Мифы о репрессиях, расстрелах невинных и культе Сталина

Читая рассекреченные материалы НКВД и КГБ, начинаешь по другому понимать и оценивать – тех людей, которые сделали из необразованной России — Сверхдержаву с ядерным вооружением.


Миф: Сталин якобы умышленно сажал талантливых ученых за решетку, где они создавали в специально созданных «шарашках» новейшее оружие.



"Грязный" и подлый миф.

 

 

 

Хотя бы потому, что НЕ Сталин сажал их за решетку, а их же собственные коллеги.

 

 

Биографию какого только крупного ученого или деятеля науки, который побывал в ГУЛАГе, ни возьмешь, в основе его дела, как правило, донос и клевета коллег.

 

Причем по большей части по таким подлым и шкурным мотивам, как личная и научная зависть к талантам того, в отношении которого и был написан клеветнический донос.


Как вспоминал впоследствии выдающийся советский летчик-испытатель М.М. Громов, «аресты происходили потому, что авиаконструкторы писали доносы друг на друга, каждый восхвалял свой самолет и топил другого». 

 


А ведь подобное происходило не только с авиаконструкторами, а было попросту повальным явлением, особенно в различных кругах научной и творческой интеллигенции. 

Сотрудник личной охраны Сталина А. Рыбин впоследствии вспоминал:

 

«Осмысливая в разведывательном отделе следственные дела на репрессированных в тридцатые годы, мы пришли к печальному выводу, что в создании этих злосчастных дел участвовали миллионы людей.

Психоз буквально охватил всех.

 

Почти каждый усердствовал в поисках врагов народа.

 

Доносами о вражеских происках или пособниках различных разведок люди сами топили друг друга».

 

 

 

Взять хотя бы биографию нашего выдающегося создателя космических ракет Сергея Павловича Королева.

 

Ведь сел-то он по доносу.

 

Более того.

 

Прекрасно известно, кто написал этот донос.

 

Это главный инженер Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ) Георгий Эрихович Лангемак — протеже самого Тухачевского. 



Загремев в кутузку вскоре после своего патрона, Лангемак, дабы спасти свою шкуру, стал писать доносы на своих сослуживцев.

 

Один из первых доносов касался Королева.

 

Такой же донос на Сергея Павловича написал и бывший начальник РНИИ Иван Терентьевич Клейменов (тоже ставленник Тухачевского), с которым Королев не ладил еще в начале 30-х гг., будучи у него заместителем.


Здесь следует иметь в виду, что Клейменов и Лангемак активно поддерживали безумную идею Тухачевского о разработке так называемых газодинамических орудий, на что тратились громадные финансовые и материальные ресурсы.

 

В результате они оставили РККА без артиллерии.

 

Зато отчаянно тормозили создание в будущем легендарных «Катюш», которые выдающийся отечественный ученый Иван Платонович Граве (1874–1960) изобрел еще до революции, но патент получил только в ноябре 1926 г.

 

Несмотря на все усилия И.П. Граве, до конца 30-х гг. ему никак не удавалось сдвинуть с места вопрос о создании «Катюш».
 

 

Свою лепту в очернение Королева перед властями внес и будущий коллега Королева по космонавтике — В.П. Глушко.

 

По тем временам три доноса — более чем серьезное основание для ареста.

 

Нельзя сказать, что Королев не знал, по чьей милости он угодил за решетку.

 

Знал.

 

И прямо написал об этом Прокурору СССР А.Я. Вышинскому: «Меня подло оклеветали директор института Клейменов, его заместитель Лангемак и инженер Глушко…» (из письма Королева от 15 сентября 1939 г.).

 

 

 

Конечно, даже такой пример не означает, что все попадали за решетку только по доносам.

 

Так, выдающийся авиаконструктор А.Н. Туполев угодил в кутузку весьма прозаически.

 

Он был обвинен в причинении серьезного экономического ущерба советской промышленности.

 

Дело в том, что в 1936 г. его отправили в США с заданием отобрать наиболее эффективные и экономичные конструкции гражданских самолетов для организации их производства в СССР на лицензионной основе.

 

По прибытии в США он настолько увлекся скупкой всякого барахла, что рекомендовал к заключению договор о поставке в СССР технической документации на отобранные конструкции самолетов в дюймах.

Для сведения:

уже в то время техническая документация на один самолет превышала 100 тыс. листов различных чертежей, а в зависимости от типа самолета — могло быть и до 250–300 и более тысяч листов. 

В Советском Союзе, как известно, действовала метрическая система.

 

То есть все чертежи должны быть в миллиметрах.

 

А благодаря Туполеву деньги были потрачены чуть ли не впустую.

 

Мало того что вся документация была в дюймах, так еще и на английском языке.

 

Хуже того.

 

Всю эту документацию еще следовало перевести не только на русский язык, но и в миллиметры.

 

А это, надо сказать, адова работа, тем более когда речь идет о сотнях тысяч листов технической документации.

 

Не говоря уже о том, что и денег-то стоит немалых.

 

Вот за это-то в первую очередь и сел уважаемый авиаконструктор, о чем, к слову сказать, до конца жизни предпочитал помалкивать, но ёрничать в адрес Лубянки.

Конечно, не только подобным образом ученые, специалисты и конструкторы оказывались за решеткой.

 

И в те годы существовала проблема борьбы со шпионажем.

 

Органы госбезопасности многократно устанавливали всевозможные утечки секретных и особо секретных сведений за рубеж.

 

И практически любая такая проверка заканчивалась арестами. 

Вот наиболее характерный случай того времени.

 

В самом начале 1938 г. германский военный журнал «DEUTSCHE WEHR» («Немецкое оружие») опубликовал серию статей о положении советской военной авиации.

 

Впрочем, сказать «опубликовал» — значит ничего не сказать.

 

Автор статей, летчик люфтваффе майор Л. Шеттель, дал полную выкладку производства советских военных заводов, обслуживавших авиационную промышленность.

 

Даже сейчас мало кто знает, что тогда в СССР было 74 авиационных завода: 28 самолетостроительных, 14 моторостроительных и 32 для изготовления вспомогательных приборов для самолетов. 

Шеттель привел краткие характеристики главнейших заводов:
№ 1 «Дукс», в Москве, выпускает 30–35 самолетов (истребительных и разведывательных) в месяц;

 

№ 22 — в Филях, под Москвой, выпускает тяжелые четырехмоторные бомбардировщики ТБ-3 и ТБ-3 бис в количестве 150–180 в месяц;

 

№ 21, в Горьком, выпускает в день 5 истребителей;

 

№ 31, в Таганроге — до 1000 самолетов в год;

 

№ 46, в Рыбинске,

 

и завод № 29 в Запорожье занимаются постройкой моторов по лицензиям Бристоль и Испано 12-V.
 

 

 

Далее Шеттель указывал в своих статьях, что постройка самолетов облегчалась системой «серийного производства», когда завод выпускал одну и ту же модель самолета.

 

И в подтверждение эффективности такого вывода сообщал, что в 1929 г. было выпущено 500 самолетов, в 1932 г. — 1500, в 1934–3100, в 1936–5000, и в 1937 г. — 8000 самолетов.

 

Кроме того, Шеттель привел массу иных данных, подробно характеризующих всю систему авиационного производства — от конструирования самолетов до характера использования станочного парка на авиазаводах.

Естественно, что такая публикация не осталась без внимания ни стороны органов госбезопасности, ни тем более со стороны Сталина.

 

Начались крутые разборки в авиапромышленности и с конструкторами.

 

Ведь такая публикация свидетельствовала о крайне удручающем положении дел с обеспечением режима секретности в одной из важнейших оборонных отраслей науки и производства.

 

Многие известные конструкторы оказались за решеткой.

 

И быть бы им там долгое время, если бы не Лаврентий Павлович Берия.

На счастье если и не всех, то очень многих разными путями угодивших под уголовное преследование ученых и специалистов, едва только возглавивший Лубянку выдающийся ас не только разведки и контрразведки, но и советской промышленности и науки Лаврентий Павлович Берия весьма оригинально и с пользой для всех решил сложнейшую задачу.

 

 

Понимая, что реабилитация таких зэков, как ученые и технические специалисты, тем более осужденных по суду и уже отбывающих наказание, дело затяжное и требующее специфических усилий Лубянки, Берия параллельно тщательной проверке дел на них инициировал создание Особого технического бюро при НКВД СССР, дабы использовать их знания по назначению, а не на тяжелых физических работах, к чему они были не приспособлены. 

В результате 10 января 1939 г., то есть всего-то через 46 дней после официального утверждения в должности наркома внутренних дел СССР, за подписью Л.П.

Берии и под грифом совершенно секретно появился приказ № 0021 следующего содержания:


«Приказ Народного комиссара внутренних дел Союза ССР № 0021 об организации Особого технического бюро 10 января 1939 г. Совершенно секретно:

1. Создать при народном комиссаре внутренних дел СССР Особое техническое бюро для использования специалистов, имеющих специальные технические знания.


2. Утвердить «Положение об Особом техническом бюро».

3. Утвердить структуру и штат Особого технического бюро.

4. Оставить завод № 82 при Особом техническом бюро как опытно-вспомогательную базу.

5. Начальнику АХУ, комиссару государственной безопасности 3-го ранга тов. Сумбатову, в месячный срок обеспечить Особое бюро необходимым служебным помещением, а также выделить для Особого бюро 6 легковых автомашин М-1.


Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия».
 

 

К приказу прилагалось «Положение об Особом техническом бюро при Народном комиссаре внутренних дел Союза ССР» следующего содержания:

1. В целях использования заключенных, имеющих специальные технические знания и опыт, при народном комиссаре внутренних дел организуется Особое технические бюро.

 

2. Задачей Особого технического бюро является организация конструирования и внедрения в производство новых средств вооружения для армии и флота.

 

3. Бюро имеет в своем составе следующие группы по специальностям: 
а) группа самолетостроения и авиационных винтов; 
б) группа авиационных моторов и дизелей; 
в) группа военно-морского судостроения; 
г) группа порохов; 
д) группа артиллерии, снарядов и взрывателей; 
е) группа броневых сталей; 
ж) группа боевых отравляющих веществ и противохимической защиты; 
з) группа по внедрению в серию авиадизеля АН-1 (при заводе № 82).
 

 

По мере необходимости могут быть созданы иные группы как за счет разделения существующих групп, так и путем организации групп по специальностям, не предусмотренным выше.

4. Особое техническое бюро возглавляется народным комиссаром внутренних дел СССР.


5. Группы по специальностям возглавляются помощниками начальника Особого бюро. В обязанности помощника начальника входит: организация рабочего места для группы; материально-бытовое обслуживание работающих в группе; организация технических консультаций для работников групп и подготовка к производству опытных моделей и образцов.

6. Тематические планы Особого технического бюро вносятся на утверждение Комитета Обороны.

7. Тематические планы Особого технического бюро составляются как на основе предложений заключенных, так и по заявкам.

8. Изготовленные технические проекты представляются на утверждение Комитета Обороны для получения разрешения на изготовление опытных образцов. Передача испытанных образцов в серийное производство производится после утверждения этих образцов Комитетом Обороны.


9. Особое техническое бюро привлекает для работы в группах вольнонаемных специалистов, в первую очередь из числа молодых специалистов.


10. Для рассмотрения планов работы групп и технических проектов при начальнике Особого технического бюро создается постоянное совещание в составе: начальника бюро (председатель), его заместителей и секретаря бюро с участием начальника группы».
 

 

Прекрасно понимая, что собранные под эгидой Особого технического бюро специалисты более всего жаждут решения вопроса об их освобождении, чуть позже — 4 июля 1939 г. — Лаврентий Павлович Берия обратился к И.В. Сталину со специальным письмом — предложением по организации труда осужденных специалистов и урегулировании юридических вопросов, в котором говорилось:
 

«Организованное в 1939 г. при НКВД СССР Особое техническое бюро в настоящее время состоит из 7-ми основных производственных групп:

1) самолетостроение,
2) авиадизелестроение,
3) судостроение,
4) артиллерия,
5) порохов,
6) отравляющих веществ,
7) броневых сталей.

В указанных группах работают 316 специалистов, арестованных органами НКВД в 1937–1938 гг. за участие в антисоветских, вредительских, шпионско-диверсионных и иных контрреволюционных организациях.

Следствие по делам этих арестованных приостановлено еще в 1938 г. и они без приговоров содержатся под стражей на положении следственных.


Возобновить следствие по этим делам и передать их в суд в обычном порядке нецелесообразно, так как, во-первых, это отвлечет арестованных специалистов на длительное время от работ по проектированию важнейших объектов и фактически сорвет работу Особого технического бюро, и, во-вторых, следствие не даст по существу положительных результатов вследствие того, что арестованные, находясь длительное время во взаимном общении во время работы, договорились между собой о характере данных ими показаний на предварительном следствии.

 

Между тем виновность арестованных подтверждена в процессе предварительного следствия личными признаниями арестованных, показаниями соучастников (многие из которых уже осуждены) и свидетелями.

Исходя из этого, НКВД СССР считает необходимым:

1) арестованных специалистов в количестве 316 человек, используемых на работе в ОТБ НКВД СССР, не возобновляя следствия, предать суду Военной коллегии Верховного Суда СССР;



2) в зависимости от тяжести совершенного преступления арестованных разделить на три категории: подлежащих осуждению на сроки до 10 лет, до 15 лет и до 20 лет;


3) отнесение к категориям поручить комиссии в составе наркома внутренних дел, прокурора СССР, председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР;


4) в целях поощрения работы арестованных специалистов в ОТБ, закрепления их на этой работе по проектированию важнейших объектов оборонного значения предоставить НКВД СССР право входить с ходатайством в Президиум ВС Союза ССР о применении к осужденным специалистам, проявившим себя на работе в ОТБ, как полного УДО (то есть условно-досрочного освобождения), так и снижения сроков отбывания наказания».

В рамках действовавшего тогда законодательства предложение Берии было более чем гуманным и, что особенно важно, юридически очень грамотно обоснованным и законным.

Конечно, для всех этих лиц и это решение не было уж таким сахаром.

Но все же оно было в тысячи, а то и десятки тысяч раз лучше, чем с кайлом в руках вырубать уголек где-нибудь в северной шахте или с топором в руках валить лес.

Но Берия был Берия.

 

По согласованию со Сталиным уже летом 1940 г. ученых, конструкторов и специалистов стали амнистировать по ходатайству именно НКВД СССР, подписанному лично Берией.

 

На свободу вышли Туполев, Петляков, Мясищев и еще 18 человек.

 

Кстати, уже в январе 1941 г. Петляков был удостоен Сталинской премии.

Что же до Королева, то в одном из писаний о нем встретилась такая концовка описания его мытарств за решеткой: «Спасло его другое.

 

Во главе НКВД стал Лаврентий Берия, которому пришла в голову блестящая мысль создать «шарашки», тюремные КБ. 

В них должны были работать специалисты-зэки.

 

Королев и оказался в такой «шарашке», а этому предшествовало следующее указание на события: «Никто не ответил ему на это письмо».

 

Подразумевалось его письмо от 15 сентября 1939 года, о котором говорилось выше.

 

Однако это далеко не так.

 

Его письмо заметили и обратили на него очень даже серьезное внимание, потому что в самом конце того письма он написал:»…хочу продолжать работу над ракетными самолетами для обороны СССР». 

И обратили внимание на это письмо всего лишь потому, что Л.П. Берия по согласованию со Сталиным ввел простой, но именно поэтому-то гениальный приказ пресечения злоупотреблений в лагерях, суть которого в следующем.

 

Обычно письма заключенных сдавались в незапечатанном виде лагерному начальству и проверялись лагерной цензурой.

 

Но письма, адресованные наркому внутренних дел, Генеральному прокурору, «всесоюзному старосте» Калинину, членам Политбюро и особенно самому Сталину должны были быть запечатаны, а лагерному начальству под страхом серьезного уголовного наказания запрещалось их вскрывать. 

 

И многие зэки пользовались этим приказом.

Находилось подневольное КБ в Москве, на углу улицы Радио и Салтыковской набережной.

 

Конструкторы работали за решеткой, но спали в чистых постелях, ели в нормальной столовой, причём питание было усиленным даже в годы войны.
 

 

PS. Наследство Сталина.

После смерти Сталина, его близким было  передано в качестве наследства:


6 — зарплат лежавших в столе Сталина, новый китель, валенки, курительную трубку, сапоги, новая шинель. 


Сталин был довольно скромным в плане финансовых запросов.

 

Его зарплата почти в 3 раза была меньше средней по стране.

 

К середине 30-х годов она была увеличена в 2 раза, что сопоставима со средней по стране, того времени.

 

К концу тридцатых размер зарплаты Сталина выросла еще почти в 1,5 раза и составило 1 200 рублей.

 

Это была практически самая большая зарплата в стране.

 

Для сравнения --- средняя заработная плата рабочего в депо составляла 750 рублей. 

Владислав Волевой

Источник: http://volevoy.blogspot.ru/2016/10/blog-post_8.html

22
459
2