли видеть спарринг-партнёра. Маршрут полёта проходит над нейтральными водами Северного Ледовитого океана и Атлантики. Дозаправились в воздухе западнее Великобритании, приняв на борт по 25 тонн горючего с воздушных танкеров Ил-78.

Днём неоднократно сопровождались любопытствующими истребителями НАТО: в районе Норвежского моря почти двадцать минут у каждой “Тушки” ошивался один-два     F-16 ВВС Норвегии, а в районе Исландии на попутную прогулку  поднимались уже четыре американских F-18. Конечно, дураку понятно, что это были McDonnel Douglas F/A-18 Hornet…

 

В машине Президента России в специальных спальных гамаках мирно дремлют ДАМ и его “заложник” Бортников. Командир корабля сменил второго пилота, потому что через полчаса надо снижаться и садиться в Майкетии  на опробованном нашими летунами аэродроме Эль Либертадор (запасной вариант – посадка в Валенсии)…

 

– Подъём, товарищ президент! – осторожно окликнул Медведева второй пилот.

– Да-да, встаю, понятно. Уже садимся?

– Нет, но приступаем к снижению. Умойтесь и оденьте комбинезоны. Затем перейдите, пожалуйста, в кресла и пристегните ремни!..

– Ясно. Сейчас разберёмся. Будите Бортникова, Александр Васильевич тоже очень устал и изнервничался…

ДАМ встал у гамака, оправляя и застёгивая ворот рубашки.

Мысли бежали по экрану мозга наперегонки. И зачем только послушался вчера, после сообщения о взрыве в Кизнере, Владимира Владимировича? Ведь мог не лететь. Да и Светлана Владимировна прямо рыдала по телефону, когда он редкостно обеспокоенным, но безапелляционным голосом кратко озадачил её закруглиться без него, забрав детей, лететь в Лондон и ждать там дальнейших   указаний и разъяснений…

 

Хорошо ВВП и его “попутчику” Анатолию Эдуардовичу Сердюкову, их ТУ-160 наметили посадить в Каракасе на военный аэродром Ла Карлота, чтобы запутать ЦРУ и не дать им искушения прихлопнуть всю российскую власть одним ударом мухобойки… И хотя ещё почти 30 минут полёта уже над тропическими джунглями Венесуэлы, Путин не спит. Он давно освободился из гамака, попил минеральной воды, сходил в хвост машины, ополоснул руки и уселся в самолётное кресло, пару которых по случаю важных пассажиров наспех привинтили-приторочили к полу машины. Он порой бросает взгляд в бездушный дюралевый борт корабля, в то место, где мог бы быть ряд иллюминаторов и как бы пронзительно “вглядывается” в ночную темень за бортом, просвечивая бездушный металл корпуса рентгеном интеллекта. Хотя наверняка снаружи не такая уж и темень. Скорее всего, видны и яркие незнакомые созвездия, и луна величиной с большую тыкву, и чёрт-те что ещё может торчать в чужом небе…

О чём он думает на последнем этапе полёта? Да о том же, о чём думалось с первой минуты после отрыва от взлётной полосы в Москве. Правильно ли поступили, улетев из России? На первый взгляд, вроде бросили страну и все интересы. Но это как сказать. Если облако накроет Европу, а тому 99 процентов вероятности, то ни Европейской России, ни классической Европы больше не будет, а значит, галера идёт на дно. И то, что рабы с неё разбегаются, ныряя за борт, – правильно и логично, ибо выживание – удел самых сильных и самых умных.

В любом случае, из Южного полушария вполне будет возможно договориться с Обамой и вместе подумать о мироустройстве после катастрофы… Авуары ведь на Западе, а все печати и полномочия вот в этом изящном кейсе, стоящем у левой ноги.

Дмитрия пристрою в ООН или каким-нибудь координатором СНГ в эвакуации. Как говорится, любишь в президентских саночках кататься, люби с ними и на сугроб взбираться. А может быть, хватит ему президентом надрываться на каторжной внешней политике? Хоть мы и одной крови, но ситуация такова, что нужно власть эффективно консолидировать…

 

Командир президентского блэкджека старательно занялся приборами, оживлённо переговариваясь с зёмлёй по-английски. Второй пилот тоже активно общался, но по-русски, очевидно, с нашими в далёкой, обречённой на химическую смерть России. Потом второй пилот снял с головы шлем с наушниками и всякими прибамбасами, отстегнулся,  встал с кресла и подошёл к сановным пассажирам, дисциплинированно задравшим носы к потолку. Он проверил замки ремней безопасности, убрал со столиков остатки посуды и кофейные чашечки, сбросив мусор в пластиковый мусорный мешок.  Заставил пассажиров одеть гермошлемы, не задраивая, однако, лица. Вытащил из тайников в стенах каждому пассажиру по кислородной маске, и оставил химерические творения оборонки качаться  и смердеть перед лицами начальства.

Затем приветливо махнул рукой, возвращаясь на своё место в пилотской кабине перед приборной доской. Он споро оснастил голову шлемофоном и включился в разговоры с далёкой пока что землёй. ДАМ сделал попытку ответно улыбнуться, а Бортников сгорбился и молча уставился взглядом в дюралевый пол.

Что-то неуловимо изменилось в размеренной монотонности полёта, возможно, машина плавно пошла на снижение, но ни  курс, ни высота вроде бы не изменились.

– Майкетия, Майкетия, ай Намбер Ван фром Раша, гив ми фри вэй! Айм лэндинг!..

Ощущение, что “лифт” медленно, но уверенно пошёл вниз, теперь уже не покидало пассажиров.

Второй пилот обернулся и показал на пальцах “шесть”, то есть растопыренную пятерню и один палец другой руки. Президент понял, что снизились до высоты шесть километров.

Вскоре в командирской кабине запорхала ладонь с четырьмя пальцами, а ещё через пяток минут – два пальца уверенно обозначили эшелон 2000 метров.

И вот, достигнув одного километра, самолёт вздрогнул, изменив тональность рёва двигателей, и начал выполнять посадочную глиссаду на главную полосу аэропорта Венесуэлы Эль Либертадор Симон Боливар  в Майкетии.

Президент приподнялся, насколько позволял ремень безопасности, и попытался заглянуть через плечо второго пилота на землю, куда стремительно приближался  ТУ-160.

Командир корабля и второй пилот непрерывно вели разговоры с землёй, причём на всё более высоких тонах. Конечно, до разжиженных тропическим климатом мозгов венесуэльцев внизу не доходили  русские идиоматические выражения, а наши летуны явно не всё понимали в спанглише венесуэльских диспетчеров с Либертадора, в их сладкоречивых скороговорках… Колдовская смесь испанского и английского языков местного розлива, латино-американский суржик  оказался ой как непрост в реальности.

Президент увидел впереди карнавально-новогоднюю ленту посадочной полосы.

– Ну, наконец-то, – пронеслось в голове Верховного главнокомандующего, – хорошо бы поскорее на свежий воздух попасть…

– Полоса занята!!! На полосе “Боинг”! Уходим!!! – вдруг заорал, как резаный, командир экипажа.

Турбины взревели и мощно потянули самолёт вверх и вперёд. Пассажиры испуганно вдохнули воздух, их откинуло в креслах, впечатав в спинки, пилоты затарахтели в эфире, изощрённо матерясь.

Машина пронеслась над посадочной полосой, набирая высоту.

– Занимаем 800 метров и выясняем возможность повторного захода на посадку! – прокричал командир, скорее для самого себя и второго пилота, чем для начальства.

– Майкетия, Майкетия! Эль Либертадор, мать вашу! Тэл ми самсинг! Амигос сраные! Куда вы подевались?..

Амигосы несли несусветную чушь на спанглише и обстановку не проясняли.

Прошло минут пятнадцать полёта и пора бы разворачиваться на второй круг для повторения попытки сесть в Майкетии.

Внезапно по обшивке хлестанули ветви, и машина, как игла вошла в заросли тропического леса.

– Это – всё!.. – пронеслось в головах пассажиров, и правое крыло, черкнув по склону холма, прекратило ночной полёт ТУ-160.

Самолёт рухнул в зарослях, загрохотал взрыв, и пассажиров едва удержали ремни безопасности, но самолёт тотчас вспыхнул одновременно в сотне точек и заполыхал доменной печью.

Командир и второй пилот  погибли мгновенно при столкновении с землёй, потому что кабину, воткнувшуюся в грунт, сплющило, как пивную банку. Александр Васильевич тоже погиб в одночасье от разрыва сердца.

ДАМ, ощупью расстегнув замок ремня безопасности и ощупывая рукой окровавленное, разбитое о какой-то кронштейн лицо, не пошёл, а практически пополз в сторону разрушенной кабины, где угадывалось отверстие на волю.

 

А на пустынном в эти часы шоссе № 1, торопясь из Каракаса в Окумаре-дель-Туй, рассекала новеньким “Chevrolet Avalanche 2500” прохладный ночной воздух сеньора Вероника Вербицкая де Мартинес. Прохлада в + 28 С° приятно освежала салон, боковые стёкла были молодецки опущены. Масса насекомых вилась над шоссе и, естественно, при скорости 100 кэмэ судьба многих из них оказывалась печальной.

Вероника, миловидная сорокалетняя женщина, спешила домой, потому что успешно решила в столице вопрос отлёта её старшей дочери Милены в Испанию на учёбу в университете Барселоны, ну там виза, авиабилеты, гостиница на первые дни в Испании и тому подобное.

Вероника одолела уже половину пути и предвкушала душ, стакан мангового сока, и чистую постель в награду за ночной вояж. Шоссе № 1 в глухую ночь пустынно и неприветливо. Слева простирались невидимые в темноте поля, вкраплённые в заросли наступающей сельвы. Справа за полукилометровой полосой кустарников и пустошей начинались отроги заросших непроходимым лесом возвышенностей. То там, то тут вдоль шоссе росли величественные сейбы, иначе известные как хлопковое дерево. Попадались и восхитительные цедрелы с шикарными перистыми листьями. Конечно, в полной темноте красавцы тропического леса были не видны, но Вероника угадывала их по смутным очертаниям. Именно оттуда, со стороны предгорья, внезапно послышался тревожный гул, и глазами невиданного чудища блеснули посадочные огни заплутавшего блэкджека.

– Ой, мамочка! – Только и успела не вскрикнуть, а прошептать губами Вероника, как в нескольких сотнях метров от дороги грохнулся, врезаясь в землю и срубая кусты и деревья, забытый богом и ГЛОНАССом бомбардировщик. И сразу взметнулось из нескольких мест пламя, а в свете пожара страшными артефактами казались и грозди гигантских колес, отброшенные в стороны от корпуса, и фантастически искорёженные куски фюзеляжа, крыльев и хвостовых стабилизаторов.

Вероника остановила свой мощную камьонету, как у них тут называют джипы и пикапы, и вышла на обочину шоссе, подсвечивая себе дорогу фонариком, всегда лежащим в машине на всякий случай. И вот этот случай.

Пламя шустро охватило гору металлолома, но ожидать, что кто-то выберется из пылающего ада, не было никакой надежды, потому что машина уткнулась носом в камни предгорья, и от кабины практически ничего конкретного не осталось. Вероника, наконец, очнулась и начала снимать пожар на свой сотовичок.

Каково же было её удивление, когда из остатков кабины возникла фигура человека, охваченного огнём. Человек сумел спрыгнуть на землю, похоже не подвернув даже ноги, какое-то время покатался в высокой траве, сбив пламя на плечах и спине, а потом кое-как встал на ноги и довольно быстро пошёл прочь от пожара в сторону дороги, спотыкаясь и закрывая лицо руками. Не пройдя и половину пути, он упал, по-видимому, запнувшись в темноте за корни или поскользнувшись на камне.

Вероника неосознанно поддалась тому безотчётному порыву к пожару, который всегда просыпается в людях в экстремальных ситуациях. Пожар необъяснимо притягивает людей и безрассудно зовёт их на помощь погибающим в огне. Такая уж у нас генетическая программа – бежать на огонь и помогать попавшим в беду.

В этот миг прогремел взрыв, и над остатками самолёта победно вскинулось пламя.

– О, боже! – Прошептала Вероника, продираясь сквозь царапучие кусты к месту, где упал выбравшийся из полыхающего бомбардировщика человек, и освещая себе дорогу фонариком.

– Я иду, отзовитесь, где вы? – Кричала она, пытаясь перекричать гудящее пламя.

Наконец, за очередной купой молодых цедреловых деревьев Вероника нашла лежащего на спине пришельца. Осветив фонариком странного человека, Вероника попыталась оценить его состояние. Лицо его представляло кровавое месиво обожжённых и искромсанных мышц вокруг прикрытых глазниц, хотя шлем выглядел целым. Ноги и руки бесцельно сучили по земле, как бы пытаясь зацепиться за опоры. Высотный комбинезон алюминиевого цвета оказался распорот по правому боку от подмышки до бедра.

– Who’s that? (Ты кто?) – Тихо спросила, присев у раненого, Вероника. Не получив ответа, продолжила по-испански. – No creo, que tu comprendes espanol, chamo... (Не думаю, что ты волокёшь по-испански, парень...)

– Больно!.. Как больно! Помогите же кто-нибудь!..

Вероника всплеснула руками: – Мадре миа! Русский! Или косит под москаля…

Ощупав деликатно тело и конечности, установила, что переломов, повидимому, нет… Разве что рёбра справа… Да и правое бедро кровоточит… Ну, а лицо – как после предпраздничной очереди за водкой в 1987-м…

Женщина по-матерински умело подхватила  небесного гостя под руки и поставила на ноги, тяжело дыша.

– Теперь давай, миленький, вставай на ножки, я поведу тебя, держись!..

То, как небесный гость довольно уверенно встал на ноги, давало надежду, что критических переломов он не получил.

Когда незнакомец кое-как утвердился на ногах, хватаясь руками то за воздух, то за Веронику, она переместилась таким образом, что повела его, полуобняв и придерживая за талию, как водят наши бабы своих пьяных в стельку мужиков – крепко, надёжно и неуклонно в сторону дома…

 

Подойдя к машине, Вероника, изловчившись, сняла авто с сигнализации и как-то открыла заднюю дверь.

– Осторожно, не спешим… Вот так! Хорошо… Давайте полулёжа. Лучше на спине…

Кое-как сняв с головы раненого шлем, Вероника бросила ненужную вещь в изголовье заднего сиденья. Достала с полки за сиденьем подушку-думку и подложила её незнакомцу под голову. Затем вышла, принесла из багажника солидную автоаптечку и принялась обрабатывать раны на лице стонавшего незнакомца. Света в салоне было достаточно для медицинских манипуляций. Она обработала раны, убрала салфетками потёки крови и какие-то соринки, невесть откуда прицепившиеся к порезам и ссадинам.  Забинтовала лицо, превратив голову в принадлежность манекена для изучения последствий автомобильных аварий.

Так, что ещё сделать из самого необходимого? Вот-вот! Дать противошоковую таблетку. Что у нас есть в наличии? Ничего! Разве что асетаменофен… Лишним не будет!..

– Теперь выпьем таблетку асетаменофена! Порфа!.. Пожалуйста!..

Раненый приподнял забинтованную голову и запил таблетку минеральной водой.

– Нет уж, попить надо как следует, потому что так надо!.. – Тихо, но строго сказала Вероника. – Всё? Вот и славненько. Теперь – в путь-дорожку!..

 

На дороге № 1 по-прежнему было пустынно, ни  одной встречной машины. Единственно, что обрадовало Веронику, так это незаметно взошедшая справа над величественными деревами  сейб четвертинка молодой луны.

Пришелец с неба сначала какое-то время тихо стонал, а потом монотонный бег машины убаюкал его, и он забылся в тяжёлой дрёме.

Вероника включила  телевизор и попробовала посмотреть местный Telesur TV. Но оказалось, что ночью у него одна заставка на дежурстве. Колумбийский 41 ABN тоже оказался недоступен. Но вот прорезался ночной телеканал Каракаса. Диктор, волнуясь, досказывал самый свежий сюжет последних известий. Он часто на секунду-другую прерывал взволнованный рассказ, как бы затрудняясь в испанском произношении непривычных слов “Россия”, “Медведев”, “Путин”, “газовая катастрофа недалеко от Москвы”…

В заключение сообщили, что один самолёт, из ожидавшихся из России, только что, по-видимому, совершил аварийную посадку к востоку от Майкетии. Туда уже направлены по указанию президента Уго Чавеса вертолёты для поиска и оказания необходимой помощи…  В заключение диктор пообещал регулярно выходить в эфир с подробностями…

 

Минут через тридцать Вероника свернула налево на, как сказали бы в России,  просёлочную дорогу. Хотя по сути в Венесуэле никаких просёлочных дорог нет, потому что обычно с одной стороны дороги тянется бесконечный обрыв, а с противоположной – смело дерущиеся на склоны холмов непроходимые заросли. Так было и на этот раз. С правой стороны дорогу тесно обступали акации, курателлы, папоротники, редкие кактусы, в основном, кактусы-рипсалисы… Часто ветви деревьев хлестали по лобовому стеклу. Их химерические контуры то и дело возникали в свете фар, а тени от ветвей, напоминая заломленные руки драматических актрис, странно и страшно мельтешили по обочинам дороги. Слева за высокими пучками трав угадывался провал крутого склона.

Но ещё немного, ещё чуть-чуть, и камьонета, мягко переваливаясь на неровностях дороги, добралась до фазенды “Лас пьедрас”, развернулась на просторном, выложенном плиткой и заросшем газонной травой дворе, и  удовлетворённо всхрапнув, закончила дальнюю поездку.

 

– Мы прибыли, сеньор, выметайтесь! – С деланной улыбкой Вероника открыла заднюю дверь, осторожно тормоша пришельца, весьма напоминавшего инопланетянина в своём высотном комбинезоне. – Живой, чико?..

Незнакомец застонал, пытаясь сесть.

– Давай выгружаться, дружище! – Повторила она приглашение, потянув гостя за левую руку.

Над дверьми фазенды  зажёгся свет и вышел, позёвывая, Хуан.

Почёсывая плечо, Хуан неспешно пошёл к машине, ругаясь по-испански.

– Вероника! Я тебя не понимаю! Зачем ездить по ночам? Что ты там делала в Каракасе целый день? Разве взять билеты и заказать визу вдруг стало проблемой?..

– Лучше иди помоги! Я не одна. Тут такое, что ты ахнешь!.. – Ответила она тоже по-испански.

Хуан наконец проснулся и заглянул в салон машины через плечо Вероники.

– А это кто ещё? – Ахнул Хуан Мартинес. – Засланец с зелёной планеты?..

–  Помоги вытащить. Я тебе ещё успею рассказать… Там  упал русский самолёт… И сгорел… Похоже, этот чамо один выжил!..

– Ну, ты и артистка. Сколько лет живём, а всё не перестаю удивляться и восхищаться… Уго нам головы оторвёт. Надо срочно звонить в гвардию насьональ!..

– Подожди звонить. Давай пока перетащим его на веранду и попробуем оказать помощь… Кажется,  он потерял сознание…

 

На востоке небо посветлело – дело шло к рассвету. Пока супруги Мартинес дотащили незнакомца до кровати, стоявшей в углу просторной веранды, с огромным трудом сняли с него комбинезон и другие ненужные раненому человеку одёжки, оставив странное светло-серое трико, каких, конечно, не носят в Венесуэле, и уложили пришельца головой на восток, рассвет уже разгорелся во-всю.

– Ну, и как мы должны его лечить? – Задумался Хуан. – Он ведь более или менее цел. Раны на лице ты обработала грамотно, и они уже не кровоточат. Мужик просто впал в забытье от непомерной психологической нагрузки. Давай не будем его до поры тормошить. Да и нам  самим хорошо бы подремать. Или полноценно поспать?..

В это время пациент застонал, заворочался, открыл глаза на неузнаваемо безображенном лице, невероятно изворачиваясь от боли, ухитрился сесть и спросил, зевая:

– И где тут у вас туалет, друзья?..

– Хуан, проведи человека! – попросила Вероника, заулыбавшись.

Хуан взял пришельца под руку с левой стороны и повёл внутрь фазенды. Пока мужчины отсутствовали, Вероника принесла большую плетёную бельевую корзину с ручками, в которую начала складывать вещи странного незнакомца. Когда она распрямила скомканный комбинезон, чтобы сложить его аккуратнее, из одного из бесчисленных карманов что-то выпало и стукнулось о пол. Хозяйка фазенды наклонилась и подняла  красный предмет, название и назначение которого она отлично помнила с советских времён. Удостоверение с гербом России. Она открыла его и прочла по-русски: “Президент Российской Федерации Медведев Дмитрий Анатольевич”. Ну, и всякие там прочие реквизиты-печати…

Когда мужчины, медленно поспешая, вернулись на веранду, Вероника уже смогла проверить полученную информацию на практике.

– Дмитрий Анатольевич, как вы себя чувствуете?..

ДАМ немного удивился, с помощью Хуана укладываясь в кровать.

– Откуда вы знаете, кто я? – Спросил он, с трудом выговаривая слова наполовину беззубым после аварии ртом.

– Так я же из Украины. Из-под Киева. Замужем за местным. Уже больше двадцати лет. Правда, недавно мы затеяли развод. Двое детей – сын и дочь. Взрослые, отучились. Я редко летаю на Родину. Здесь уже тоже моя страна, а моим детям – Родина. Но Россией и Украиной всё равно интересуюсь… А вы, слышала, президент России…

– Ой, больно же до чего!..

– Где больно?.. – Насторожилась Вероника.

– Здесь. В правом боку…

– Так-так… А здесь больно?..

– Нет… Ох, больно! Здесь не давите!..

– Понятно! – Вероника осторожно укрыла ДАМа покрывалом. – Возможно, сломано одно или несколько рёбер с правой стороны. Надо туго забинтовать этот бок. Я сейчас схожу за аптечкой в машину. Да, и вот ещё что. Меня зовут Вероникой, а мужа – Хуан. Но он только по-испански тарахтит…

 

Вероника вернулась с Хуаном, который нёс аптечку, держа зачем-то двумя руками, как младенца.

– Теперь, Дмитрий Анатольевич, надо будет потерпеть. Сначала снимем футболку. Хуан, помоги гостю сесть и попридержи за левое плечо. Так. Покрепче, но осторожно…

Вероника достала из аптечки специальный широкий бинт для фиксации переломов и стала туго бинтовать грудь ДАМа, не реагируя на стоны раненого.

– Вы, мне кажется, ещё в состоянии травматического шока и не совсем объективно оцениваете своё состояние. Сейчас, наверное, нужен полный покой на несколько часов. Да и нам с Хуаном можно будет немного поспать. Дмитрий Анатольевич, – продолжала  Вероника, складывая причиндалы в аптечку, – быть может, вы хотите, чтобы мы срочно позвонили в Каракас в приёмную президента Чавеса? Ведь вы, наверное, летели к нему?..

– Не беспокойтесь, Вероника. А который час? Я вижу, что уже утро…

– Наше время отстаёт от московского на семь часов. Сейчас у нас шесть утра, а в Москве, соответственно, час дня… Или, быть может, пусть Хуан притащит на веранду  телевизор, и вы посмотрите утренние новости?..

– Нет-нет, не затрудняйтесь! Честно сказать, я вполне представляю, что сейчас обо мне и России говорят в мире… Да и со звонком другу Уго следует подождать. Я хочу обдумать ситуацию после катастрофы самолёта. Странно, что нам не дали свободной полосы для посадки!.. Другое дело, смогу ли я получить здесь медицинскую помощь?..

Вероника по-матерински улыбнулась: – Не берите дурного в голову! Немного отдохнём и Хуан привезёт из соседнего посёлка нашего друга. Он здесь практикует уже двадцать лет, и пока что никто в округе просто так без, его разрешения, не умирал. Родригес – путный лекарь, он вытаскивает даже искромсанных ягуарами… Я прикрою окно, а то могут пчёлы залететь или ещё какая напасть. Выздоравливайте!..

 

Как человек государственный, президент Венесуэлы Уго Чавес любит порядок и ведёт умеренный образ жизни. Подъём – в шесть. Бритьё, умывание, иногда пробежка, иногда десять минут в бассейне. Жуя непременный лист коки, сегодня Уго отменил пробежку, и прямиком направился позавтракать и выслушать от верного пресс-секретаря короткую справку о ситуации в стране и в мире. Тем более, такие гости на дворе…

 Отодвинув чашку с недопитым кофе и бросив на стол скомканную салфетку, президент спросил, откидываясь в кресле:

– Ну, как там наши гости? Встретили, как положено?.. На двенадцать готовьте официальную встречу на высшем уровне!.. А пока подавайте кортеж, я к девяти часам проеду в резиденцию русских и поприветствую их неофициально, по-дружески…  Ну, там лёгкий ланч, комплименты, узнаю, что у них за катастрофа…

– Команданте Президент, я ужасе и не могу подобрать слова!.. Гостей из России больше нет!

– Что ты плетёшь, чико? – Вспыхнул команданте Ча. – Плохо спал?.. Как это “нет”?

– Самолёт с президентом России потерпел аварию восточнее Майкетии, близ дороги № 1… Никто не выжил после пожара и взрыва!.. А второй Блэкджек вообще пропал с радаров Ла Карлоты и бесследно исчез!..

– Cono de tu madre… (Твою мать!). Почему же меня не разбудили ночью! Ничего поручить нельзя!.. Машину, едем в Ла Карлоту!