«Горящий клубок железа летит по полосе»

На борту Sukhoi Superjet 100 (SSJ-100), вылетевшего из московского аэропорта Шереметьево в Мурманск, находились 78 человек — 73 пассажира и 5 членов экипажа. Вскоре после взлета лайнер был вынужден вернуться на аэродром: по словам командира воздушного судна, из-за удара молнии отказала автоматика. Посадка SSJ-100 оказалась жесткой — на борту начался пожар, который, по последним данным, унес жизни 41 человека. В причинах страшной катастрофы еще предстоит разобраться экспертам и следствию, но уже понятно, что ее последствия для российской авиации будут самыми серьезными. В том, какие ошибки могли привести к трагедии, разбиралась «Лента.ру».

Авиалайнер Sukhoi Superjet 100 (SSJ-100), следовавший из Москвы в Мурманск, поднялся в воздух вечером 5 мая, но вскоре был вынужден вернуться в аэропорт Шереметьево. По словам командира воздушного судна Дениса Евдокимова, в самолет могла попасть молния, после чего борт потерял радиосвязь с землей и из-за отказа автоматики перешел в режим ручного управления.

Приземлиться самолету удалось только со второго раза, но посадка оказалась жесткой: на опубликованных в сети кадрах видно, как он несколько раз подпрыгивает на взлетной полосе, а после очередного касания с землей задевает ее хвостом. После этого происходит яркая вспышка, загораются двигатели, а вместе с ними и задняя часть фюзеляжа. На других видео запечатлено, как самолет движется по взлетно-посадочной полосе, объятый пламенем, оставляя за собой клубы густого черного дыма.

По словам командира SSJ-100, скорость судна была обычной, самолет подходил к земле плавно, согласно всем процедурам. Впрочем, по другим данным, скорость была слишком высокой: якобы лайнер совершил серьезный перелет и коснулся земли на середине взлетно-посадочной полосы — на 1400 метров дальше, чем нужно. Ко всему прочему, посадочная масса SSJ-100 была превышена: самолет недавно взлетел, поэтому его баки были полны топлива. Лайнер попросту не успел его выработать.

Один из главных вопросов — от чего вспыхнул борт. По одной из версий, огонь мог возникнуть из-за попадания в левый бак посторонних предметов, предположительно — деталей шасси, которое не выдержало удара о полосу. Бак оказался разрушен полностью, из-за чего произошел разлив топлива и пожар. На правом баке лайнера также обнаружили повреждения.

Именно пожар привел к гибели десятков пассажиров. По информации источника ТАСС в правоохранительных органах, большинство погибших отравились продуктами горения. Кроме того, на их телах были обнаружены сильные термические ожоги. Точные причины смерти установит экспертиза.

Эвакуации людей из горящего самолета могли помешать другие пассажиры, которые вместо того, чтобы следовать указаниям экипажа и быстро покинуть борт, старались забрать свои вещи — сумки и чемоданы. Об этом говорят и источники СМИ, и опубликованные в сети видеоролики, на которых видно, как спасшиеся пассажиры идут по территории аэропорта с чемоданами.

Сообщалось, что эвакуация завершилась за 55 секунд вместо положенных по нормативу 90, однако спастись смогли только 38 человек: 34 пассажира и 4 члена экипажа. Спасая людей, погиб бортпроводник Максим Моисеев. Он пытался открыть одну из эвакуационных дверей в задней части, но сделать это ему не удалось.

Следователи же говорят, что основной причиной, по которой могла произойти катастрофа, стала недостаточная квалификация пилотов и авиадиспетчеров. Другие версии — неблагоприятные погодные условия и неисправность самолета. Уже изъяты бортовые самописцы, аудиозаписи переговоров с диспетчерской службой и записи с камер видеонаблюдения. Также отобраны образцы топлива из баков самолета и заправочной станции.

К авиакатастрофе в Шереметьево мог привести комплекс причин, включая технические особенности SSJ-100 и ошибки пилотирования. Об этом в беседе с «Лентой.ру» рассказал заслуженный пилот России, член комиссии при президенте России по вопросам развития авиации Юрий Сытник. По его мнению, попавшая в самолет молния спровоцировала трагедию, но не могла стать ее причиной.

— Ежегодно более ста самолетов подвергаются ударам молнии, но, однако, все долетают до места назначения, — говорит эксперт. — Как правило, из-за молнии ничего не происходит: хорошие самолеты способны их выдержать. Единственное, при ударе молнии сгорает локатор (если он был включен) и первый комплект радиостанций. Второй комплект экипаж должен был выключить при грозе, чтобы не остаться без связи в случае поломки первого. Но в случае с SSJ-100 при ударе молнии вышла из строя программа обеспечения полета, автопилоты, система захода на посадку и радиосвязь. Фактически ребята остались ни с чем — вернее, с тем дерьмом, которое называется Superjet.

Другая проблема — в экипаже, который нужно было тренировать и учить садиться с большим весом, с малым, в тумане, на скользкую полосу, на полосу, покрытую осадками, и многим-многим другим маневрам... Но такая учеба дорого стоит, поэтому летчиков сейчас обучают на тренажере, а этого недостаточно. Ведь на тренажере не та ситуация — не стрессовая. Во времена, когда я тренировал летчиков, я выключал двигатель самолета или срывал его в штопор, я видел, как у самых опытных белели пальцы, и они кричали: «Михалыч!

Михалыч! Михалыч!».

А я им отвечал: «Давай-давай, терпи! Когда меня не будет, ты должен сам сделать лучше, чем я. И я должен тебя этому научить». А чтобы такая учеба была, я должен заказать аэродром, самолет, пригласить летчиков-испытателей и летчиков-инструкторов и заплатить им, сжечь несколько десятков тонн топлива... Господин Нерадько [руководитель Росавиации Александр Нерадько] посчитал, что все это дорого, и такие тренировки не нужны. Ведь летают же за рубежом — а учатся там на тренажерах. Только вот они падают, когда случаются стрессовые ситуации.

А у нас в случае с катастрофой в Шереметьево пилоты SSJ-100 так ударили самолет о взлетно-посадочную полосу, что тот три раза подпрыгнул и отлетели шасси. Потом он зацепил полосу, вспыхнул и загорелся — в результате погибли ни в чем не повинные люди. Они погибли за свои собственные деньги, которые накопили, чтобы слетать в Мурманск!

— Потерпевший крушение SSJ-100 выдержал удар молнии, но оказался на ручном управлении, — продолжает Юрий Сытник. — Представьте: автоматика выскочила, связи нет, системы захода на посадку не работают... Одним словом, все перегорело, потому что сгорел один предохранитель. Самолет обесточился. И пилоты, не приученные к ручному управлению, не видели ни скорости, ни положения самолета: они визуально зашли, но не смогли сесть — не хватило навыков.

На мой взгляд, здесь присутствует ошибка, хотя все боятся об этом сказать. Она состоит в том, что пилот подошел на большой вертикальной скорости, не выровнял самолет над полосой и ударился. SSJ-100 начал «козлить» [прогрессирующий козел — авиационный термин, обозначающий отделение самолета от взлетно-посадочной полосы после касания шасси при посадке], и «козлил» до тех пор, пока у самолета не отвалились шасси и он не загорелся. Вот все действия пилотов. До посадки на взлетно-посадочную полосу им можно ставить оценку «четыре», а за действия на самой полосе — кол.

Вины диспетчера здесь нет. Какая может быть вина, если у них нет связи? Диспетчер вызывает, а экипаж не отвечает — раздолбаи просто не выключили запасной комплект радиостанций, и он сгорел. Скорее всего, руководитель полетов дал команду аварийным службам, что самолет идет на вынужденную посадку. И где они? По аварийному расписанию должны были стоять у полосы, но что-то на снимках, которые публиковали СМИ, я не видел, чтобы там стояли машины скорой помощи, пожарные или МЧС.

А ведь в такой ситуации экстренные службы должны работать как швейцарский механизм на дорогих часах. Машины должны быть готовы, краны открыты, запенить все надо, как только самолет приземлился. Они должны рядом с ним лететь и его обливать, а не через две минуты. Когда 15 тонн керосина загораются от трения, там уже нечего делать. Но сейчас они докажут и вам, и мне, и комиссии, что все делали правильно и действовали профессионально. Может, кто-то еще и медали получит.

— У SSJ-100 есть целый ряд проблем, — объясняет собеседник «Ленты.ру». — У него слабый фюзеляж, негодные шасси, ненадежная авионика, недостаточная надежность российско-французских двигателей. Эти самолеты не могут вылетать свои положенные шесть тысяч часов, у них постоянно что-то ломается, что-то сыпется. Самолет сырой, не доведенный, над ним нужно еще работать. До авиакатастрофы в Шереметьево с SSJ-100 уже случались инциденты, причем не только в России.

Например, их сажали без шасси в Шотландии. Был случай, когда самолет наехал на бруствер [насыпь] в Якутске, и там тоже отлетело шасси. Много таких случаев. Если поинтересуетесь в компаниях, которые эксплуатируют SSJ-100, то окажется, что из десяти самолетов летают шесть, а четыре «донора» используются на запчасти. При этом надо отметить, что SSJ-100 состоит на 85 процентов из импортных комплектующих — и это о многом говорит.

Еще ходит много разговоров о действиях бортпроводников SSJ-100, который сгорел в Шереметьево. Если один из них погиб, значит, он пытался что-то сделать, он был вместе с другими пассажирами. Но если сами пассажиры закрыли проход, пока доставали свои сумки и чемоданы, и не забыли про телефоны, а делали селфи на выходе из самолета, это говорит об одном: они просто идиоты. Горят их соотечественники, а они снимают!

Экипаж SSJ-100 должен был проявить мастерство и хладнокровие. Да, можно говорить, что в самолете был дым, но сажают и в дыму, есть альтернативные приборы и скорости... Ведь самолет не горел в воздухе, он загорелся от трения о полосу, когда шасси поотлетали. Когда железо соприкасается с асфальтом, с бетоном, летят искры, льется керосин, все это вспыхивает, и горящий клубок железа летит дальше по полосе со скоростью 200 километров в час.

А двигатели на этом самолете работали во время пожара — никто не удосужился их выключить перед посадкой. Как можно оценивать экипаж, если он даже двигатели не выключил? Конечно, там все рассчитано на секунды, но ты сидишь в самолете, тебя готовят к этому, ты командир корабля... Вместо того чтобы максимально обезопасить самолет, выключить двигатели, генераторы и перекрыть систему питания воздуха, пилоты просто открыли форточки и убежали.