Военная доктрина Беларуси: соседей не выбирают

В предыдущей части мы проанализировали военные доктрины основных союзников Беларуси по ОДКБ – России и Казахстана. Картина, конечно, не будет полной, если не представить военно-доктринальные взгляды наших южных (Украины) и условно западных (Латвия, Литва и Польша) соседей.

Здесь же будет уместно отметить, что практически на все их взгляды в данной области оказывает влияние деятельность НАТО, которое для одних уже давно стало «домом родным», а для южного соседа – своего рода путеводной звездой.

Украина

Взгляды официального Киева представляют особый интерес для Беларуси – Украина, также как и Беларусь, вышла из семьи советских республик, занимает схожее геополитическое положение (за исключением выхода к морю), являясь таким же, по сути, сосредоточением интересов таких глобальных игроков, как Россия и Запад. То есть можно констатировать, что проблемы Украины во многом схожи с белорусскими (по крайне мере, должны быть схожими).

В то же время, существует ряд особенностей, обусловленных внутренними и внешними факторами, изучение которых может быть полезным белорусскому государству для формирования своей военной политики.

В частности, необходимо учитывать тот факт, что в украинской Стратегии национальной безопасности, на основе которой разработана военная доктрина, нерешенность вопроса о разграничении линий государственной границы с Республикой Беларусь упоминается как один из «непосредственных внешних вызовов национальной безопасности Украины».

Итак, в июне 2012 года указом украинского президента утверждена новая военная доктрина. Это уже пятая редакция документа, принятая в стране со времен обретения независимости, что по сравнению с той же Беларусью кажется слишком частым.

Прежде всего, необходимо исходить из постулата, что военная доктрина должна задавать общий вектор развития военной организации государства. Ее сущность зависит от внешней и внутренней политики, а как показывает опыт «незалежности», именно стабильной политики, в том числе в сфере военной безопасности. А этого как раз не только не хватает Украине, но по следам смены и президентов, и, зачастую, курсов развития страны, майдановских дней нестабильности – в избытке.

Вот и новая украинская военная доктрина должна не только отражать военную политику этой страны, но и коренным образом влиять на развитие всего военного потенциала государства.

Вместе с тем, как бы там ни было, но Украина, издавая всякий раз новый военный доктринальный документ, попыталась определиться с военными угрозами, которые существуют или могут возникнуть для нее, а также с механизмами противостояния этим угрозам.

Согласно новой военной доктрине, Украина не должна первой применять военную силу, а если и применять, то адекватно масштабам вооруженной агрессии (вооруженного конфликта), а также соблюдать нормы международного права.

Политика как политкорректна, так и понятна: что-то вроде непротивление злу насилием. Но вот, эффективна ли? Ответ, по-видимому, стоит искать в событиях января 2014 года.

Главной концептуальной особенностью документа является внеблоковость страны, расцениваемая Киевом как важный фактор снижения напряженности военно-политической обстановки в регионе. В то же время, отмечается, что Украина, пользуясь неотъемлемым правом каждого государства на индивидуальную и коллективную оборону в случае вооруженной агрессии, не исключает возможности получения военной помощи от других стран и международных организаций.

На фоне маниакального стремления в НАТО, все это звучит несколько странно. Почему маниакального? Да потому, что даже несмотря на исторические общности славянских народов, построения тех же вооруженных сил, Украина стремительно помчалась на Запад и очертя голову начала внедрять НАТОвские стандарты, даже в ущерб самой себе.

Обучение офицеров, преимущественно, в США, участие в т.н. «миротворческих» операциях в странах, которые никак не влияют на безопасность Украины, предоставление полигона всем странам НАТО в Яворово, учения в акватории Черного моря и т.д. и т.п. Из этого следует, что слово «внеблоковость» на фоне выражения «неотъемлемым правом каждого государства на индивидуальную и коллективную оборону» фактически размылось и потеряло свой изначальный смысл (аплодисменты украинским военным ученым и политикам).

Далее в документе определено, что военная доктрина имеет оборонительный характер. Украина не считает ни одно государство (коалицию государств) своим военным противником, но будет признавать потенциальным военным противником государство (коалицию государств), действия или намерения которого будут иметь признаки угрозы применения военной силы против Украины.

Среди таких угроз называются выдвижение территориальных претензий, призывы или попытки по пересмотру существующих государственных границ, наращивание группировок войск и вооружений вблизи границ Украины, создание новых, расширение и модернизация существующих военных баз и объектов, а также имеющихся систем вооружения.

Несколько остановимся. Общеизвестно, что построение группировок войск, удаленность от мест поставки мобилизационных ресурсов и размещение органов военного управления является следствием оценки развития военно-политической обстановки – это есть реакция на существующие угрозы.

И совсем недавно Украина среагировала, создав два оперативных командования сухопутных войск вооруженных сил – «Север» (штаб – в Ровно) и «Юг» (Днепропетровск).

В свою очередь, Ровно географически расположен как раз ближе к границе с Беларусью, чем ко всей протяженности границы с Польшей. При этом полякам, как более близким друзьям и соседям (Варшава сегодня занимает далеко не последнее место в радикализации событий на Майдане и в западной Украине в целом), было четко заявлено, что все эти мероприятия против них не направлены. Для Беларуси, заметьте, таких заявлений сделано не было, что впрямую может рассматриваться в качестве недружественного шага.

Хотя, казалось, ликвидация командования Сухопутных войск (по некоторым оценкам, могло быть оргядром по формированию оперативного объединения) в Бобруйске,  отсутствие общевойсковых и иных соединений на юге белорусского государства как таковых, наоборот, должны снять всякие вопросы перед украинским военно-политическим истеблишментом на наличие хотя бы намека в угрозе.

Угрозой также признается активизация разведывательной деятельности спецслужб иностранных государств и организаций, проведение информационно-психологических мероприятий по дестабилизации социально-политической обстановки, межэтнических и межконфессиональных отношений в стране, применение политических и экономических санкций, поддержка сепаратизма, применение военной силы, нарушение государствами международных соглашений.

Как видно, в документе приводятся не только внешнеполитические риски возникновения военных конфликтов, но и внутренние. Теперь военно-политическим руководством Украины учтены угрозы, осуществляемые с помощью информационного влияния, экономического давления, финансовой и моральной поддержки отдельных политических сил, неправительственных организаций, чья деятельность направлена на дискредитацию власти перед обществом и международным сообществом, то есть так называемых «розовых», «оранжевых», «ближневосточных» и т.п. революций.

Опасность, которую подобное развитие ситуации представляет для государственной власти, опять же подтвердили события конца 2013 – начала 2014 годов. Хотя здесь более уместно будет говорить не о предвидении прямой угрозы, а о неспособности ее ликвидировать или хотя бы противостоять.

Разработчики документа допускают, что Украина может быть втянута в военный конфликт между другими странами. Кроме того, возможны такие варианты, как возникновение вооруженного конфликта на ее границе или перерастание внутренней нестабильности в вооруженный конфликт внутри государства. В то же время, указывается, что вооруженная агрессия, в результате которой может возникнуть локальная или региональная война против Украины, в среднесрочной перспективе является маловероятной.

В новой редакции военной доктрины есть отдельный раздел, в котором определены принципы и пути предотвращения возникновения военных конфликтов, а также сформулированы главная цель и приоритеты подготовки государства к вооруженной защите национальных интересов. Приоритетными направлениями повышения обороноспособности Украины называются: усовершенствование системы управления подготовки к вооруженной защите национальных интересов, а также функций, задач воинских формирований и органов специального назначения в соответствии с принципом оборонной достаточности, оптимизация их количественно-качественных параметров.

С момента своего вступления в действие украинская доктрина стала подвергаться критике со стороны многих военных экспертов. Ими отмечается, что она не очерчивает взгляды государства на проблему войны и мира, создает путаницу в отношении угроз, так как перечислены обстоятельства, которые могут привести к рискам и угрозам, но не сами угрозы.

Исходя из этого, указывается на трудности при определении задач вооруженным силам и другим силовым ведомствам, их необходимой численности и структуры. Получается, что в доктрине нет никаких ориентиров – ни военной реформы, ни реформы сектора безопасности.

Также специалисты отмечают в документе весьма интересные тенденции. В частности, в отличие от Стратегии национальной безопасности, где названы некоторые из вызовов в виде конкретных ситуаций с соседними государствами, в военной доктрине нет упоминания какой-либо страны, от которой исходит военная угроза Украине. Очевидно, авторы обоих документов считают, что в качестве «вызова» назвать действия какой-либо державы или ситуацию с ее участием вполне терпимо, но вот в качестве «военной угрозы» – не политкорректно и недопустимо.

Однако и так вполне понятно, кого конкретно в том или ином случае имеют в виду авторы документа. Например, в качестве одного из наиболее актуальных проблемных вопросов военно-политических отношений доктрина определяет незавершенность договорно-правового оформления государственной границы Украины, в результате чего сохраняется вероятность выдвижения территориальных претензий к стране и возникновения споров между государствами. Вроде бы не указано, о каких государствах идет речь. Но, в то же время, упомянутая Стратегия национальной безопасности относительно этого пункта совершенно четко указывает в качестве «непосредственных внешних вызовов национальной безопасности Украины» – «нерешенность вопроса о разграничении линий государственной границы акватории Черного и Азовского морей и Керченского пролива с Российской Федерацией, отсутствие демаркации государственной границы Украины с Российской Федерацией, Республикой Беларусь и Республикой Молдова».

Такой перечень государств представляется странным, так как явные территориальные претензии к Украине предъявляла страна, которой нет в этом списке, – Румыния. При этом госграница с ней определена и давно демаркирована. Более того, Румыния в последние годы даже умудрилась с помощью Международного суда ООН в Гааге отторгнуть кусок бывшей украинской территории (имеется в виду шельф Черного моря вокруг острова Змеиный). И это не последняя территориальная претензия румынской стороны.

Среди «доктринальных недомолвок» есть и иные примеры. Например, в документе сказано: «Украина считает намерениями или действиями других государств такие действия, которые создают условия для возникновения военного конфликта и применения военной силы против нее». При этом называется и такое действие, как «оставление без согласования с Украиной пунктов дислокации подразделениями вооруженных сил другого государства, которые в соответствии с заключенными международными договорами находятся на территории Украины, а также действия относительно применения таких подразделений против третьего государства».

Здесь вариантов немного. Едва ли под «подразделениями вооруженных сил другого государства, которые в соответствии с заключенными международными договорами находятся на территории Украины» подразумеваются группы военнослужащих иностранных армий, прибывающих ежегодно в эту страну для участия в международных учениях. Прежде всего, потому, что нет у них в Украине мест постоянной дислокации, да и речь идет в данном случае о подразделениях численностью до роты, вооруженных максимум легким стрелковым вооружением. Тем более, не может быть и речи о применении таких подразделений против третьих стран с украинской территории.

Зато на территории Украины есть целое оперативно-стратегическое объединение другой державы в лице российского Черноморского флота. У него есть и места постоянной дислокации, и возможность проводить серьезные военные операции, действуя с украинской территории (что, собственно, и произошло в августе 2008 года, когда корабли данного флота отправились из Севастополя выполнять боевые задачи к берегам Грузии). Не вызывает сомнений, что авторы военной доктрины имели в виду под своей «безадресной» формулировкой именно российский Черноморский флот.

Есть и еще один момент. Применение флота подразумевает в ряде случаев оперативность и внезапность. Если бы речь шла о необходимости информирования Украины об использовании его сил против третьей стороны, то вопросов бы не возникло – корабли отправились в поход, параллельно МИД Украины поставлен об этом в известность, и проблема снята. Но согласование с Киевом действий флота в боевой обстановке, которое де-факто предписывает военная доктрина Украины, – это нечто иное, поскольку требует явного разрешения украинской власти на использование указанных сил.

Или еще пример. Согласно доктрине, Украина рассматривает в качестве военно-политических рисков или вызовов такие намерения или действия государств, коалиций государств, как наращивание группировок войск и вооружений вблизи границ Украины, создание новых, расширение и модернизация имеющихся военных баз и объектов.

Но только за последнее десятилетие практически все западные соседи Украины проводили реформы своих вооруженных сил. В контексте вступления в НАТО и расширения военных возможностей по требованию альянса, серьезные преобразования проходят в армиях Румынии, Польши, Венгрии, Словакии. В том числе и с «созданием новых и модернизацией имеющихся военных баз и объектов» в районах, примыкающих к украинским границам. Но по новой доктрине, эти процессы являются военной угрозой для Украины (ведь в документе не оговаривается, что это относится только к тем базам и объектам, которые могут быть явно использованы для военной агрессии против страны). Получается, все указанные государства можно смело записывать в потенциальные противники Киева?

Дальше – больше. В документе сказано, что Украина считает военной угрозой для себя «экономическую или информационную блокаду Украины», а равно «применение политических и экономических санкций против Украины». В контексте разворачивающихся в последнее время событий, когда западные СМИ, политики и чиновники, включая высший эшелон, целенаправленно создают негативный образ Украины, а в Евросоюзе и США активно обсуждают возможные политические и экономические санкции против Киева, этот постулат выглядит весьма провокационно. Получается, что согласно новой военной доктрине Украина фактически уже записала в свои военные противники сразу весь Евросоюз (то есть не только традиционно Россию).

Подводя итоги, следует отметить, что украинское руководство в последнее время заявляет о своих весьма амбициозных планах по коренной перестройке вооруженных сил. Как известно, ситуация в них сложилась очень и очень плачевная. Знакомство с принятой в конце минувшего года Государственной комплексной программой реформирования и развития вооруженных сил Украины на период до 2017 года показывает, что по существу, продолжается реформа украинской армии, начатая при прежней власти и целиком ориентированная на вступление страны в НАТО, причем по тем же ориентирам и с тем же перспективным обликом армии в конечном итоге. И это даже несмотря на первое, казалось бы, адекватное решение Виктора Януковича с началом вступления на пост президента – ликвидацию созданной при Викторе Ющенко межведомственной комиссии по интеграции Украины в Североатлантический альянс.

Именно нынешняя власть весьма успешно достигла тех натовских целей, которые были определены при прежнем президенте: серьезно сокращена численность армии, проведен отказ от призыва, практически демонтирована система подготовки мобилизационных ресурсов, ставка сделана на развитие не самодостаточных вооруженных сил, а лишь на отдельные компоненты (рода войск отдельных видов вооруженных сил), необходимые для так называемой специализации в НАТО. Кроме того, сегодня украинская армия и в своей боевой подготовке также серьезно ориентирована не на защиту территории внеблоковой державы, а на участие в операциях альянса вдали от собственных границ.

И все это происходит на фоне утверждений официального Киева, что выбор Украины – внеблоковость. Либо там по-своему понимают смысл этого термина (как и базовых истин в сфере национальной безопасности и обороны), либо под его прикрытием все же проводится активная подготовка к вступлению в НАТО. Последнее, учитывая нынешние «европейские устремления» Киева, выглядит более правдоподобным, поэтому Украине и не нашлось пока места в третьей части нашего материала.

Как итог, украинцы в двоякости толкований своей военной доктрины превзошли самих себя (кто не слышал про украинскую сметливость?). В то же время, тезисы данного документа, которые должны быть обязательными к исполнению для всех, как показала сама жизнь, остались для украинцев не более чем лозунгами и призывами. Поэтому, всесторонне и весьма качественно проработанный документ без его практического наполнения остался лишь просто красивым набором фраз.

В следующей части речь пойдет о военно-доктринальных взглядах в Литве, Латвии и Польше.