Магазин готового счастья

        Все мы хотим счастья. Но верно также и то, что всем счастливым людям в разное время пришлось пройти через серьезные испытания. Будь то потеря близких людей, измена, предательство или серьезная болезнь. Можно ли в этой связи утверждать, что счастье – это подвиг. Не знаю. Судите сами…
                  

      Крах социалистической системы почти совпал по времени с моим личностным кризисом. Но страдал не только я. Все общество мучилось, пробуя родить новое общественно-политическое дитя, которое уже не будет слепо молиться на экономику, а повернется, наконец, лицом к человеку. Роды протекали трудно. Проклятая всеми экономика, для которой человек был лишь средством, разваливалась прямо на глазах. Ее место занимала торговля. Но в большинстве магазинов прилавки были пусты. И только речей политиков было с избытком. Кто-то ратовал за монархию, кто-то за анархию, кто-то звал на помощь американскую модель. Все это не добавляло мне ни уверенности в завтрашнем дне, ни душевного покоя. Истины ради, следует сказать, что при относительно сытом социализме я уже не принимал мира таким, каким он был создан Творцом. И по примеру Ивана Карамазова считал, что раз билет в вечную жизнь покупается исключительно страданиями, то мне не нужно такого билета. И я вправе в любую минуту вернуть сею плацкарту ее Хозяину.
       Последней каплей стала серьезная размолвка с женой. Решив к ночи, что тянуть дальше жизненную лямку не имеет смысла, я выпил две бутылки дешевого вина и, проваливаясь в глубокий снег по самые колени, пошел в сторону железнодорожного моста. Снежная целина сохраняла следы моих ног. Других следов нигде не было. Накануне весь день шел густой снег.
      Смеркалось. Термометр показывал минус двадцать семь. С собой у меня была бутылка красного вермута стоимостью рубль двадцать семь копеек. Старшее поколение хорошо помнит этот напиток из виноградного жмыха и спирта.
      В те минуты мне казалось, что я рассчитал все верно. Отойдя от жилых строений километра на три и выпив третью бутылку вина, я бы уже ни за что не смог вернуться назад. И попросту замерз бы. Но пока я еще шел. Качаться и падать мне мешал глубокий снег, в который я раз за разом погружал свои ноги, и, который плотно обхватывал их вплоть до самых колен.
     Спустя полчаса, я присел на пень срубленного дерева и сунул руку в карман пальто. Роковой бутылки в кармане не было. Факт этот не слишком меня огорчил. Найти упавшую в снег бутылку не составляло большого труда. Достаточно было вернуться по своим же следам, внимательно поглядывая по сторонам. Ведь бутылка не могла упасть в снег, не оставив в насте хорошо различимой воронки.
     Трижды прошел я взад и вперед, ступая в свои же следы, но перед моими глазами пробегала девственно белая снежная равнина.

Найти смертоносную емкость мне так и не удалось. Купить другую бутылку я не мог. Магазины в те годы продавали спиртное только до семи часов вечера. Мне пришлось вернуться домой, и лечь спать.  
      Утром я решил еще раз пройти по своим же вчерашним следам. Каково же было мое удивление, когда в первом же своем следе от дороги, я увидел ее. След был глубокий, и она стояла, уютно прислонясь горлышком к его краю. Другого моего следа рядом с этим следом не было. Значит, я должен был бы вчера наступить на нее. Но тогда она вдавилась бы в снег. Да и я бы почувствовал это своею ногою. Но ничего похожего не было. Ее донышко ни на миллиметр не ушло вглубь снежного следа…
      Став живым свидетелем настоящего чуда, я изменил свое отношение к миру. Помню, мне подумалось: почему Творец, раз уж Он решил явить мне Себя, не сделал этого посреди той белоснежной равнины, по которой я шел накануне ночью, а выбрал для этого мой грязный след у самой дороги, куда колеса проезжавших машин, успели накидать изрядное количество грязи. Значит, настоящему чуду не нужны блестящие декорации. Не так ли и в каждом человеке? И в каждом явлении природы? И впервые я сказал: Господи, я принимаю Твой мир таким, каков он есть. Это не мир был плох, а я был слеп. Прости меня.
       Десять лет я молчал об этом чуде. На одиннадцатый я все же решил открыться одному авторитетному священнику. Священник ответил: «Господь слишком много вложил в тебя, и поэтому не даст тебе уйти просто так. Господ - купец, и на каждый вложенный гривенник хочет иметь рубль прибыли. Верни ему то, что Он тебе дал с прибытком, и тогда можешь отправляться на покой».  
      Какое-то время я соглашался с мнением священника, но потом подумал, что мой труд, даже очень усердный, вряд ли нужен Тому, у Кого и без моих стараний всего в избытке. И, значит, трудами тяжкими и праведными я тружусь вовсе не для Бога, а для самого себя. Для своей души. Для своего спасения. И все же мой труд не имеет ничего общего с эгоизмом. Ибо, поступая так, я реализую замысел Бога. И, кроме всего, доставляю радость своим родным и близким, для которых мое трудолюбие и моя нравственность - далеко не последнее дело.         
      Осознав и это, я окончательно объявил Творцу, что принимаю Его мир таким, каким Он его создал. И раз Творец присутствует повсюду, то не столь важно, где в следующий раз может случиться чудо. В роскошном номере первоклассного отеля, или в грязной африканской деревушке. Кто принял мир таким, каков он есть, тот счастлив. И уже во многом изменил себя. Ведь нельзя жить бунтом. Бунтом можно только умирать.

18
719
12