"Мир содрогнется и станет иным"

События в Ливии, Сирии, других странах Ближнего Востока, в Афганистане, конфликты на Кавказе, обстановка вокруг Ирана говорят о том, что мир вошел в полосу непрестанных войн и столкновений. На этом фоне в России пытаются провести военную реформу, которая принимает криминальные формы, о чем свидетельствует отставка Сердюкова. О военной доктрине РФ, перспективах российской армии и горячих точках планеты беседа главного редактора «Сегодня.ру» Юрия Котенка с главой Центра Стратегических Оценок и Прогнозов Сергеем Гриняевым.

Юрий Котенок: Сергей Николаевич, смену руководства Минобороны России считают правильным, но запоздавшим шагом. Каждый из министров обороны РФ объявлял об успешном продолжении военной реформы. Скажите, в чем она заключается?

Сергей Гриняев: Да, так оно и есть - решение верное, но запоздалое... К сожалению, сегодня по многим направлениям военного строительства точка невозврата пройдена - уж слишком глубоки оказались эти так называемые «реформы». Сегодня, даже имея горячее желание восстановить высокий уровень обороноспособности страны, необходимо потратить годы на восстановление отечественной военной школы стратегического управления, военного образования, оборонно-промышленного комплекса.

Что же касается собственно реформы Вооруженных Сил, то рапортуя об очередном успешном, на их взгляд, этапе, многие из руководителей военного ведомства так и не представляли себе, а чем же они собственно занимаются.

В свое время, оправдывая решение о закрытии радиоэлектронного центра в кубинском Лурдесе, бывший начальник Генштаба А.Квашнин уверял, что этот центр неэффективен, и за те деньги, что тратятся на его аренду, можно сформировать высококлассную орбитальную группировку спутников военного назначения. Однако сегодня нет ни Лурдеса, ни орбитальной группировки, а деньги просто разворованы... Такая же судьба постигла и идею формирования полностью контрактной системы комплектования - оказалось, что в задуманном виде реализовать ее нельзя. Никто не проверил эффективности и расформирования войсковой ПВО.

Собственно реформы (а на самом деле - развал армии) в том виде, в котором они шли в последние годы, есть не что иное, как продолжение выполнения указаний середины 90-х годов, данных тогда верховным главнокомандующим Б. Ельциным. Только министр обороны Игорь Николаевич Родионов, понимая истинную суть предстоящих реформ, еще в 1997 году отказался от их выполнения, за что и был уволен со своей должности (подчеркиваю - уволен за отказ разваливать армию, а не за тотальное воровство, как это случилось с последним министром).

На самом деле, происходящее - вполне закономерно, и ожидать чего-то иного было бы неверно, учитывая глобальные процессы, охватившие мир в последние десятилетия, основным трендом в которых является утрата государственности и суверенитета.

Армия, по сути, оставалась единственным цементирующим столпом, сковывающим тотальный развал и потерю суверенитета государством. Еще несколько лет назад нами был подготовлен материал, в котором однозначно указывалось на то, что в ближайшие годы основные силы США и их союзников будут направлены на «зачистку» вооруженных сил России, стран СНГ и Восточной Европы от наследия СССР.

Американские военные эксперты полагали и полагают сейчас, что вооруженные силы постсоветских государств своими традициями мешают строить Новый мировой порядок. В этой связи «Дело «Оборонсервиса»» есть не что иное, как апофеоз этой многолетней стратегии, направленной на подрыв основ формирования военной силы государства.

Юрий Котенок: Может ли, на ваш взгляд, спасатель Шойгу исправить косяки, проколы и преступления предыдущего руководства?

Сергей Гриняев: Не думаю, что С.Шойгу удастся кардинально изменить ситуацию в сфере обороны - уж больно глубоки произошедшие изменения. Да и стремления, я полагаю, особого не будет. Ведь четкость военного строительства основано на четкости военной доктрины, в которой однозначно прописаны как противники, так и союзники, а с этим у нас уже более двадцати лет серьезные проблемы...

Россия так и не может понять, где же ее интересы? Чего надо защищать, на кого можно опереться, а на кого этого не стоит делать ни при каких обстоятельствах... И тут даже самый сведущий министр будет бессилен что-либо сделать.

На мой взгляд, само назначение C.Шойгу продиктовано вовсе не стремлением навести порядок в Вооруженных Силах, а несколько иными, гораздо более прозаичными и далеко удаленными от обороны факторами.

Юрий Котенок: Эксперты утверждают, что у России до сих пор нет внятной военной доктрины. Согласны ли вы с этим утверждением? И какая военная доктрина необходима России?

Сергей Гриняев: Да, полностью согласен. Хорошо помню слова начгенштаба Н.Макарова, заявившего однажды на собрании Академии военных наук, что реформа Вооруженных Сил идет параллельно с написанием доктрины. Вот по такому пути сегодня нет ни армии, нет и доктрины...

До сих пор никто толком не объяснил, чем провинились дивизии и насколько реально сократился цикл боевого управления с введением «трехзвенной» структуры (конфликт в Южной Осетии показал, что боевое управление лишь замедлилось). Нет четкой ясности с оптимальной структурой бригады. Нет понимания оптимального взаимодействия видов и родов войск в решении стоящих задач по защите интересов Российской Федерации от внешних угроз.

Если Вас интересует именно мое мнение в отношении военной доктрины России, то я предлагаю исходить из того, что есть сегодня - то есть из состояния глубокого кризиса армии и оборонной промышленности. Сегодня мы не можем конкурировать ни с НАТО, ни с Китаем, ни, тем более, с США.

Соответственно, гнаться за ними в области вооружений также бессмысленно. Поэтому и говорить сегодня о возможности полноценного стратегического сдерживания можно лишь с оговорками. То есть, противоборства уже не будет, а будет тотальная агрессия против России.

Вместе с тем, опыт ливийских событий (как десятилетие до этого - события в Югославии) показали, что при наличии воли к сопротивлению можно бороться даже с превосходящим противником и ключевая роль здесь должна принадлежать средствам асимметричной борьбы, а это - вотчина спецназа.

Мне импонирует опыт Белоруссии, которая в последние годы активно развивает концепцию территориальной обороны с опорой на силы специального назначения. Именно за спецоперациями (в том числе и в информационном пространстве) - будущее российской военной доктрины.

Юрий Котенок: На Кавказе - ключевой точке России и других республик бывшего СССР - тлеют конфликты, не прекращается противостояние. Как вы оцениваете перспективу возобновления войны Грузии за Абхазию и Южную Осетию, которые она считает своими территориями? Тбилиси выжидает ослабления России?

Сергей Гриняев: Полагаю, что открытого конфликта с Грузией в ближайшие годы больше не будет - это отработанный материал (хотя НАТО основательно укрепится в этой закавказской республике).

Более того, моя оценка событий 08.08.08 исходит из того, что это была жестокая по своей сути провокация, основная цель которой лежала совершенно в иных сферах, нежели борьба с независимостью Абхазии и Южной Осетии.

На мой взгляд, цель этой провокации заключалась в том, чтобы заставить убивать друг друга два православных народа. И надо отдать должное устроителям - эта провокация удалась. Табу братской крови преодолено... и это будет использовано в другом месте, и в другое время.

А кавказская стратегия будет реализовываться несколько иными инструментами, главным из которых остается фундаменталистские исламские течения, которые все глубже проникают в регион, все прочнее укореняются в нем, пуская метастазы уже и за его пределы - активизация террористической и ваххабитской активности в Татарстане тому пример.

Юрий Котенок: Многое говорит о неизбежности возобновления войны в Нагорном Карабахе. Баку, выполняя план Алиева по кардинальному росту военного бюджета, уже создал группировку, превышающую военный потенциал Армении и армии НКР, вместе взятых. Каковы варианты развития событий в этом регионе? Не станут ли российские военнослужащие базы в Армении, учитывая ситуацию, заложниками конфликта, не способными выполнить договорные обязательства в рамках ОДКБ?

Сергей Гриняев: Ситуация в Карабахе во многом зависит от стратегической ситуации в регионе. Прежде всего - от развития обстановки в Сирии и в Иране. Есть вероятность того, что с началом военной операции против Ирана будут активизированы и целый ряд тлеющих региональных конфликтов, включая и Нагорно-Карабахский.

Что касается военнослужащих российской базы в Гюмри, то во многом их судьба будет зависеть от жесткости политической воли российского военно-политического руководства. Если повторится ситуация, когда важное военно-политическое решение о применении войск согласовывается несколько часов и даже дней, то нашим войскам не позавидуешь... И обратно - если решение будет принято оперативно, то наши войска могут во многом сыграть стабилизирующую и миротворческую роль в регионе, не допустив эскалации конфликта на его ранней стадии.

Юрий Котенок: Уже при Сергее Шойгу, совершившем свой первый международный визит в новом статусе в Китай, в Минобороны объявили о передаче сотен военных городков местным властям в Забайкалье. Ранее российским генералитетом было озвучено признание того, что восточное направление РФ прикрывает всего лишь одна бригада, которую в случае конфликта китайцы будут долго искать, чтобы уничтожить. Не считаете ли вы демонстративное сокращение частей и соединений на стратегическом восточном направлении невольным провоцированием Китая к освоению новых пространств? Пока идет мирное заселение приграничных областей китайцами, которые, например, еще в начале 2000-х составляли пятую часть жителей Читинской области. А что будет потом?

Сергей Гриняев: Да, Дальний Восток - это и боль, и спасение России. Именно Сибирь даст России второй шанс на возрождение. Но двадцатилетие российской государственности поставили этот регион в уникальное положение - он де-юре вроде бы часть России, но де-факто скорее уже и нет.

Собственно, прошедший саммит АТЭС и был направлен на то, чтобы показать не только региону, но и миру, что Москва рассматривает дальний Восток как стратегический регион своего развития в XXI и, даже, в XXII веке. Однако сил на реальные действия нет. И это наглядно было продемонстрировано Президентом РФ В.Путиным на совещании правительства, на котором он резко раскритиковал за неэффективность новое Министерство по развитию Дальнего Востока.

Юрий Котенок: Сирия Асада сопротивляется массированной агрессии, организованной странами Залива и Западом. Почему Россия фактически отказалась от прямой поддержки законного правительства Сирии? Какие последствия - дивиденды или проблемы РФ может получить с утратой влияния в этом регионе и потерей пусть и номинальной, но все же базы ВМФ в Тартусе?

Сергей Гриняев: Я с глубоким уважением смотрю на то, как сирийский народ борется с превосходящей силой внешнего агрессора, уничтожая «крыс». До этого мы наблюдали тоже в Ливии, годами раньше - в Сербии. Лишь воля к победе и вера в правое дело может поддерживать дух сопротивления в условиях, когда на маленький народ наваливается современная «машина войны» в виде США и их союзников.

Что же касается российской позиции в Сирии, то я склонен согласиться с высказанной Вами точкой зрения, согласно которой мы отказались от прямой поддержки легитимного правительства Сирии. И все здесь опять очень прозаично.

Скорее всего, речь может идти о неких преференциях в разработке средиземноморских, ливийских или иракских месторождений нефти и газа, которые были обещаны (но не факт, что обещания будут выполнены).

Юрий Котенок: С падением правительств и сменой режимов в странах Ближнего Востока в Евразии растет сила радикального ислама, мобилизуются на войну и разрушение сотни тысяч штыков, задействованных в Сирии, Ливии, Египте, Тунисе, Афганистане и др. странах. Куда направят эту массу кукловоды оранжевых революций после Сирии? На Иран? В Среднюю Азию или непосредственно в Россию?

Сергей Гриняев: Да, полагаю, что в ближайшие годы мы столкнемся с резкой эскалацией обстановки в Средней Азии. Именно запасы углеводородов в Каспийском бассейне, а также в Туркмении сегодня привлекают все больше внимания «сильных мира сего». Соответственно распространится нестабильность и на Иран, не станет стабильнее Афганистан, дестабилизируется Пакистан.

Прошедшие обкатку в Ливии и Сирии новые приемы и методы старой «мятежвойны», теория которой была предложена русским офицером-исследователем Евгением Месснером, будут распространены на государства этого региона. Важно отметить, что строившаяся годами классическая структура сил безопасности (включая и вооруженные силы) не в состоянии бороться с угрозами новой, сетевой природы, что уже было не раз продемонстрировано в конфликтах последних лет. Собственно, по этой же причине оказывается неэффективным и блок ОДКБ - он подготовлен (и то слабо) к решению вчерашних задач.

Без особого пафоса можно сказать, что грядут великие события, и мир уже в ближайшие годы будет иным. Изменения будут столь велики и всеохватывающи, что в пору вновь говорить об апокалиптических сценариях каких-нибудь майя. И в этих условиях ответственная и тяжелая задача стоит перед российским военно-политическим руководством, перед российскими военными стратегами и учеными, от которых будет требоваться колоссальная самоотдача, вера в свои силы и в русский народ, его способность возрождаться даже ценой колоссальных потерь.