Научиться не бояться

В Ростове-на-Дону завершается суд над «крымскими террористами» Сенцовым и Кольченко. Репортаж Ильи Азара

В Ростове-на-Дону заканчивается первый из двух громких «украинских процессов» — дело кинорежиссера Олега Сенцова и антифашиста Александра Кольченко (процесс над летчицей Надеждой Савченко начнется, скорее всего, в течение ближайших нескольких недель). По версии следствия, Сенцов руководил в Крыму террористической группой (Кольченко был ее рядовым членом), которая подожгла офисы «Единой России» и «Русской общины Крыма», а также планировала взорвать памятник Ленину, чтобы заставить российские власти вернуть полуостров Украине.

Кольченко действительно участвовал в одном из поджогов, но отрицает свое участие в террористической группе, а режиссер Сенцов вообще своей вины не признает. 19 августа кинорежиссер в своем последнем слове призвал россиян «научиться не бояться». В тот же день на прениях прокурор попросил у суда 23 года лишения свободы в колонии строгого режима для Сенцова и 12 лет — для Кольченко. За последним перед вынесением приговора заседанием Северо-кавказского военного суда наблюдал специальный корреспондент «Медузы» Илья Азар.

«Уважаемые журналисты, — голос судебного пристава гремел на весьСеверо-кавказский военный суд, — нам поступила информация, что кто-тоиз аккредитованных СМИ намерен дестабилизировать ситуацию!» Взволнованный пристав вместе с пресс-секретарем пообещали «в случае беспорядков» выгнать нарушителей вон и больше в суд не пускать.

Угрозой для стабильной обстановки в суде, по информации приставов, были футболки с надписью «Свободу Сенцову и Кольченко» и силуэтами подсудимых. Приставы тщательно изучали паспорта украинских журналистов и искали дестабилизирующие предметы одежды; однако, похоже, так и не заметили, что двоюродная сестра Сенцова Наталья Кочнева все прения просидела именно в этой футболке («Мы тут на гопников похожи каких-то», — посмеялся Сенцов, увидев футболку).

Кроме того, приставы с подозрением косились на вышиванку, в которой на суд пришла сестра украинской летчицы Надежды Савченко (в пятницу Ростовский облсуд определит подсудность ее дела) Вера. В зал суда ее под разными предлогами так и не пустили.

Обвинение

Первым на прениях выступал представитель обвинения — прокурор Олег Ткаченко. По версии следствия, украинский режиссер Сенцов руководил террористической группой, которая весной 2014 года подожгла в Симферополе офис «Русской общины Крыма» и отделение «Единой России». Эта же группа готовилась 9 мая подорвать в столице Крыма памятник Ленину и «Вечный огонь», но эти преступные намерения пресекли сотрудники ФСБ.

Ткаченко в своей заключительной речи на суде рассказывал подробности пожаров, отдельно заостряя внимание на ненависти «крымских террористов» к Российской Федерации и безжалостности к случайным жертвам. «Оба здания находились в районе плотной застройки, рядом с офисом „Единой России“ круглосуточно находились дети с проблемами со слухом, но поджигателей это не остановило… В обоих случаях объектами поджога являлись организации, в названии которых присутствует слово „русский“ или „Россия“, на которых висели российские флаги», — говорил прокурор. «Сколько раз они еще скажут сегодня про Россию? Жесть!» — возмутился парень, который пришел в суд с сестрой Савченко (на ручке его портфеля висели украинские ленточки).

Террористическая группа (если она существовала) прокололась на покупке взрывчатки. Участник группы, помощник преподавателя в Крымском институте культуры, искусства и туризма Алексей Чирний попросил помочь с «бомбой» своего приятеля, химика Александра Пирогова, который обратился в ФСБ. Последующие переговоры Чирния и Пирогова записывались на видео. А когда 9 мая Чирний достал из-под моста в Симферополе «бомбу» (точнее, ее муляж), он сразу же был арестован.

Видеозаписи разговоров Чирния с Пироговым — самое серьезное доказательство обвинения. По словам прокурора, Чирний «был предельно искренен, не скрывал своих антироссийских взглядов и планов по подрыву памятника». «Мотивом его поведения было недовольство политической ситуацией в Крыму весной 2014 года. О возможных последствиях он не думал. О возможных прохожих в момент взрыва он говорит: извините, что Аллах своих распознает. А есть еще и его личные людоедские желания устроить взрыв на вокзале в Симферополе, чтобы „москали почувствовали ужас“», — рассказывал прокурор.

Пойманный с поличным Чирний начал говорить практически сразу после ареста, признав свое участие в террористической деятельности и сразу назвав имена соучастников — Олег и Гена (потом к ним добавились и фамилии). При этом в записанной на видео беседе с химиком Чирний ни разу не упоминает Сенцова, а только критикует за бездеятельность и несерьезность «главного, «который говорит вообще, что он „Автомайдан“».

Больше на видеозаписи ничего нет, но прокурор уже на этом этапе говорит: «Ясно, что действует Чирний не в одиночку, есть группа исполнителей и руководителей. Он имен конкретных не называет, но, называя группу дебилами и придурками, выражает недовольство действиями главного, который в поджоге сам не участвует». На допросах Чирний утверждал, что Сенцов руководил поджогами и говорил о «необходимости устроить показательную акцию, а именно взрыв памятника Ленину».

Версия следствия о террористе Сенцове основана исключительно на показаниях Чирния и еще одного «члена группы» — юриста Геннадия Афанасьева (тот самый «Гена»). Они оба признали свою вину, заключили сделку со следствием и уже получили по семь лет за участие в террористической группе. Впрочем, во время прений о показаниях Афанасьева прокурор Ткаченко практически не говорил: 31 июля Афанасьев отказался от показаний, заявив, что давал их под давлением.

В конце выступления прокурор, наконец, перешел к проступкам подсудимых. Режиссер Сенцов и антифашист Кольченко, по словам прокурора, «восприняли идеологию „Правого сектора“ (организация запрещена в России — прим. „Медузы“) и стали руководствоваться ею в своих действиях». Ткаченко напомнил слова лидера «Правого сектора» Дмитрия Яроша о необходимости дестабилизации ситуации в Крыму с помощью партизанской войны. Упомянул прокурор и книгу «Поваренная книга анархиста», которую нашли в компьютере Сенцова. «А „Майн кампф“ не нашли?» — засмеялась сестра Савченко в коридоре (обе книги запрещены в России — прим. «Медузы»).

В начале апреля 2014 года на одном из собраний Сенцов призывал к активным радикальным действиям и давал указания взорвать памятник Ленину, с помощью юриста Афанасьева «организовывал поджоги связанных с Россией организаций», говорил прокурор, фактически пересказывая показания Чирния. Прокурор также напомнил, что в деле имеется пистолет Макарова, который якобы принадлежал Сенцову и на котором в ходе экспертизы нашли его биологический материал.

Свое непродолжительное выступление прокурор завершил мощным аккордом: попросил Сенцову 23 года лишения свободы в колонии строгого режима, а Кольченко — 12 лет.

«Нифига себе!» — выдохнула местная журналистка, собкор «Новой газеты» Виктория Макаренко. Шокированы были и родственники подсудимых: на матери Кольченко Ларисе не было лица (от комментариев она отказалась), а сестра Сенцова Наталья, выйдя в перерыве на крыльцо суда покурить, жаловалась, что ей так и не дали свидание с братом. «Мне даже ни одно его письмо не дошло, а ему не приходят мои, в том числе фотографии детей. Для него вообще сейчас самое главное — дети, даже не Украина, это ради них он и держится», — сказала она.

Защита

Адвокат Сенцова Дмитрий Динзе требованию прокурора осудить Сенцова на 23 года не удивился. Он спокойно сказал, что не сомневался в обвинительном и жестком приговоре еще перед началом процесса, а судья теперь наверняка снизит срок до 20 лет колонии, что Сенцову как раз и обещал в симферопольском СИЗО следователь.

Тем не менее, все три адвоката Сенцова и Кольченко — Динзе, Светлана Сидоркина и Владимир Самохин — выступили в прениях, попросив суд полностью оправдать своих подзащитных. «Это уголовное дело — сгусток фальсификаций, и оно может войти в историю как одна из позорных страниц российского правосудия», — сказала Сидоркина.

Уже после заседания она призналась мне, что занимается политическими делами 15 лет, но это — «самое циничное дело» в ее практике. «ФСБ вело себя беспрецедентно, абсолютная безнаказанность. Они делали все, что хотели, использовали даже незаконные методы, видимо, зная, что им это сойдет с рук», — говорит Сидоркина. По ее словам, незаконные методы выражались в том, что следователь ФСБ Бурдин присутствовал при избиении Геннадия Афанасьева, практически «все процессуальные документы в процессе имеют нарушения УПК», а привлечение в материалы дела «Правого сектора» — это «вообще полный бред и абсурд».

«После аннексии Крыма пошла по России эта правосекторская шизофрения ФСБ, и под любой эпизод с высказываниями в отношении Украины [шьют „Правый сектор“]», — добавляет Динзе.

Все три защитника в прениях заявили, что в обвинительном заключении просто нет доказательств существования террористического сообщества. «Группа не была устойчива, иерархически структурирована и не действовала под единым руководством. Мотивы Кольченко в корне отличались от мотивов Сенцова, группа не имела единого руководства, и каждый из фигурантов дела решал, будет ли он участвовать в поджогах, самостоятельно», — говорил Самохин.

По словам адвоката, поджоги можно считать террористическими актами только если они совершаются в целях воздействия на органы власти. «Но никто публично не выдвигал никаких требований, не брал на себя ответственность за поджоги. Каким образом органы власти должны были услышать о мотивах поджогов?» — говорил Самохин. И к подготовке взрывов памятника Ленину и «Вечного огня» Сенцов, утверждали адвокаты, вообще не имеет никакого отношения.

«Чирний самостоятельно собирался проводить акции раз в месяц, и никаких слов о Сенцове у него там нет. Наоборот, про группу Сенцова, которая занималась гуманитарной деятельностью, он говорит, что они ни хера не делают, и с ними каши не сваришь», — рассказывает мне Динзе о видеозаписи. На прениях он предполагал, что сотрудники ФСБ с помощью химика Пирогова осуществили «провокацию» — чтобы сфабриковать доказательства для обвинений в терроризме.

По поводу антифашиста Кольченко, который признает, что участвовал в поджоге офиса «Единой России», Динзе говорит: в этом здании весной 2014 года активисты «Самообороны Крыма» якобы пытали крымских татар и сторонников Майдана, и антифашиста Кольченко «взбудоражил беспредел, который там творился». Сенцов, по словам Динзе, появился в деле только потому, что ФСБ «нужен был человек, который мог бы оконченную картину террористического сообщества составить, потому, что Чирний и Афанасьев не обладали обширными связями или авторитетом».

По словам Динзе, Сенцов участвовал в «гуманитарных миссиях», помогал вывозить военных, которых заблокировали в частях «вежливые люди». «Кроме слов [Чирния], у них на Олега ничего нет, он не контактировал никогда с „Правым сектором“, он не был руководителем никаких организаций, он не готовил никаких терактов. А пистолет Макарова, который хоть как-то связывает Сенцова с вооруженностью группы, как говорит сам Сенцов, ему могли специально вложить в руку», — говорит Динзе. Сам режиссер утверждает, что какой-топистолет ему сунули в рот, когда он лежал на полу с мешком на голове.

Сенцов рассказывал Динзе, что «Афанасьев и Чирний предлагали свою помощь, он им предлагал возить военным продукты, а когда те предложили что-то более кардинально делать, он их сразу осек и предложил успокоиться, так как от таких действий только хуже будет».

Показания Чирния и Афанасьева, по мнению Динзе, могли появиться только под пытками. На прениях адвокат зачитал подробный рассказ Афанасьева о пытках: «Меня избивали, требовали, чтобы я сознался в терроризме, называли фамилию Сенцова и не только, обещали закопать в лесу, что никто меня не найдет».

«Затем меня завели в какое-то помещение, раздевали догола, угрожали изнасиловать, паяльником водили вдоль тела, угрожали засунуть его в задний проход, к моим половым органам привязывали оголенные провода, били током, угрожали, что будут издеваться над моей матерью», — зачитывал слова Афанасьева Динзе. Тот утверждал, что оговорил Сенцова и Кольченко толькоиз-за давления, а на самом деле режиссер ни к каким радикальным действиям него не призывал. Сенцова, по словам Динзе, тоже били, но тот «не раскололся»; чтобы скрыть синяки, адвоката долго не допускали до подзащитного.

Последнее слово

Когда судьи отправились на перерыв перед последним словом подсудимых, через открытую дверь зала сестра Савченко помахала Сенцову рукой.

— Отойдите в сторонку и не надо рукой махать! — строго сказал пристав.

— Хлопцы, трымайтесь [парни, держитесь]! Про вас вся Украина говорит!

— Слава Украине! — прокричал ее приятель с портфелем.

— Удаляемся, Вера Викторовна, — довольно сказал пристав и вывел ее из здания суда.

Помимо сестры Савченко на прениях присутствовал и генеральный консул Украины в Ростове Виталий Москаленко. «Обвинение шито белыми нитками, притянуто за уши. Это бред, и это любому здравомыслящему человеку видно. Я расцениваю это как политический процесс, который напоминает худшие времена Вышинского», — сказал мне консул. Он уверен, что Сенцов «ни слухом ни духом» не знал о поджогах. «Но в любом случае это деяние можно квалифицировать как злостное хулиганство, а не как теракт», — добавляет он и приводит в пример отказ российской полиции возбуждать уголовное делопо факту нападения на консульство Украины в Ростове.

Подсудимый Сенцов, который на прения надел футболку с замысловатым узором и надписью «Слава Украине», на террориста совсем не похож. Он достаточно известный на Украине молодой кинорежиссер, его первый фильм «Гамер»получил в 2012 году приз кинопрессы на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске.

Перед последним словом в зал, наконец, разрешили войти практически всем (до этого журналистов запускали посменно, поскольку большой зал суда был занят другим процессом).

«Пустите [журналистку и правозащитницу] Зою Светову, она мне как мама!» — крикнул Сенцов и улыбнулся. Светову пустили, Сенцов на камеру пальцами показал знак победы. В ожидании судебной коллегии он что-то обсуждал с Кольченко, они шутили и смеялись, как будто это не их прокурор только что предложил отправить на долгие годы за решетку.

Первым с последним словом выступил Кольченко. «С обвинениями в терроризме я не согласен и виновным себя не считаю, уголовное дело сфабрикованное и политически мотивированное, — начал говорить Кольченко. — Что касается формулировки обвинения, то она вообще замечательная — „Совершил участие в поджоге с целью дестабилизации органов власти Крыма и воздействию на решение о выходе Крыма из ее состава“. Если исходить из логики обвинения, то получается, что если пара пользуется контрацептивами, то с целью дестабилизации политической обстановки в стране и обороноспособности». Сенцов на этих словах засмеялся.

«Болотный процесс, посадка Алексея Сутуги, наш процесс, процесс Савченко — все это с целью продлить срок этого режима, но, бросая нас в тюрьмы, этот режим только приближает свой конец, и те люди, что еще вчера были за закон и порядок, сегодня теряют эту веру, а завтра или послезавтра люди из тех самых 86% уберут этот авторитарный режим», — сказал Кольченко.

«Я не буду у вас просить снисхождения. Все всем понятно — суд оккупантов не может быть справедливым по определению, ничего личного, ваша честь. Я пребываю уже год в вашей прекрасной стране и смотрю ваш телевизор. Ваша пропаганда отлично работает: большая часть населения России верит, что Путин — молодец, на Украине — фашисты, Россия делает все правильно, кругом враги. Но есть более умные люди, как вы, — обратился Сенцов к судье. — Вы понимаете, что нет никаких фашистов на Украине, Крым забрали незаконно, а ваши войска присутствуют на Донбассе. Если не зажмуриваться, то эти факты видно, они лежат на поверхности».

Пока Кольченко и Сенцов говорили, судья лишь иногда поднимал на них глаза, рисуя завитушки в блокноте. Отложив его, он начал рассеянно листать Уголовный кодекс.

Сенцов продолжал, указав на немногочисленных в этом зале журналистов с федеральных телеканалов: «Вот стоят ваши трубадуры режима, они продолжают врать, находя для себя какое-то оправдание. Но есть и третья часть населения России, которая не верит в байки вашего агитпропа, понимает, какие ужасные преступления совершает ваше руководство, но они сидят в подполе как мыши. У нас тоже была преступная власть, но мы вышли против нее, и мы победили. Рано или поздно это произойдет и у вас. Я не хочу, чтобы кто-топострадал, я просто хочу, чтобы вами не правили преступники», — говорил режиссер.

— Олег Геннадьевич, ну мы же обсуждаем узкие вопросы, и по закону вы не можете говорить обо всем, — наконец, не выдержал судья.

— Единственное, что я могу пожелать третьей части России, — это научиться не бояться, — закончил свою речь Сенцов.

Прокурор во время выступлений Сенцова и Кольченко смотрел исключительно в стол. На бумаге, которая лежала перед ним, за это время он вывел три фразы: «Кольченко с обв. не согласен», «Сенцов не виновен» и «Приговор 25 августа в 14:00».

Когда все вышли из суда, журналист федерального канала похлопал себя по карманам и спросил коллегу: «Ну что, трубадур режима, есть закурить?»