Сокуров рассказал, что ФСБ ищет против него компромат из-за его замечаний Путину

Режиссер Александр Сокуров дал большое интервью Софико Шеварнадзе о природе власти, о Борисе Ельцине и Владимире Путине. Кинодеятель попытался объяснить, почему несмотря на свою критическую позицию, нынешний президент России неизменно дает ему слово.



Алексанр Сокуров: – Он (Путин - прим.) хорошо знает, что мне лично от страны ничего не надо. Что всё, о чем я говорю, имеет отношение только к судьбе страны или той отрасли, частью которой я являюсь. Мне очень запомнился наш разговор, когда мы были один на один и он меня спросил, где я был за последнее время. И я ему сказал, что был в Ульяновской области и что у меня осталось тяжелое впечатление от одного места. «Что это такое?» – говорит он. – «Ульяновский завод «Авиастар», пустой завод, где ничего не производится, где стоят недостроенные самолеты». И он подробно выслушал все мои впечатления, не прерывая. Он вообще в разговоре один на один абсолютно другой, чем в публичном поле… Как и Борис Николаевич, кстати.

Софико Шеварднадзе: Это понятно.

Алексанр Сокуров: Он слушает, он действительно слушает. Но, мне кажется, что его могут настраивать против тех, кто систематически ему возражает, публично тем более. То есть ему можно доложить про меня всё что угодно. Вот мне говорят, что идет сейчас разработка ФСБ. Ищут против меня какие-то компрометирующие документы, еще что-то. Я не могу понять, почему…

Софико Шеварднадзе: Люди страхуются. Хотят сделать пиар. Самоцензура опять же.

Алексанр Сокуров: Да, да. И почему это вдруг в таком виде? Я уверен, что он сам не воспринимает меня как какого-то врага. Мне всегда дают слово. Но между тем, как мне кажется, мы как-то не до конца слышим друг друга. Я понимаю, что он может не слушать меня или не до конца слушать…

Софико Шеварднадзе: А вы его?

Алексанр Сокуров: Я тоже могу иногда его не понимать. Потому что я иногда вижу какие-то противоречия, которые хотел бы выяснить, задав, например, вопрос. Но личных встреч сейчас практически не бывает. И, я думаю, что не хватает, конечно, прямого разговора. Это разговор, при котором невозможно не перебивать человека.

Я знаю, что он очень не любит, когда его перебивают. Мне после разговора о Сенцове [на совместном заседании Совета по культуре и искусству и Совета по русскому языку в декабре 2016 г.– Ред. ] много раз делали замечание, как я там посмел несколько раз вторгаться, останавливать, перебивать Президента. Но при этом я не почувствовал с его стороны какой-то злобной раздраженности или мстительности. Это очень странно. Я действительно иногда веду себя резко, но исключительно потому, что я настолько встревожен тем, что происходит вокруг меня, я настолько несу ответственность за это… Бывает, просто не уснуть… Тревога не от политики, не от внешней войны, а оттого, что изнутри происходит с нами, с теми людьми, которые окружают меня. Я же знаю, есть великие мои соотечественники, которые никогда не решатся сказать и десятой доли того, что я говорю.

Софико Шеварднадзе: Сейчас о Путине то один фильм снимают, то другой. А как бы вы его показали? Какой у вас художественный образ Владимира Владимировича?

Алексанр Сокуров: Человек, который стоит перед подножием очень высокой крутой горы и не знает, что будет, если он поднимется на вершину, есть ли там еще более тяжелые вершины и что делать: штурмовать или обустраивать всё у подножия и с кем. Главное – с кем. Он видит, кто рядом с ним, и понимает, что с ними штурмовать – не подняться. Вот такой был бы образ. Они очень сильно с Борисом Николаевичем отличаются. Ельцин – это человек, который так же стоит, но в окружении более надежных людей на берегу очень-очень широкой реки, где не видно того берега и кто там на берегу. Вот два разных образа. Одинаково трагичные, конечно, и одинаково сочувственные. Я по природе своей человек художественный, не публицистический. И мне нравится эта модель медицинская, которая применима, наверное, к кинематографу или драматургии: мы сотрудники больницы, к нам привозят какую-то группу раненых, больных, и многие из них такие мерзавцы, что к ним прикоснуться страшно. Но мы должны принять их, поставить диагноз во что бы то ни стало, вылечить и вернуть их в общество. Не в яму выбросить, не расстрелять, не удушить, а вернуть в общество. И пусть народ или, там, Бог судит этих преступников. Искусство не имеет права убивать преступников. Оно вообще не имеет право убивать…

Источник: https://philologist.livejournal.com/10084964.html

11
3375
6