Большая ближневосточная игра и Россия

Оружие курдских боевиков в Кобани, Сирия, февраль 2015 года. Фото: Sebastian Backhaus / Dpa / AP

В 2011 году, на заре народных восстаний против обветшавших ближневосточных диктатур, многие аналитики предсказывали неизбежное усиление исламизма. Предсказывали заполнение образовывающегося по мере падения авторитаризма вакуума пассионарной, яростной религиозной стихией. Но мало кто мог предвидеть, что в этих грозных политических бурях родится невиданное государство, которое бросит наиболее серьезный со времен, пожалуй, гитлеризма вызов всей нашей гуманистической цивилизации.

Россия, поддерживая авторитарного Башара Асада, на первый взгляд, исповедует в войне с «Исламским государством» циничные принципы Realpolitik, поддержки меньшего зла во имя победы над большим злом. Но на самом деле внешнеполитический курс Москвы на Ближнем Востоке абсолютно идеологичен.

Сейчас «арабская весна» из термина политического уже превратилась в термин исторический. Давно отсутствует фронт «повстанцы — солдаты диктатуры». Муаммар Каддафи и половина его семьи похоронены в ливийских песках, свергнут Хосни Мубарак, и люди, свергнувшие его, тоже уже свергнуты. Али Абдалла Салех ушел с поста президента Йемена, и люди, сменившие его, тоже уже бежали из страны под напором новых повстанческих волн. И только измотанная бесконечной войной армия Башара Асада еще контролирует часть своей страны, но противники у нее уже совсем не те, что в том роковом 2011-м. Несколько революций и локальных гражданских войн давно выплеснулись за пределы прочерченных когда-то колонизаторами ближневосточных «национальных границ», стали частью одной большой войны, бушующей на пространствах от Ливии до Междуречья, от турецкого Курдистана до Йемена. В этой без пяти минут мировой войне десятки участников. Актуализировались и влились в кровавую ближневосточную реку некоторые старые, почти было угасшие конфликты — курдов с Турцией, йеменцев северных с йеменцами южными.

Обозревая поле «Большой ближневосточной игры», можно выявить несколько основных очагов грандиозного пожара.

Ливия

Бенгази, Ливия, 2015 год. Фото: Mohamed Salama / AP

Война не прекращается с февраля 2011 года, когда началось вооруженное восстание против режима Каддафи. Хотя последние бастионы Джамахирии пали еще в октябре 2011-го, боевые действия длятся до сих пор — воюют друг с другом международно признанное ливийское правительство (базирующее в Тобруке и контролирующее в основном восточные территории страны), умеренно-исламистское правительство, находящееся в Триполи (контролирует некоторые западные территории), и ливийские подразделения «Исламского государства» (расположены в центральной части Ливии). Ливийская часть «Исламского государства» медленно, но верно расширяется, и о серьезности положения свидетельствует недавняя просьба правительства к другим арабским странам нанести воздушные удары по ливийской же территории, контролируемой исламистами.

Египет

Египтянка в майке с изображением Ас-Сиси на акции памяти погибших в Ливии христиан. Каир, Египет, февраль 2015 года. Фото: Amr Nabil / AP

Новый президент, бравый фельдмаршал Ас-Сиси, пришедший к власти вскоре после свержения исламиста Мухаммеда Мурси, пользуется поддержкой значительной части египтян и явно старается стать новым Гамалем Абдель Насером — харизматичным светским правителем, отцом нации, а не временным менеджером, служащим мусульманской умме.

Проблема заключается в том, что сегодняшний Египет — это не Египет 50-х, светский национализм теперь имеет серьезного идеологического конкурента — исламизм. «Братья-мусульмане», завоевавшие приязнь значительной части общества во время революции 2011 года и познавшие вкус власти во время годичного правления Мурси, являются серьезной внутренней угрозой для нового режима и продолжают сопротивление, несмотря на жесточайшие репрессии. Ас-Сиси готов казнить их сотнями (смертные приговоры «братьям» выносятся безостановочно), да вот только исламисты — не те люди, которых можно испугать смертью.

Но главная проблема Ас-Сиси — это не сравнительно умеренные «Братья-мусульмане», а «Исламское государство», которое всеми силами стремится закрепиться в самой уязвимой точке Египта — на Синайском полуострове. Помимо синайских боевиков «Исламского государства» (организация «Вилайят Синай»), на стратегически важном полуострове орудуют и другие группировки, связанные с «Аль-Каидой» и с «братьями-мусульманами». Но ИГ, по понятным причинам, — самая серьезная угроза. Пока египетской армии — сильнейшей в арабском мире — удается сдерживать активность боевиков на Синае.

Если боевики «халифата», рассекающие по пустыне на джипах, вооруженных крупнокалиберными пулеметами и зенитными пушками, начнут прорываться на юг полуострова, в облюбованные изнеженными «крестоносцами» курортные зоны, или на запад, к недавно расширенному Суэцкому каналу, последствия для египетской экономики будут апокалиптическими. Поэтому египетская армия вынуждена напряженно следить за Синаем.

Йемен

Йеменские дети играют в поврежденном авиаударами автомобиле, Сана, май 2015 года. Фото: Hani Mohammed / AP

Йеменский конфликт с главными ближневосточными траблмейкерами из ИГ вроде как напрямую не связан — местная «международная коалиция» (Египет и аравийские монархии) ополчились на шиитских повстанцев-хуситов, захвативших большую часть территории Йемена. Вообще-то шииты — злейшие враги радикально-суннитского «Исламского государства»; проникшие уже и в эту страну боевики «халифата» находятся с шиитами-хуситами в состоянии войны. И одновременно египетские военные, сражающиеся с ИГ в Синае, атакуют совместно с саудовцами врагов ИГ в Йемене. Саудовцев, впрочем, понять можно — шиитский Иран, стоящий за хуситами, для королевства более серьезная проблема, чем «халифат».

Сирия

Война идет с 2011 года, и в 2012-м были периоды, когда казалось, что режим Башара Асада обречен. Повстанцы теснили правительственные войска, бои шли в окрестностях Дамаска; западные СМИ, а также телеканалы, спонсируемые аравийскими монархами, представляли дело так, будто против Асада поднялась вся сирийская нация (арабская и суннитская по большей части) и диктатора поддерживают только его единоверцы-алавиты.

Однако уже в 2013 году Асад показал, что способен если не победить в гражданской войне, то продлить ее на десятилетия.

Во-первых, президент сумел заручиться поддержкой не только алавитов, компактно проживавших на западе страны, в стратегически важном приморском регионе, но и других религиозных и национальных меньшинств, в том числе сирийских христиан (около 10% населения страны), напуганных безудержным террором, который развязали исламистские фракции повстанцев. Грамотно официальный Дамаск поступил с курдами — понимая, что в условиях хаоса гражданской войны северные курдские территории в любом случае отколются, Асад сам предоставил им широчайшую автономию (почти независимость), понимая, что курды станут отличным союзником в войне с исламистами. Да и существенная часть сирийского национального и религиозного большинства (все-таки прожившая несколько десятилетий в светском государстве) испугалась кровавых средневековых порядков, которые наводили исламисты, постепенно ставшие сперва главной военной силой оппозиции, а потом и оппозицией как таковой.

Последствия противостояния сил Башара Асада и повстанцев в районе Эль-Кунейтра, Сирия, июнь 2015 года. Фото: Ariel Schalit / AP

А во-вторых (и это самое главное), Асад заручился поддержкой шиитского Ирана и ливанской шиитской организации «Хезболла», располагающей мощнейшей, закаленной в боях с Израилем армией. Шииты не могли допустить, чтобы алавитский режим Асада пал, а на смену ему пришел суннитский режим. Это разрушало бы геополитическую мечту Тегерана по созданию «шиитской дуги» — от Ирана через контролируемый шиитским правительством Ирак и через алавитскую Сирию к Ливану и Средиземноморью.

Иран начал оказывать Асаду финансовую и военную поддержку, а отряды «Хезболлы» открыто вошли в 2013 на территорию Сирии и совместно с войсками Асада нанесли повстанцам ряд серьезных поражений, что ознаменовало перелом в войне.

Вполне возможно, к середине 2015 года правительственная армия окончательно оттеснила бы куда-нибудь в малолюдные и изолированные районы и «светскую» Свободную сирийскую армию, и боевиков связанной и «Аль-Каидой» организации «Джебхат ан-Нусра».

Но в 2014-м показало свою растущую мощь «Исламское государство», и началась совсем другая история. Теперь уже армия Асада потерпела от «львов Халифата» несколько поражений, изо всех сил бьются с новыми исламистами курды на севере Сирии. Американцы, недавно всерьез размышлявшие, не ударить ли по войскам Асада ракетами, теперь бомбят врагов Асада, понимая, что старомодный светский режим партии БААС — не такая большая проблема на фоне запредельной, абсолютно инопланетной угрозы «Халифата».

Ирак

Последствия теракта в Багдаде, Ирак, август 2015 года. Фото: Karim Kadim / AP

После свержения американской армией Саддама Хусейна в 2003 году Ирак стремительно превратился в типичное failed state — несостоявшееся государство. Компактно проживающие на севере курды фактически откололись. То, что иракский Курдистан на политических картах того же цвета, что и остальной Ирак, никого не должно обманывать — иракские курды мало зависят от иракского государства. Иракские шииты, сформировавшие новые органы власти страны, начали мстить суннитам за годы притеснений при Саддаме. В стране орудовали десятки партизанских и террористических группировок — от баасистов до сторонников «Аль-Кайды». Шла война всех со всеми.

В 2014-м (одновременно с Сирией) в Ираке на сцену вышло «Исламское государство» (бывшее «Исламское государство Ирака и Леванта»). ИГ стремительно отвоевало обширные иракские территории, в том числе в районе «суннитского треугольника» (мест компактного проживания иракских суннитов) и вплотную приблизились к Багдаду. Абсолютно небоеспособная иракская армия в панике отступала. При этом новому, постсадамовскому руководству Ирака откликнулась и неумная месть согражданам-суннитам — те по большей части с распростертыми объятиями встречали джихадистов как избавителей от «шиитского режима».

Только привлечение в правительственные войска хорошо мотивированного и ненавидящего ИГ иракского шиитского ополчения и неослабевающие бомбардировки позиций «Халифата» американской авиацией смогли до некоторой степени стабилизировать ситуацию и спасти Ирак от полного краха.

Турция

Несколько лет Анкара наблюдала за гражданской войной в Сирии и слабеющим под военными ударами Асадом со сдержанным удовлетворением — турецкие власти поддерживали сирийскую оппозицию. Как и в других странах, расклад серьезно поменялся с появлением «Халифата»: Турция, будучи членом НАТО, не могла не демонстрировать лояльное отношение к американским антитеррористическим операциям.

После того, как террористы ИГ устроили взрыв в лагере курдов возле сирийской границы, турецкое правительство отреагировало самым удивительным образом — атаками и по ИГ, и по курдам. Таким образом, Турция фактически одновременно начала войну и против «Халифата», и против его наиболее боеспособного врага — курдских формирований, расположенных в Сирии и Ираке, вызвав недоумение у «западных партнеров». На территории самой Турции начались массовые аресты и исламистов, и курдских активистов.

Спецоперация турецких полицейских по поиску курдов-террористов, Диярбакыр, август 2015 года. Фото: Usame Ari / Cihan News Agency / AP

Во всей этой новой «Большой ближневосточной игре» Запад стоит перед серьезной дилеммой. Ясно, против кого воевать, — против «Исламского государства», по сравнению с которым уже и талибы, и даже «Аль-Каида» кажутся не такими уж зловещими. Вопрос в том, насколько далеко в борьбе против «абсолютного зла» можно зайти, союз с какими формами «меньшего зла» можно себе позволить.

США никогда не брезговали иметь в геополитических союзниках откровенно авторитарные, абсолютистские монархии Персидского залива, но военное сотрудничество с Ираном и тем более с режимом Башара Асада для США почему-то неприемлемо даже в суровую годину битвы с «абсолютным злом». Конечно, без сирийского звена в антиисламистской коалиции обойтись нельзя, и американцы пытаются склеить очередную «светскую и цивилизованную оппозицию», пока не очень успешно.

Позиция России, на первый взгляд, ближе к циничной Realpolitik. Москва продолжает поддерживать Башара Асада и настаивает на том, чтобы любые коалиции включали в себя представителей нынешнего сирийского правительства. Вроде бы такое пожелание вполне резонно. По мнению директора Центра изучения стран Ближнего Востока и Центральной Азии Семена Багдасарова, «армия Башара Асада действительно достаточно боеспособна, и если бы был составлен рейтинг эффективности врагов "Исламского государства", сирийская правительственная армия заняла бы одну из лидирующих позиций». Багдасаров подчеркивает, что армия Асада выглядит особенно выигрышно на фоне иракской армии, «где сейчас полный развал».

«Секретарь Совета безопасности Иракского Курдистана Масуд Барзани не без оснований говорит о том, что одним из источников вооружений для "Исламского государства" является иракская армия — они все время бросают на поле боя оружие, технику. В сирийской армии нет ничего подобного, хотя ей, конечно, очень тяжело воевать против целого ряда исламистских структур — не только против "Исламского государства", но и против "Джебхат ан-Нусра", "Армии освобождения Евфрата" и прочих», — говорит Багдасаров.

В оценках сирийской армии с Багдасаровым солидарен и военный эксперт Александр Гольц: «Армия Асада, вопреки прогнозам, оказалась достаточно боеспособной, чтобы выдержать военный натиск самых разных сил, включая и "Исламское государство"».

Акция у российского посольства в Дамаске, Сирия, 2013 год. Фото: Muzaffar Salman / AP

Однако, по мнению Гольца, в действительности поддержка Россией Асада обусловлена вовсе не Realpolitik, а наоборот, имеет идеологический базис.

«Поддержка Россией Асада не имеет никакого отношения к Realpolitik и вообще к Ближнему Востоку. Кремль борется с собственным кошмаром в виде "цветной революции". В Кремле уверены, что все восстания против авторитарных лидеров инспирируются Западом. В Кремле не исключают, что Запад такую же "гадость" захочет сделать в России, и поэтому в Кремле считают своим долгом бороться с любым народным восстанием, с любой вооруженной оппозицией по всему миру», — убежден Александр Гольц.

Действительно, «арабская весна» нанесла Кремлю психологическую травму еще большую, чем букет «цветных революций» 2003–2005 годов. Еще предстоит оценить, какую роль сыграли вести о крушении режимов Мубарака и Каддафи при принятии окончательного решения о пресловутой «рокировке» и возвращению Путина в Кремль. Страшнее «арабской весны» для Кремля была лишь украинская Революция достоинства. Впрочем, если вспомнить кадры мучительной смерти Каддафи, — может, и не страшнее. Неудивительно, что игра Кремля на Ближнем Востоке сегодня — это не столько игра против ИГ, сколько игра за Асада. Для Кремля удержание Асада у власти имеет огромное психологическое значение.

Но если представить себе, что когда-нибудь место Путина в Кремле займет некий демократический политик, необходимость принимать сложные политические решения никуда не денется. И это будут решения не только по Крыму и Донбассу. От Ближнего Востока и исходящих от него угроз Россия тоже не сможет отползти. Будущим русским политическим элитам все равно предстоит решать, какие принципы в борьбе с планетарными военными и идеологическими вызовами они исповедуют, какие союзы для них допустимы, а какие — нет, что такое для России Realpolitik и где границы российской политической брезгливости.