Так ли оно при Путине, как было при Брежневе?

Преследование рэперов, в отличие от гонений на рокеров, не имеет никакого смысла. Вертикаль власти превратилась в швабру, которая метет без разбора.

«Если невозможно остановить, то нужно возглавить и соответствующим образом направлять», — заявил  Владимир Путин в субботу на заседании Совета при президенте по культуре и искусству, комментируя запреты рэп-концертов.

Какая динамика культурной жизни в России! Какой информационный обмен! Какой маразм!

Буквально за неделю даже стойкие поклонники Кобзона узнали о рэпере Хаски, Элджее и группе «Френдзона». Моя соседка Анна Ивановна — суровая женщина, занимающаяся скандинавской ходьбой и выживанием на пенсию, — поняла, что «Гречка» и «Монеточка» вовсе не продовольственные магазины шаговой доступности. И да — я, отложив просмотр оперы «Эйнштейн на пляже», прослушал дуэт IC3PEAK, то бишь «Айспик».

Потому что если всех перечисленных ребят гнобить, запрещать, стращать, срывать концерты, прикреплять эфэсбэшную слежку, арестовывать, а потом вдруг предлагать им устами эсэфбэшника Нарышкина госгранты, звать на дискуссии в Госдуму, прижимать к груди и при этом устами гранд-соловья пропаганды Киселева уверять, что придумали рэп не черные парни из Гарлема, а наш Маяковский, — получается зашквар. 

«Машину времени» и «ДДТ» тоже запрещали, но прижимать к груди стали лишь в Перестройку. Тогда в этом была логика. Сейчас нет. «Похоже, снова все вразнос», — покачала головой Анна Ивановна, когда, поймав меня на лестнице, поинтересовалась мнением о Монеточке, а также тем, почему это Монеточка поет, что в 1990-х «все бегали абсолютно голыми»?.. Неправда ведь!

Не одна моя соседка чувствует: во власти «что-то не так», правая рука не ведает, что творит левая. Не одна она говорит, что при Путине многое стало как при Брежневе, причем при позднем, предсмертном, постолимпийском. У меня самого после Олимпиады в Сочи в браузере появилась папка «Хроника пикирующего идиотизма», куда я складываю ссылки на особо выдающиеся события русской публичной жизни. Вроде недавнего заявления начальника штаба Балтфлота, вице-адмирала Мухаметшина о философе Канте — ну, что Кант был «предателем», «ползал на коленях» и «писал какие-то непонятные книги». Или высказываний слуг государя всех рангов, публично объясняющих, что все кругом должны им, а они никому не должны ничего.

И надо сказать, что Анна Ивановна чувствует все верно, но неправильно. Бывает такое! Потому что нынешняя ситуация принципиально отличается от советской.

Дело в том, что в СССР был такой важный инструмент синхронизации действий, как идеология — и писаная, и неписаная. Поэтому ни один секретарь обкома не смел публично кичиться достатком или держать рабочий класс за быдло. Во всех школах висели ленинские цитаты про необходимость «учиться, учиться и учиться» и овладевать «всеми богатствами, которые выработало человечество»: знание было в почете. Доктор философских наук был уважаем — и, кстати, нередко вхож в адмиральский дом. Морской офицер не посмел бы публично мочить Канта, потому что был белой костью: у него, скорее, можно было найти «Критику чистого разума» на книжной полке. На новые формы искусства кураторы смотрели с точки зрения победы коммунизма, и советский рок частенько прикрывался тем, что он «музыка протеста на понятном молодежи языке». Именно так в фильме Серебренникова «Лето» (очень точном) Майк Науменко пробивает песни Виктора Цоя (да и свои).

То есть, как верно сказал Дима Быков, в СССР были ужасные дела, но часто прекрасные слова, а сегодня нет и слов.

Но, замечу еще раз, в СССР для понимания того, как относиться к Дину Риду или к Элису Куперу, не требовалось постановления Верховного Совета или вмешательства главы внешней разведки.

Кураторы от комсомола или КГБ сами все понимали. Тем более, что они рок любили и неплохо в нем разбирались (в отличие от тех, кто прессовал Хаски и «Айспик»). Я сам узнал про Pink Floyd, Iron Maden, Uriah Heep на дискотеках городского комсомольского штаба. Кстати, кураторы нередко пытались помочь подопечным — и не только в музыке. Физик Борис Альтшулер рассказывал, что Брежнев уважал академика Сахарова и спасал от Андропова, который требовал ареста, — это Брежнев настоял на ссылке в Горький. Но избавить от гонений Брежнев не мог: идеология была сильнее личных симпатий или антипатий Леонида Ильича.

Идеология была удобным инструментом, но оказалась колодками на ногах страны. Коммунизм отрицал и частную собственность, и желание разбогатеть — СССР разгромно проигрывал соревнование с Западом. Поэтому от идеологии с таким облегчением и отказались, и у нас к «национальным идеям» стойкий иммунитет. Провалившаяся попытка назвать идеологией патриотизм не стоит даже смеха над ней, потому что идеология (хоть коммунистическая, хоть национал-социалистическая) есть результат мыслительных усилий. А не вопрос любви или нелюбви к стране проживания.

Без идеологии вполне можно обойтись, когда роль синхронизатора и регулятора выполняют социальные институты — свободная пресса, независимые суды и выборные органы. Но когда и их нет, ничего не остается, как обрубать дерево жизни до черенка от швабры, который в России принято почтительно называть «вертикалью власти».

Швабра не знает, как относиться к новинкам, на которые щедр информационный век — от вербатима в театре до панк-молебна в церкви, от RʼnʼB до Telegramʼа, от репоста мемасиков до сетевых СМИ. Швабра реагирует единственным: смести! Не потер-р-рпеть! Р-р-разорить! Запрет — единственная реакция, за которую человека во власти точно не накажут. А какие у него еще модели поведения? Идеологии нет, независимых общественных институтов нет, а Путин далеко…

Первые «репрессии» в современной России были понятны по смыслу и исходили именно от Путина: публично прижать олигархов, засадив в тюрьму самого шустрого, уничтожить насмехающееся над властью ТВ, задавить публичные протесты. Ну, разве только в историях с «Тангейзером» или Pussy Riot дело было не столько в Путине, сколько в РПЦ, с присущим ей изяществом зашедшей в посудную лавку современного искусства.

Но недавние гонения на молодежную музыку — это другое. Кто, что, какой сигнал за этим стоит? Кому и почему неугоден Хаски? Мы можем только гадать. Возможно, провинциальным ментам нужно было отчитаться по «административке». Возможно, эфэсбэшникам нужно было отчитаться по профилактике экстремизма — якобы в плей-листе у керченского стрелка все эти певцы значились. Ну а слушай школьник-убийца Вагнера — то что, ФСБ устроила бы «маски-шоу» по филармониям? Я не исключаю. Полагаю, и вы тоже. Сегодня в России возможно абсолютно все. Стопоры свинчены.

Однако швабра в ХХI веке не может эффективно управлять страной, как ни пытайся выдать швабру за джойстик, — слишком много новых явлений, вызовов, непредсказуемых ситуаций. Советский Союз ведь рухнул не потому, что повсеместно полуподпольно появились ребята с гитарами и стали петь рок. Он рухнул потому, что идеология устарела настолько, что не смогла обеспечить даже производство колбасы.

В России сегодня пока еще есть что есть (гибридная экономика эффективнее государственной). Но многим уже есть не на что. Однако метла власти продолжает мести всех без разбора. И Монеточка или Хаски — они, конечно, никакие не совратители молодежи. Они — символы новых процессов и одновременно жертвы российской политической дряхлости, индикаторы ее деменции.

Но о том, какие процессы и явления стоят за новыми российскими молодежными кумирами, я напишу в следующий раз.

Дмитрий Губин

Источник: http://www.rosbalt.ru/blogs/2018/12/16/1753367.html

19
1704
4