100 лет назад в бой пошли первые танки

Работы над тяжёлыми бронированными наступательными машинами велись ещё до Первой мировой всеми участниками будущего конфликта, однако большинство проектов были отвергнуты военными как малопригодные в реальных боевых условиях.

Впрочем, видный русский военный теоретик генерал-фельдмаршал Милютин ещё в 1912 году пророчески писал, что «машина всё более и более будет брать верх над мускульной силой человека. <...> Вместо полевых орудий с конскою упряжью войдут в состязание на поле сражения подвижные бронированные батареи, и битва сухопутная уподобится битве морской». Среди прототанков, разрабатывавшихся в России, были по крайней мере два выделявшихся оригинальностью и необычностью конструкции образца.

«Бронеход» инженера-кораблестроителя Василия Менделеева (сына великого химика), по сути, был первым наброском сверхтяжёлого танка: 170-тонная гусеничная бронемашина почти 13-метровой длины, вооружённая морским 120-миллиметровым орудием. «Бронеход», или танк Менделеева, как он известен в исторической литературе, так и не был воплощён в металле: расчётная стоимость экземпляра оказалась сравнима с расходами на строительство боевой подводной лодки.

Тем не менее учитывая, что работу над «бронеходом» Менделеев начал ещё в 1911 году, имя русского инженера, умершего от тифа в 36 лет во время Гражданской войны, заслуженно входит в список первопроходцев танкового дела. А вот «царь-танк» инженера Лебеденко был построен и испытан — хотя и с неутешительными результатами.

Машина Лебеденко (слово «танк» на момент постройки опытного образца ещё не употреблялось в современном значении) была по сути громадным орудийным лафетом с колёсами почти 9-метрового диаметра. Платформа шириной 12 метров была оборудована спонсонами с пулемётами, предусматривалась и возможность артиллерийского вооружения.

Деньги на проект (более 200 тыс. рублей — немало по тем временам) выделил из личных средств император Николай II, а в работе над машиной, кроме самого Лебеденко, принимал участие великий русский учёный, основатель аэродинамики Н.Е. Жуковский и его молодые сотрудники, впоследствии знаменитые советские конструкторы авиационных двигателей Борис Стечкин и Александр Микулин.

По замыслу Лебеденко гигантские колёса должны были с лёгкостью преодолевать проволочные заграждения и окопы. Увы, на первых же испытаниях выяснилось: хотя передние колёса действительно «ломали березы, как спички», по воспоминаниям очевидцев, но задняя рулевая пара малого диаметра завязла в песчаном грунте. Вытянуть «царь-танк» не смогла даже его мощная силовая установка из двух снятых с подбитого германского дирижабля 240-сильных двигателей «Майбах».

Машина так и осталась стоять, всеми забытая, в подмосковном лесу, пока в 1923 году не была разобрана на металлолом.

Англичанин-мудрец

Бронированные гусеничные машины перед Первой мировой и в самом её начали разрабатывали и в России, и во Франции, и в Австро-Венгрии и даже в далёкой Австралии (тогда ещё британском доминионе), но первыми стали всё же англичане. В начале 1915 года, когда стало очевидным, что война приняла затяжной позиционный характер и любые наступательные операции неизбежно будут связаны с высокими потерями живой силы, по инициативе первого лорда адмиралтейства Уинстона Черчилля был создан Комитет по сухопутным кораблям, занявшийся изучением возможности создания гусеничных бронемашин с пулемётно-артиллерийским вооружением. Обычные колёсные бронеавтомобили уже неплохо зарекомендовали себя на фронте, однако военные были недовольны как слабой защищённостью, так и недостаточной проходимостью броневиков.

После ряда экспериментов было принято решение начать производство машин конструкции инженеров Триттона и Вильсона — с ромбовидным корпусом и охватывающими его гусеницами (для повышения проходимости). Вооружение располагалось в боковых спонсонах, так как поворотная башня, планировавшаяся первоначально, сделала бы танк слишком неустойчивым.

Для лучшей управляемости в кормовой части танка (морская терминология так и не ушла из этой области военного дела до сих пор) находились два небольших колеса; впрочем, в ходе боёв выяснилось, что потеря колёсной пары никак не влияет на ходовые качества, от неё отказались. Вскоре промышленность получила заказ на 100 боевых машин Mk I, выпускавшихся в двух вариантах: «самец» с четырьмя пулемётами и двумя 57-миллиметровыми орудиями и вооружённая только пятью пулемётами «самка».

Современного деления на отсеки в первых танках ещё не было, двигательная установка с трансмиссией занимала почти всё внутренне пространство, выхлопные газы проникали внутрь корпуса — вместе с жарой, тряской и теснотой это создавало для экипажа практически адские условия. К тому же и скоростью Mk I не отличался: максимум, на что он был способен, — 6,4 км/ч, да и то по шоссе. На пересечённой местности первые танки двигались медленнее пешехода; впрочем, поскольку их предполагалось использовать для огневой поддержки пехоты, это вполне устраивало военных. Британское командование решило, что машины могут принять участие в боевых действиях — и не ошиблось.

Само название «танк» родилось из соображений секретности. Даже рабочие машиностроительного завода William Foster в Линкольне не знали толком, что же они собирают — им сказали, что странные конструкции являются «передвижными резервуарами (танками) для воды» (mobile water tanks) и предназначены для военных действий в Месопотамии.

Забавно, что первоначально рассматривался вариант наименования water container («контейнер для воды»), но против этого единодушно высказались члены комитета — им не хотелось войти в историю как «комитет WC» (обычное в англоговорящих странах уже тогда название туалета). Чтобы окончательно запутать германскую разведку, перед отправкой на фронт на корпуса танков была нанесена кириллицей надпись «Осторожно, Петроградъ» и распущен слух, что это снегоуборочные трактора, отправляемые в Россию.

В 5:30 утра 15 сентября 1916 года «Тяжёлая часть пулемётного корпуса», как было названо первое в истории бронетанковое подразделение, вступило в бой. Немецкие окопы охватила настоящая паника: несмотря на то, что из 49 британских танков в бой пошли всего 32 (по ряду данных 35, но разница несущественная), из которых ещё пять застряли в болоте, а девять выбыли из строя по техническим причинам, оборона была прорвана и англичане смогли продвинуться на 5 км с минимальными потерями.

Деревни Флер и Гведенкур были захвачены с хода. Если верить газетам той поры, то экипаж одного из танков вынудил сдаться в плен сразу три сотни «бошей». Сражение продолжалось до 10 утра. История сохранила и имя командира первого двинувшегося в бой танка с номером D1 — это был капитан королевского ВМФ Мортимор.

А для экипажа того танка, за которым наблюдал из окопа Берт Чейни, первая танковая атака завершилась вполне по-английски: «Четыре человека вылезли из заглохшего танка. <...> Постояв несколько минут с растерянным видом, они достали из танка примус и, используя борт машины как защиту от неприятельского огня, сели на землю и приготовили себе чай».