Солженицыну рукоплескали... коммунисты

Солженицын вернулся на родину уже после того, как состоялись главные события в ее новейшей истории. Он отмалчивался и в 91-м, и в 93-м... Но все еще оставался для нас пророком, мессией и гуру в одном лице. А увидели мы перед собой этакого «знатного иностранца», «консультанта», который, как сказано в биографии, размещенной на его официальном сайте, «проехав на поезде всю страну от Владивостока до Москвы за 55 дней и собрав при этом, по его собственному выражению, "целую коллекцию воплей и слез".

Вот так. За 55 дней он решил, что узнал и понял, чем и как живет Россия. После выступления Солженицына Алла Гербер опубликовала в «Московском комсомольце» (о, тогда это была совсем другая газета!) заметку, в которой сказала, что во время этого выступления «депутаты фракции ВР "прощались со своим Солженицыным, и это было подлинное переживание расставания". Да, для нас, членов фракции «Выбор России», визит Солженицына в Госдуму стал немалым испытанием.

Это было непростое и нелегкое прощание с тем Солженицыным, произведения которого тайно передавали по каналам самиздата и слушали сквозь вой глушилок по "Голосу Америки"... А вот что писал об этом событии Рой Медведев (фрагменты из его книги "Александр Солженицын и новая Россия", опубликованные в 2000-м в «Независимой газете». «О возвращении Солженицына в Россию уверенно говорили в Москве уже в апреле 1994 года, хотя точная дата и место возвращения писателя были еще неизвестны. Казалось странным, но только немногие из писателей и публицистов встретили это известие с воодушевлением. "Он единственный, - писал в "Независимой газете" от 27 апреля 1994 г. Сергей Яковлев, - кто способен собрать расколотый, разметанный по углам несчастный народ под знаменем национального возрождения, вернуть ему надежду и уверенность в своих силах и направить энергию народа в здоровое, созидательное русло". "Пророк он или не пророк? - задавал вопрос Александр Пумпянский. - Но пророк - это человек, провидящий свой век. Солженицын же столько раз ошибался. Все последнее десятилетие, переломное для судеб России, был ли он первым с точным словом поддержки или предостережения? Нет, он отмалчивался. Понимает ли он мир на пороге третьего тысячелетия или безнадежно погрузился в исковерканную российскую историю? Где он черпает идеалы общественного устройства, разве не в мире, которого нет". "Я против возвращения Солженицына в Россию, - заявил писатель Юрий Нагибин. - Этот приезд и ему, и всем нам сорвет нервную систему.

То, что делает сейчас Солженицын, мне неприятно. Человеку, создавшему двадцать томов, кажется, что он объял Россию, ее прошлое, настоящее и будущее. Это все чушь! Тут и без него немало умных людей. Сейчас нужны люди типа Гайдара, которые могут быть абсолютно мужественными, которые думают". Наиболее жесткой оказалась статья молодого литературоведа Григория Амелина "Жить не по Солженицыну" в уже упомянутом номере "НГ": "С голливудской бородой и начищенной до немыслимого блеска совестью, он является в Россию, как Первомай, и, как он же, безбожно устаревший.

А кому он, в сущности, нужен? Да никому... Нафталину ему, нафталину! И на покой". ...Солженицын прибыл в Госдуму перед самым выступлением, которое было назначено на 16 часов. В зале пустовала половина депутатских кресел. Солженицыну не задали ни одного вопроса - ни устно, ни письменно. Выступление это стало... ритуальным, что ли. «Поведение Думы понять можно. - пишет Рой Медведев. - Доминировали здесь именно те партии и фракции, которые были задеты прежними выступлениями писателя и рассматривали его как своего политического противника. Да и вне Думы не было в 1994 году ни одной политической партии, которая могла оценивать Солженицына как своего союзника. В откликах прессы сказалось, видимо, то постоянное пренебрежение Солженицына к журналистам, которое он многократно высказывал на Западе и стал повторять в России. Что касается широкой публики, то она уже устала от критических речей. Писатель в данном случае никому не открывал глаза на действительность, о которой многие из политиков и простых людей говорили еще более резко. Но население было деморализовано, оно устало от слов. Россия была затоплена критикой, и еще одна критическая речь мало кого могла взволновать. Солженицын надеялся влиять на положение в обществе своим словом, но инфляция слов была в стране даже большей, чем денежная инфляция». Должна сказать, что некоторые акценты в этом описании расставлены не совсем точно, говорю это как свидетель и участник тех событий. В частности, однозначно критического отношения к Солженицыну у демократов-реформаторов тогда не было.

"Мы надеялись, - писала Алла Гербер, чден фракции «Выбор России», - что Солженицын сумеет увидеть и понять проблемы новой России. Мы ждали слова громадного писателя, независимо от того, разделяем мы его взгляды или нет. Но взгляда, и не снизу, а сверху, откуда только ему и видно, что с нами происходит, куда мы, с чем и зачем. Но Солженицын все успел узнать и все понять за несколько месяцев пребывания в России, но только на уровне репортера из районной газеты. Мы прощаемся со своим Солженицыным, который теперь открывает нам истины о том, что надо мыть руки перед едой". Что касается коммунистов, то они аплодировали стоя и всячески демонстрировали Солженицыну свое благорасположение. Ряд российских СМИ весьма иронично освещал его поездку и последовавшее за прибытием в Москву выступление в Государственной Думе РФ. "Коммерсант" о речи писателя в парламенте писал: "Избрав именно такой путь общения с верхами, Солженицын невольно поставил себя в положение знатного иностранца". Сторонники либерально-демократических реформ в России называли Солженицына "регентом хора катастрофистов", который "хочет того или нет, вторит Анпилову, Бабурину, Зюганову". Лидер ЛДПР Владимир Жириновский причислил Солженицына к агентам ЦРУ: "Это сценарий ЦРУ борьбы с Россией... ЦРУ хорошо подготовило его в этом смысле, незаметно, он даже этого не заметил".