Бесплатная медицина. Двое суток на скорой помощи в Костроме

Кадр из фильма "Скорая"

Сотрудники скорой помощи в Костроме катастрофически перегружены: за сутки одна бригада выезжает на 25–30 адресов, врачи и фельдшеры не успевают есть и спать, передвигаясь с одного вызова на другой и получая от 3 до 4 тысяч рублей за одну смену. Чтобы эта работа хоть как-то себя оправдывала, почти все работают в режиме “сутки через сутки”. Те, кто недоволен таким положением дел, уехали на заработки в Москву, где им платят в пять раз больше. Из 30 врачей, оставшихся на станции в Костроме, только четверо – не пенсионеры.

Причиной, которая держит на работе, медики называют чувство эйфории, возникающее, когда спасаешь человеку жизнь. Но это происходит редко – большая часть вызовов не требуют экстренной помощи: в большинстве случаев люди вызывают скорую, когда не могут быстро попасть в поликлинику или вызвать участкового врача, социального работника или психолога. Около половины вызовов – повышенное давление, почти столько же – алкогольное опьянение и его последствия.

Двое суток с сотрудниками скорой – срез всех главных социальных проблем крупного города: плохая медицина, бедность, алкоголизм, наркотики, одиночество.

Врачи, фельдшеры и их пациенты – в фильме Юлии Вишневецкой, Кирилла Сынкова и Максима Пахомова "Скорая".

https://www.youtube.com/watch?v=5_zVhlko010

Монологи врачей и фельдшеров

– Родственники [больных, которых надо донести из квартиры в машину скорой помощи] даже с места не двинулись: "У нас нет соседей", "у вас же санитары есть". А у нас их нет. Мы выходим на улицу и просим [проходящих мимо мужчин]. Даже бывает на вызове, тяжелый случай, надо побыстрее снести, а они: "Ночью мы не пойдем никого будить". Вам важнее, если ваша мама умрет или что?

– Вот сколько штрафов у нас. Тут 694 рубля, вот тысяча есть, 1017 рублей. За каждый вызов нам платит страховая компания определенную сумму. К каждому заболеванию составлен стандарт оказания медицинской помощи. Если я выйду из этих стандартов, сделаю что-то лишнее, [мне штраф].

– С этими ночными сменами весь график перепутался. Иногда вообще ночь не спишь, вроде в душ сходишь, пять минут поспишь глубоко-глубоко, а потом уже мечешься, кажется, надо вставать. Биоритмы все сбиты.

– Тяжело очень. А когда летом было по 320–350 вызовов на 15-12 бригад, представляешь, какая нагрузка была. Мы по 8-10 часов не выходили из машины, не знали, где в туалет сходить. Фельдшер упала в обморок, у меня гипогликемия, сахара уже в крови нет. Мы голодные. А что делать? Как нам бабушка одна сказала, – в два часа ночи к ней приехали давление померить, я говорю: что самой-то не померить, таблетку не выпить, – "а вы сами себе такую профессию выбрали. Должны". Мы всем должны. Нам бы зарплату как в Москве. Фельдшер работает почти на две ставки. Болеем, но выходим на работу все равно, потому что нас ругают за то, что мы болеем. У нее 22 тысячи, – это при том, что она дома не бывает. Никакой личной жизни, молодая девчонка. Я на полторы ставки получаю где-то около 30 тысяч.

– Единственное, что осталось у народа бесплатное в нашей стране – медицина. В поликлинику к терапевту сегодня пришел, попадешь только через неделю, а то и через 10 дней. А скорая помощь – набрать 03, и приехали.

Если он сегодня не попал в поликлинику, а у него что-то болит, что ему остается? Одно – вызвать скорую помощь.

– Во всем мире, в странах Запада, в Америке – медики и юристы, у них зарплата самая высокая. У нас же в России медики – самая низкооплачиваемая. Почему у нас сейчас нехватка кадров? Потому что за такие деньги и с такой нагрузкой никто не хочет работать. Мы же и с ВИЧ-инфицированными, и с вшивыми, и с грязными бомжами, и с алкоголиками. Я одному пьяному, который валялся в сугробе, сопли вытерла, лицо обтерла, он глаза открыл, сказал: "У, ведьма". Нормально? Один раз нас вообще закрыли. Передозировка была, – они за нами дверь закрывают, говорят: если не оживите, сейчас в таком же состоянии будете. Пришлось оживить. Когда он начал дышать самостоятельно, они стали денег совать, просить прощения, что они так с нами. Не взяли, конечно.

– Все равно у нас есть патриоты свей работы. Многие поуходили, чего только не поменяли. А я не представляю жизнь без скорой помощи. Причем тяжелая работа, и ночи, и всякое, – а все равно я счастлива, что здесь работаю. Была возможность поменять, но все равно как-то я не представляю другую работу.

– Мужчина, лет 60 с небольшим, ближе к 70, инфаркт, настоящий, с шоком. Утром дело было, часов в шесть. Говорит, не поеду [в больницу], ни в какую. Его начинают уговаривать два внука лет по 18–20 и дочка. Он со мной разговаривает нормально: "Доктор, я же сказал, что не поеду". А с дочкой и внуками – матом. Мы посидели, покапали, давление чуть-чуть подняли. – Поедешь? – Не поеду. – Умрете. – Я буду умирать здесь. В итоге умер через полсуток. Другая бригада поехала, следующая смена, где-то после 12-и он скончался. Иногда слово "смерть" положительное в данной ситуации, напугаешь, [больные] как-то реагируют. А тут прямо по первым словам: никуда я не поеду. Все.

– Пожилые, – ночью у них бессонница, – померят давление, примут таблетки, вызовут скорую, – а давление уже снизилось. Приехали, поговорили, они успокоились. Врачу участковому некогда, у него целый участок, беседовать с каждым. Поэтому у нас много таких вызовов, никуда мы от этого, наверное, не денемся. А когда попадается тяжелый больной, вроде сил уходит много, но ты видишь результат, оказываешь помощь, особенно, если видишь улучшение, – у тебя моральное удовлетворение. А так ездишь, ездишь, усталость накапливается от того, что ты не своей работой занимаешься, бесполезной по сути. Я бы лучше спасла двух тяжелых больных, чем пять бабушек с давлением. [Спасать] сложно очень. То, как в фильмах показывают, – умер человек, "стукнули" его, он встал и пошел, – это, конечно, на самом деле не так. Должно быть очень много факторов, чтобы это все сложилось и [человек] ожил. Иногда оживляешь, а мозг умирает. Жалко, ты так старался, сердце завел, дышит, сердце работает, давление даже есть, а он лежит на аппарате, мозг умер, они его отключают, иначе он овощ будет. Но если удается, если все удачно получается, там такие чувства, – чувствуешь себя Господом Богом почти, что он хотел взять [человека], а ты его назад. Все, что за годы накапливается, усталость, разочарование, проблемы, – все это уходит моментально. Это счастье.