Неустойчивость левых историков

Не совершает ошибок только тот, кто ничего не делает. Вот и в творческой деятельности известного в красном политическом поле «Клуба левых историков и обществоведов» (КЛИО) появились досадные и в то же время неприемлемые для «левых историков» ошибки, на которые стоит обратить внимание его участникам и руководству. Если оставить подобные ошибки, приведенные автором статьи, без внимания, то самоотверженный труд участников КЛИО на историческом поприще по очищению от наветов советской истории пропадет зря, а при некоторых обстоятельствах только усугубит разброд и шатания в головах молодежи. Признавать и исправлять свои ошибки - это дело сильных и умных людей, а конструктивная критика со стороны (близкой по духу стороны) должна только больше помочь делу.

Редакция Бескома



= = =

Недавно в Клубе левых историков и обществоведов российский историк Михаил Бабкин выступил на тему: «Духовенство РПЦ и свержение монархии в 1917 году». Надо сказать, что М. Бабкин - типичный представитель современной российской исторической школы, не имеющий ничего общего с наукой. Он следует общему правилу россиян-«историков»: извращать исторические факты, перевирать исторические события и таким образом превращать историю в идеологически ангажированные мифы. Бабкин удачно вписался в «россиянскую» историческую «науку», подвизавшись на ниве «разоблачения» православных попов, которые, оказывается, были антимонархистами и участвовали в свержении царизма в России. Для интересующихся историей такой тип современного историка не удивителен - удивляет другое: для чего такого патентованного мистификатора приглашают в организацию, которая ставит своей целью бороться против фальсификаций истории? Закралась надежда, что Бабкин пересмотрел свои взгляды и стал действительно историком, но этой надежде не суждено сбыться. Из имеющегося краткого отчёта (полный отчёт почему-то был удалён) о выступлении Бабкина становится понятным, что он остался верен себе. Оставим в стороне его весьма сомнительные утверждения о том, что «у Синода не было чётко выраженного отношения к царской власти как таковой»[1], и остановимся на утверждении Бабкина о том, что Синод «непосредственно принимал участие в свержении царской власти»[2].

По Бабкину получается, что собравшийся 4 марта 1917 года Синод содействовал Февральской революции. Суть этих «революционных» действий заключалась в том, что Синод выразил «искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни Православной церкви» и удалил из своего зала заседаний царское кресло[3]. Любого советского школьника эти выводы доктора исторических наук Бабкина рассмешили бы до слёз, поскольку в советских школах прекрасно знали, что к 4 марта весь пролетариат Петрограда бастовал, разгромил все полицейские участки и охранные отделения, арестовал царское правительство и военно-полицейское руководство, а весь гарнизон столицы перешёл на сторону революции. Все окраины Петрограда, а также Кронштадт, Гельсингфорс, Балтийский флот, Москва присоединились к революции и разгромили царскую власть. Ставка в попытке подавить революцию сняла с фронта воинские части, но так и не смогла пробиться к столице, а сами фронтовые части не имели карательного потенциала и не способны были выполнить поставленные перед ними задачи по подавлению революции. В Петрограде и Москве были выбраны Советы рабочих и солдатских депутатов, на заводах созданы фабзавкомы, а в воинских частях выбраны комитеты. Был издан Приказ №1, который закрепил самоорганизацию солдатской и матросской массы и их выход из-под влияния царского офицерского корпуса. Всё это было совершено до поповского Синода, и попы не имели к этому ни малейшего отношения.

Как могли повести себя попы в условиях фактического уничтожения царской власти? Что они могли противопоставить свершившейся революции? Ответ прост и очевиден: они, вслед за Думой и Ставкой, могли лишь приспосабливаться к революции. Чтобы хоть как-то остаться на политическом плаву в кардинально изменившейся революционной обстановке, Синод вынужден был признать уже

свершившуюся революцию. Вынос царского кресла и приветствия Февральской революции - это лишь попытка контрреволюционного учреждения приспособиться к революции. Парадоксальная демонстративная радость такого монархического института, как церковь, по поводу свержения царя - это лишь манёвр, преследующий цель обмануть революционные массы. «Историк» Михаил Бабкин, спекулируя на этом внешнем противоречии, «заработал» себе целую докторскую диссертацию и профессорскую должность, но для исторической науки он останется всего лишь фальсификатором и не более того. Если для «россиянской» историографии наличие таких бабкиных это рядовое событие, то сотрудничество Клуба левых историков с подобными типами выглядит странно.

Но, к сожалению, это не единственная «странность» КЛИО. Так, участник Клуба Сергей Перелыгин прочёл в 2018 году лекцию «Свержение монархии в России»[4], в которой, наряду с ошибками и путаницей в исторических фактах, изложил Февральскую революцию в виде заговорщицкой теории. По мнению С. Перелыгина, в России до 1917 года никакого революционного движения не было, а было лишь «глухое недовольство». Монархию свергли заговорщики генералы и либеральная гос. дума. Это классическая белоэмигрантская историография Февраля, базирующаяся не на фактах, а на их передержках. Кроме того, в своей лекции Перелыгин посмеялся над большевистской партией, руководство которой ограничивалось, по его мнению, тремя человеками и повторил недалёкий аргумент антисоветчиков о том, что у большевиков все лидеры были в тюрьмах и эмиграции, а значит, партии не существовало. Революционную силу Перелыгин, вслед за своими коллегами монархистами, увидел не в рабочем классе и не крестьянстве, переодетом в солдатские шинели, а в «рабочей группе» ЦВПК и в Керенском. Продолжать список «исторических» утверждений Перелыгина можно долго, но это не столь важно, важнее понять, что «левый» историк трактует Февральскую революцию полностью в белоэмигрантском, монархическом духе, а значит, с крайне правых идеологических позиций.

Итак, уже два случая, когда КЛИО в оценке одного исторического события принимает без боя и становится на позиции злостных фальсификаторов истории. Это весьма странно, когда сообщество историков, которое поставило себе цель остановить поток лжи и фальсификаций, само способствует извращению нашей истории. А ведь речь идёт не о второстепенном историческом эпизоде, а о ключевом событии, о реперной точке нашей истории.

Февральская революция не была каким-то промежуточным событием перед Октябрьской революцией, не была она и «звеном одной цепи в 1917 году», как это любят утверждать монархисты.

Но КЛИО, вслед за своими лекторами, занимает именно такую позицию по отношению к Февралю 1917 года. Левые историки молчаливо принимают лекцию М. Бабкина, в которой ни слова не говорится о том, что Февральская революция явилась завершением долгой и тяжёлой борьбы русского народа против царизма. Или соглашаются с С. Перелыгиным, который не считает, что Февральская революция - это победная точка трудящихся классов России в противостоянии самодержавию.

И Бабкин, и Перелыгин всего лишь повторяли версию белоэмигрантов, по которой цепь козней и интриг опрокинула романовский трон. В действительности, пятидневной Февральской революции предшествовало два десятилетия кровавой борьбы, которая была обусловлена не только феодальными противоречиями (крестьянская масса, угнетаемая помещиками), не только капиталистическими противоречиями (угнетение буржуазией пролетариата), не только противоречиями растущего капитализма и умирающего феодализма (буржуазия стремится сместить феодалов), но и рождавшейся и укреплявшейся системы мирового империализма (грабёж монополиями и финансовой олигархией всего и всех). Всё это подготовило Февральскую революцию и одновременно обусловило её радикальность.

Самой революции по заговорщицкой теории не существует - существуют, максимум, какие-то бессмысленные беспорядки. Следуя этому тезису, Бабкин с Перелыгиным полностью игнорируют революционную деятельность рабочих и тем самым вычёркивают пролетариат не только из Февральской революции, но и вообще из истории. Между тем, в феврале 1917 года произошло не

какое-то очередное отречение очередного монарха, а произошёл разгром царской власти. Февральская революция полностью уничтожила политическую власть самодержавия и создала новую власть - Советы. Главной движущей силой этого разгрома были не либеральная буржуазия, не царские генералы, не союзники по Антанте, не германский ген.штаб, а русский рабочий класс. Именно рабочие шли под пули царских карателей, именно рабочие сумели присоединить к своей борьбе солдат, именно рабочие силой сломили сопротивление царизма и уничтожили его власть. Но КЛИО, устами своих лекторов, соглашается с тем, что деятельность рабочих и солдат не имела никакого значения для итогов Февраля. И, конечно, если из истории вычеркнут рабочий класс, то вычеркнута его партия - партия большевиков. Для бабкиных и С. Перелыгина большевики до приезда В.И. Ленина не существуют. Их нет. Влияние их ничтожно. И эту позицию КЛИО поддерживает вслед за своими лекторами.

Но сводить десятилетия классовых битв и такую радикальную революцию лишь к заговору и интриганской возне - это значит полностью дистанцироваться от действительной истории. Это значит не увидеть противоречий царской России, не увидеть ожесточённую классовую борьбу, не увидеть исключительную роль рабочего класса и не увидеть политического руководителя этого процесса - большевиков. Не удивительно, что для Перелыгина остался не понятым смысл послефевральского периода 1917 года. В своей лекции об Октябрьской революции 1917 года, которую он прочитал в Рабочем университете, Перелыгин повторил белоэмигрантскую версию Октября, согласно которой большевики просто подобрали никому не нужную власть. Не разобравшись в Феврале, Перелыгин не смог понять и Октябрь. Он не понял, что, несмотря на свою радикальность, Февральская революция не решила и не могла решить тех противоречий, которые раздирали царскую Россию, она лишь сформировала политические условия для их решения. Однако наличие этих условий не гарантировало их реализацию: 1917 год имел все шансы ограничиться только Февральской буржуазно-демократической революцией. Остатки феодалов, буржуазия, финансовая олигархия никуда не исчезли после Февральской революции, к тому же они были организованны и материально обеспечены гораздо лучше, чем пролетариат и большевики. Русскому рабочему классу и большевикам для развития революции и завоевания власти пришлось выдержать напряжённую классовую борьбу, а не поднимать с пола никому не нужную власть.

Куда заведут Перелыгина его антиисторические взгляды - неизвестно, да и неинтересно, а вот почему Клуб левых историков и обществоведов вместо декларируемой борьбы против фальсификации истории содействует исторической лжи, это вопрос важный. Причина такой непоследовательности КЛИО заключается в отсутствии у Клуба чётко выраженной политической позиции.

На своём сайте[5] Клуб обозначил целью своей деятельности «остановить поток лжи и фальсификаций», но это не может быть целью. Чтобы это понять, достаточно задать несколько вопросов: для чего левым историкам останавливать поток лжи? чем мешает левым историкам поток лжи? какую общественную выгоду принесёт остановка потока лжи? Эти вопросы дают понимание, что борьба с потоком лжи - это всего лишь средство, а не цель. Что остановленная ложь, т.е. ложь, развенчанная и переставшая влиять на массовое сознание, создаёт условия для роста политического сознания граждан России. Нельзя не согласиться с КЛИО, что сегодня историю используют в идеологических целях: правящая финансовая олигархия потоком лжи и фальсификаций стремится оттолкнуть трудящиеся массы от советского опыта и тем самым сохранить своё существование. Борьба с очернением советского прошлого есть борьба за советское (социалистическое) будущее. Когда КЛИО декларирует борьбу за советское прошлое, с этой минуты КЛИО начинает бороться за социализм. Хочет того КЛИО или не хочет, но взвалив на свои плечи тяжёлую борьбу за правдивую советскую историю, Клуб левых историков будет содействовать цели за преодоление капитализма, за социализм. Так почему бы КЛИО не заявить об этом прямо своим последователям и своим оппонентам? Но больше всего такая определённость нужна самим левым историкам для того, чтобы избавиться от ненужных колебаний и непоследовательности.

В какой мере левым историкам нужна политическая ясность, в той же мере им необходима идеологическая определённость. Это странно звучит, но единственная идеология левых историков, борющихся за правдивую историю социализма - это коммунистическая идеология. Марксизм, с его историческим материализмом и классовым подходом к общественно-историческим событиям, является прекрасным идеологическим подспорьем в борьбе против фальсификаций. И именно марксизма явно не хватает КЛИО.

Ещё более странно напоминать левым историкам о необходимости научной преемственности. По непонятной причине советская историография не является для Клуба естественной опорой в борьбе с очернением советской истории. Между тем, несмотря на недостатки (у кого их нет?), советская историческая наука является тем необходимым фундаментом, на котором возможна эффективная работа по противодействию фальсификациям. Клубу левых историков нужно не игнорировать советскую историографию, а критически преодолевать её, а значит развивать.

Ив. Якутов

Примечания смотрите в источнике