Кризис, говорят, в стране. Рубль на дне, президент на дне, Якунина, многомудрого, отправили куда-то чрезвычайным и полномочным представителем шубохранилища… Режим контрсырористической операции объявлен в приграничных регионах… Грядут беды, и, в частности, безработица. Нечем людям себя занять.
А вот я думаю – есть чем. Я просто вижу, какие удивительные занятия находят себе люди, умеющие любить государство. О них и расскажу. Ну и про одну кошку сомнительных политических взглядов еще, пожалуй.
Балтийское казачество
Александр Бубнов. Тарас Бульба
Хочется начать, конечно, с откорректированной цитаты из Галича: «Балтийское казачество известно всему свету»! Но ведь нет, неизвестно свету балтийское казачество, а возможно, зря.
В связи с чем начну с мемуара. Выходные. Балтийская коса (под Калининградом, если вы вдруг не в курсе). Турбаза, солнце, где-то рядом море, вокруг – развалины ангаров люфтваффе и заросли облепихи. Это форум имени Кафки и Оруэлла – традиционное мероприятие, не первое лето проходит, собираются люди, чтобы тихо поболтать о растекающемся по стране абсурде.
Состояние скорее расслабленное.
Скучает полицейский, приехавший следить, чтобы собравшиеся не учинили какого либерализма. Скучают возле камеры журналисты некоего провластного СМИ местного разлива – они снимают мероприятие через забор, на территорию заходить стесняются. Их жалко – ведь их, похоже, никто не любит. Это важный нюанс для рассказа (не то, что журналистов местного провластного СМИ никто не любит, а то, что они вместе с полицейским присутствуют среди прочих явлений природы).
Но не скучает публика в зале. Вернее, под деревянным навесом публика. Публике некогда скучать – публика внимает спору Олега Кашина (какой Калининград без Кашина?) с членом СПЧ Леонидом Никитинским. Никитинский утверждает, что в его время женщины были добрее, деревья выше, а журналистика – по-настоящему качественной. Кашин ожидаемо возражает, что прозябала журналистика во тьме, пока Кашин, как солнце, не возник на небосклоне. В общем, мысль кипит. И как не кипеть – жарко!
И тут вдруг раздается визг. Натурально – визг. Вдоль навеса, под которым секунду назад Кашин рассказывал о роли собственной личности в истории, оказывается, бегает здоровяк с бороденкой. И вопит… Тут сложно: и хочется цитировать, конечно, но закон о СМИ, как это в России принято, идет против русского языка. Ладно, ограничимся пересказом, что делать. «Мы, – визжит здоровяк, – патриоты, а вы – лица нетрадиционной сексуальной ориентации! Чьи, – визжит здоровяк, – портреты вы здесь повесили? Что это за лица нетрадиционной сексуальной ориентации?»
Это, понятно, про Кафку с Оруэллом. Кафка на баннере отдаленно напоминает Бандеру. Оруэлл, пожалуй, Пескова. Как минимум наличием усов. Кстати, этой странной парой местные силовики, как рассказал Илья Шуманов, один из организаторов, еще до начала форума интересовались. Иностранцы все же. А Балтийская коса – режимная территория. Там военные базы. Непорядок. Успокоило силовиков лишь то, что оба умерли уже, и Оруэлл, и Кафка.
«Граната! – визжит здоровяк и метает в публику пустую пластиковую бутылку, извлеченную из мусорки. Не попадает. Нет в России патриотом везения. – Жируете, – визжит, – на гранты! Родину, – визжит, – продали!» А наблюдают за ним, как выясняется, еще человек десять таких же здоровяков. У одного в руках кусок арматуры, завернутый в пакет. Пакет непрозрачный, но арматура опознается легко. А еще выясняется, что часа за пол до появления визгливого патриота с компанией полицейский вовсе заскучал и как-то незаметно с территории турбазы уехал. И подзаборные журналисты тоже в зарослях облепихи вместе с камерой растворились.
В общем, неприятно происходящее немного, хотя и смешно.
Кончилось все почти мирно – устав вопить, патриоты ушли. Пострадал один из гостей, преподаватель местного вуза, его ударили и попортили фотоаппарат. Полиция дело возбуждать отказалась.
И вот тут вынырнуло из каких-то там глубин это великое словосочетание: «балтийское казачество». Оказалось, балтийское казачество на соседней турбазе занято утверждением традиционных ценностей. В смысле – пьянствуют казаки. Вот и предположили знатоки областных политических хитросплетений, что это балтийские казаки приходили нас навестить.
Позже вроде бы эту теорию опровергли другие знатоки, называвшие даже фамилии ответственных из администрации губернатора за организацию визита критиков Кафки на форум. Я не знаток, но в гипотезу о причастности власти верю: теперь ведь любое неподконтрольное мероприятие принято срывать. Ну или хотя бы попытаться сорвать. Даже вполне безвредное.
И мне всегда было интересно, как там эти серьезные люди в пиджаках осуществляют подготовку. Как планируют. Как разрабатывают креатив.
Кабинет. Пот. Кондиционеры надрываются. Вода в графине на столе. Ползет по графину слеза.
– А может, дерьмо в презервативы расфасуем и?
– Красиво, ничего не скажешь, но в Новосибирске недавно было. Там, – палец к небу, – скажут: «Повторяются калининградцы. Нет в них творческой жилки».
– А может, флот подключим? Попросим с моря ракетами накрыть? Там же явные шпионы. Кафка эта какая-то… Она хоть кто?
– Наверное, типа Псаки…
– Придумал! Позовите Васю, там такой с бородкой на вахте сидит! У него визжать отлично получается! Красиво будет! Вася, сможешь выучить три строчки? Ну-ка, ори: «Мы – патриоты, а вы…»
Размышляю я об этом и грущу. Таких возможностей люди не видят, когда под боком имеется балтийское казачество. Вот если бы из моря вышли в аквалангах и лавой ринулись на лагерь казаки с гарпунами! Верхами, естественно. И лошади чтобы тоже в аквалангах. И в ластах. Это вам не презервативы с начинкой, как латексные, так и говорящие.
Кстати, представителей балтийского казачества мы встретили на пароме по пути с косы в город. Люди это в основном усталые, проигравшие бой алкоголю, что на жаре не особенно мудрено. Папахи, майки «Слава Богу, я казак», печальные красные глаза. Этим не до Кафки.
Сыр по телефону
Питер Брейгель-старший.Страна лентяев
Генпрокуратура, сообщили СМИ, начала принимать звонки россиян с жалобами на запрещенную еду. То есть, конечно, ожидаются от граждан доносы на тех, кто качественными продуктами все еще торгует.
Я – похоже, это просто старость, – не могу уже угнаться за временем. Перестаю его понимать. Ну, знаете, старушки у подъезда сидят и каждую проходящую мимо деву провожают словом «проститутка». Я сижу у телевизора и тем же словом встречаю каждого телеведущего. Да, определенно это старость.
Виноват, впрочем, отвлекся. Хотя ведь повышенная болтливость – тоже старости признак. Ну так вот, не догоняет моя мысль эпоху. Не могу понять, как это – жаловаться на людей, которые делают (причем делают конкретно мне) что-то хорошее. Я туповат. Я субъект серый и отсталый. Я ощущаю в этой затее привкус противоестественности.
Или просто продолжаю верить в людей. И поэтому кажется мне, что получит прокуратура не совсем то, на что рассчитывает.
– Алло, это колл-центр? Прием жалоб на запрещенную еду?
– Да. У аппарата следователь Целестина Попутчик. Говорите, разговор записывается. Где вы зафиксировали факт продажи? Что именно продавали?
– Да нет, видите ли, в чем дело. Все ровно наоборот.
– То есть?
– Ну, как бы это сказать. Я зафиксировал факт отсутствия продажи.
– Выражайтесь яснее.
– Зашел в магазин, а сыра нет. Есть какой-то сырный продукт из машинного масла. «Омич-купальщик плавленый».
– Так ведь это значит, что все в порядке.
– Вроде бы да, но я, знаете ли, какую-то тревожность начинаю ощущать. Нервозность какую-то. Смутные сомнения в верности курса партии. Неудовлетворенность какую-то.
– Подождите минутку… Сейчас… Где же оно? А, вот. Я тонко-тонко нарезаю хамон. От целого окорока. Окорок твердый, но и нежный в то же время. Умеют ведь. А ломтики получаются такие, что сквозь них смотреть можно. Еще дыни немного. Бокал калифорнийского сухого. И кусочек банальнейшего камамбера.
Вот вроде бы наипростейший сыр, а столько в нем счастья спрятано…
– Да! Да! Да! Еще!
– Мужчина, что вы орете?
– Да, детка, да, умоляю, не останавливайся, медленно, только, слышишь, медленно, это важно, сними острым-острым ножом кожуру с польского яблочка!
– О боже. Я трубку, что ли, положить забыла. Вот незадача.
– Да! Да! Да! АААА. Сейчас, подожди, сигареты где-то были у меня.
– Не тычьте следователю при исполнении. Извините. Просто отвлеклась, легкий перекус. Так где, вы говорите, санкционными продуктами торгуют?
– Как перекус? Какой перекус? Откуда у вас это все?
– Ну, откуда. У нас тут все-таки прокуратура.
Короткие гудки.
Имитация оргазма
Штеренберг Давид. Агитатор
И совсем невеселая история. Она как раз о человеке, который не нашел себе места в жизни. Место в жизни ему нашло государство – на три года. В колонии строгого режима.
В сентябре 2014 года активист лимоновской «Другой России» Олег Миронов распылил на концерте Андрея Макаревича перцовый газ из баллончика. То ли ударил, то ли задел охранника. Кричал: «Макаревич – предатель!»
Почти год в СИЗО, теперь вот – суд и приговор. Красивая речь с цитатами из Маяковского. Ропот в среде оппозиции – оппозиционеры зачем-то убеждают друг друга по поводу приговора не ликовать. Хотя фактов ликования и без того не зафиксировано.
Ропот в среде борцов за обнищание и одичание страны, которых почему-то принято называть патриотами: парень свой, помогал собирать гумпомощь в Донбасс, выступил против национал-предателя, сделал, в общем, то, к чему не перестает призывать телевизор, – почему же за это дают не премию, а тюремный срок?
Сам Макаревич, кстати, просил Миронова не сажать, хотя – надо отметить – выражения выбирал без аккуратности. И, разумеется, соратникам приговоренного это не мешает в соцсетях писать, что Макаревич с Шендеровичем еще ответят за мироновские беды.
При чем здесь Шендерович, не спрашивайте. Я с ответом затрудняюсь. Зато вот ответ на вопрос о том, почему Миронов будет сидеть, – на поверхности. С этим как раз совершенно все просто.
Политическое преступление в сегодняшней России не в том, чтобы иметь оппозиционные убеждения. Политическое преступление в том, чтобы иметь убеждения. А преступление еще более страшное – осуществлять не санкционированные властью действия в политическом поле.
Бегать по площади с плакатом «Слава Путину, великому и лучезарному!», не получив на то прямого указания начальства, – даже хуже с точки зрения власти, чем бегать по той же площади с плакатом «Путин вор!». Потому что враги – вот они, они понятны, все наперечет, и когда понадобится, никакого труда не составит прижать их к ногтю. А убежденный, идейный сторонник может затеряться среди сторонников прикормленных. Ну, как завтра ветер переменится и понадобится, например, дружить с Америкой, мириться как-то с Украиной, а героев ДНР начнут судить за наемничество? Со сторонниками прикормленными все понятно – кто пообразованней, напишет в газету «Известия» колонку «О заговоре Моторолы» с цитатами из Гая Саллюстия Криспа на языке оригинала. Кто попроще – во «Взгляд» колонку «Мой друг Обама». Кто грамоте не учен – тех автобусами на митинг, осуждать преступления хунты Захарченко. А с идейным как быть? Как вовремя его выловить, отличить среди прочих, не дать задаться ненужными вопросами? Тут риски, а государство рисковать не любит.
Если бы, к примеру, помянутые выше нелюбители Кафки пришли на калининградский форум по зову сердца, – они бы уже давали показания. Если вдруг ваши убеждения совпали в чем-то с тезисами государственной пропаганды, не думайте, что вы друг государства. Вы враг. Просто по факту наличия убеждений. Государство интересует только имитация патриотического оргазма, причем в определенное время и в специально отведенных местах.
Кстати, я почему-то думаю, что сочиняющий сейчас гневные тексты о предвзятом суде колумнист газеты «Известия» Э.В. Лимонов прекрасно это понимает в отличие от своих более молодых соратников.
Забота об имидже
Шебуев Василий. Старик нищий
Зато теперь о людях, которые не пропадут. Впрочем, история тоже невеселая.
В Омске (никогда не был в Омске, люблю Омск) волонтеры устроили акцию – сбор денег для покупки продуктовых наборов пенсионерам из числа тех, которым на фоне невероятного подъема, переживаемого отечеством, приходится особенно тяжело.
Выбирали целенаправленно – одно из местных объединений пенсионеров предлагало кандидатуры. Успели помочь пятнадцати старикам. Цифра не ошеломляющая, но это пятнадцать старых обездоленных людей. Живых людей, которым стало чуть легче. После каждой акции публиковали отчет и фотографии.
Откуда прошедшее время, спросите, почему «успели»? Да вот как раз в фотографиях все дело.
Родственники одного из стариков, получившего продуктовый набор, ополчились на волонтеров. Фотография, заявили, использована без их ведома. Грозят судом, напугали скандалом то самое объединение, которое подбирало кандидатов на помощь. В общем, просуществовавший 28 дней проект пришлось свернуть.
Это очень показательная история. Смотрите: людям не стыдно, что их престарелый родственник бедствует настолько, что ему нужна продуктовая помощь (все-таки, положа руку на сердце, как бы ни любили мы друг другу об ужасах окружающего бытия рассказывать, для современной России это скорее редкий случай). В общем, дела у пожилого человека совсем швах. Но это родичей его не задевает. Их задевает, что об их равнодушии узнают. И они затевают шум, и бегут в суд, и мешают хорошим людям делать хорошее дело.
И не будут больше нуждающиеся старики получать несчастные свои продуктовые наборы. Потому что нашлись вот в Омске такие ранимые люди.
История показательная, потому что она – про всю большую Россию. Про обидчивое и ранимое государство, которое с населением своим обходится много хуже, чем родственники с омским стариком. Собственно, и Омск ведь – не на Марсе, и старику данному конкретному, получается, государство не особенно помогло. Очень уж похоже государство на этих нежных родственников, способных гробить добрые дела сохранения имиджа ради. Государству, кстати, проще, суд ведь – тоже его. И ОМОН, и разнообразные клоуны, более или менее опасные, готовые громить то, что государству не нравится.
Я бы, завершим речь, на месте людей привластных разыскал родственников того старика. Очень уж по-государственному мыслят. Могут пригодиться.
Или нет. Не этим завершим речь. В интервью местному информагентству Анна Иванова, представительница организаторов волонтерского проекта, сказала, что помогать людям они, конечно, продолжат. Но без огласки.
Время такое, что добрые дела должны быть делами подпольными. Не получается по-другому.
Пособница Гитлера
Сьюзан Херберт. Пародия на картину Александра Рослина «Дама с вуалью»
А теперь – не про людей, нашедших или, наоборот, не нашедших себя в окружающей реальности. Теперь просто короткая история, повергающая меня в искреннее беспокойство.
В Ульяновске дочь пришла проведать отца, 90-летнего ветерана. Но не смогла открыть дверь – кто-то запер ее на щеколду. Сам ветеран такого никогда не делал. Дочь занервничала, дверь вскрыли.
Оказалось, что все в порядке: просто проживающая в квартире кошка, играя, прыгнула на ручку двери и так дверь заперла, что снаружи не открыть. Она вообще любила прыгать на дверную ручку, сообщают свидетели (в будущем, возможно, свидетели обвинения).
Хозяева не в обиде, и даже в государственной «Российской газете» зверя с присущей тамошним журналистам изысканностью называют «пушистой любимицей».
Но тревога все равно гложет мое котолюбивое сердце. Ну как пронюхает какой единоросс, что любимица эта самая не кому-нибудь, а ветерану жизнь осложнила. Ветерану! Напишет донос, подключит СК, выползет на телеэкраны с тревожным лицом генерал Маркин. Завизжит телеведущий Соловьев.
Вот, скажет в свою очередь телеведущий Киселев, уже без визга, зато с фирменной ухмылкой и не без фирменной жестикуляции, вот они, последствия возрождения нацизма на Украине и происков «пятой колонны» внутри страны: уже даже русские наши кошки ветеранам вредят! Доколе!
И случится с кошкой какая-нибудь беда.
А очень не хотелось бы. Кошки хорошие, они радость производят.
Комментарии
Репостер то - дебил вне сомнений, а вот автор - с сомнениями.