Россия тогда и сейчас: рассказ о двух поездках

Часть I: 1985 год

В 1985 году я провел 13 дней в России, которая тогда официально называлась Союзом Советских Социалистических Республик. Однако для удобства я все же буду называть его Россией. Организацией той поездки занимался Смитсоновский институт, и в нашей группе было около 100 человек. Спустя 32 года, за которые произошло огромное множество радикальных перемен, я снова отправился в Россию — на этот раз с тремя десятками товарищей и под эгидой Национального симфонического оркестра. И я увидел совершенно иную Россию. В этой статье я расскажу о моем первом визите в Россию.

В 1985 году моя поездка в Россию пришлась на 15-27 мая, то есть я прибыл туда почти сразу после празднования 40-й годовщины победы СССР над нацистской Германией, которую там ежегодно отмечают как победу в Великой отечественной войне, а также спустя три месяца после того, как Политбюро сделало Михаила Горбачева генеральным секретарем Коммунистической партии — это своеобразный эквивалент современного премьер-министра. После возвращения на родину я передал газете мои записи, которые я ежедневно делал во время поездки. На основании них я записал свои воспоминания.

15 мая, Ленинград. Наш самолет компании Finnair приземляется в аэропорту Ленинграда. На взлетно-посадочной полосе я вижу всего около 10 самолетов — и это аэродром города с населением почти в 5 миллионов человек. Единственный багажный конвейер сбрасывает чемоданы один на другой. Мы прибываем в наш отель — гостиницу «Москва» — и нам требуется больше часа, чтобы расселиться по номерам, несмотря на присутствие множества администраторов. Таким образом мы знакомимся с одним из традиционных видов времяпрепровождения в России, со стоянием в очереди. Вечером во время чистки зубов я полощу рот советской газировкой, потому что мне сообщили, что в ленинградской воде был обнаружен некий опасный паразит. Но газировка настолько противная, что вышеупомянутый паразит начинает казаться мне вполне сносной альтернативой.

16 мая, Ленинград. Мы посещаем советскую среднюю школу, где 12-летние подростки показывают нам сценку из «Гекельберри Финна». Дети выступают очень хорошо, даже слишком хорошо. Почему-то мне кажется, что это не свойственно советскому образованию. Но дети есть дети, и девочки по имени Маша и Наташа оказываются просто очаровательными. Создается впечатление, что они ничем не отличаются от своих сверстниц на Западе — по крайней мере пока они находятся у всех на виду. Когда дети растут в тоталитарном государстве, они учатся принимать определенные меры предосторожности в довольно раннем возрасте.

Вечером мы отправляемся на поезде в Таллинн, столицу Эстонии (которая тогда была одной из республик СССР). Нас практически вынудили уехать из Ленинграда, поскольку в тот момент Горбачев должен был впервые посетить второй крупнейший город России после вступления в свою новую должность. И он захотел, чтобы члены его партии остановились в нашем отеле. Поскольку ему не нужно было заботиться о мнении и голосах избирателей, он просто нас выставил. А мы на своем собственном опыте усвоили еще один урок из жизни в условиях диктатуры.

17 мая, Таллинн. Нашим местным гидом на сегодня стала улыбчивая Таня. Она с совершенно невозмутимым видом рассказывает нам о том, что любая из 15 советских республик имеет полное право отделиться, поскольку это прописано в советской конституции 1977 года. Напоминая себе о том, что контрреволюционная деятельность не входит в мои задачи в этой поездке, я удерживаюсь от того, чтобы предложить провести референдум в Эстонии. Тогда я еще не знал, что Таня окажется совершенно права, когда настанет чудесный 1989 год и советская пресса объявит о том, что новой политикой режима в отношении государств-сателлитов в Восточной Европе будет «доктрина» Фрэнка Сенатры (Frank Sinatra) времяпрепровождения «My Way».

На последней неделе 1991 года «империя зла» вообще прекратила своей существование. Но вечером этого дня некоторые члены нашей группы посещают концерт духового оркестра, который играет в основном американскую музыку, включая «When the Saints Go Marching In» и «Dixie». Мы заканчиваем наш вечер в баре гостиницы, где мы пьем неразбавленную водку Viru, прожигая себе желудки. В баре полно пьяных финнов, которые пересекают Финский залив, чтобы поглощать такие продукты, которые финские власти запрещают, а российские пока терпят — несмотря на то, что Горбачев запретил продавать алкогольные напитки до 2 часов дня, и несмотря на его кампанию по борьбе с чрезмерным употреблением водки.

18 мая, Таллинн. Мы встречаемся с семью местными бюрократами — аппаратчиками — которые критикуют президента Рейгана за а) его поездку на Бутбургское военное кладбище в Западной Германии, где похоронены офицеры СС и б) предложенную им систему противоракетной обороны, которую высмеивает Россия и его критики внутри США, называя ее «Звездными войнами». Это должно было быть «дружеской встречей», однако у советских чиновников, очевидно, совершенно иные представления о дружбе. Мы отвечаем им, пытаясь формулировать наши возражения и объяснения как можно мягче, как и положено вежливым гостям. Ни один из принимавших нас чиновников не критикует Горбачева. Это мероприятие заканчивается выступлением местного пианиста, после которого я тоже решил показать себя как сторонника фортепианной дипломатии, исполнив этюд Шопена «Эолова арфа».

19 мая, Ленинград. Мы возвращаемся в Ленинград, принеся свою жертву богам Политбюро. Наше ночное путешествие на поезде запоминается в первую очередь тем, что туалет в вагоне был в настолько плачевном состоянии, что окна казались гораздо более подходящей альтернативой. Воскресенье — это вечер балета, и по счастливой случайности мне и еще одному члену нашей группы вручают билеты на боковые места в бельэтаже, откуда мы гораздо лучше видим зрителей, чем сцену. Занавес поднимается, и я чувствую, как кто-то дотрагивается до моего плеча. Это билетерша, добродушная пожилая женщина, которых русские называют бабушками. Полагая, что она хочет проверить номера наших мест, я жестами мягко прошу ее удалиться, но это не помогает. Наконец она провожает нас на один из дальних рядов, где есть пара свободных мест, откуда отлично видно всю сцену. Мораль: никогда не спорьте с бабушками.

20 мая, Ленинград. Я прогуливаюсь по самой известной улице города, которая упоминается во многих классических русских романах. Это Невский проспект. Эта улица длиной в 4 километра простирается от нашей гостиницы до великолепного здания Адмиралтейства с его величественным шпилем. За время прогулки я встречаю, наверное, около 10 машин и примерно столько же прохожих. Ассортимент магазинов на этой улице представляет собой жалкую череду товаров низкого качества. Эта улица получила название в честь самого знаменитого русского героя 13 века, Александра Невского, а своим почетным прозвищем он обязан Неве, реке, на которой стоит город. В 1240 году новгородский князь Александр разбил шведов в битве, которая позже была названа Ледовым побоищем. Так он и стал Александром Невским. Вечером нам устраивают еще одну дружескую встречу, и на этот раз она действительно оказывается дружеской. Это образовательный форум, на котором мы знакомимся с 13-летним Алешей. Алеша, хотя он изо всех сил старается сохранять спокойствие, тоже волнуется и говорит с нами о «Звездный войнах». Я представляюсь ему не Джоном, а Ваней — это мое русское имя.

21 мая, Ленинград. Мы посещаем Дворцовую площадь, заложенную в честь победы Александра I над Наполеоном в 1812 году. Мы восхищаемся коллекцией скифского золота в Эрмитаже. Мы осматриваем Исаакиевский собор — третий по величине собор с куполом в мире после Собора святого Павла в Риме и собора святого Павла в Лондоне. Я позирую у статуи Петра Великого, сидящего на лошади. В тени величественной статуи Петра меня почти не видно. Потом мы идем на оперу «Хованщина», основанную на событиях 17 века. Наш главный гид Вера рассказывает нам ее запутанный сюжет, который очень напоминает сюжет американского сериала «Даллас», о котором она знает больше, чем большинство ее подопечных в нашем автобусе.

События, о которых рассказывается в опере, происходят в тот период, когда Петр Первый был еще маленьким, и в ней описываются интриги людей, пытающихся захватить трон Петра. Но все их усилия были напрасными, и на трон взошел Петр, который в 1703 году и приказал выстроить на болотах город Санкт-Петербург.

(Город сохранял свое первоначальное название до 1914 года, когда его переименовали в Петроград. Но в 1918 году большевики переименовали его в Ленинград. В 1991 году городу вернули его первоначальное название, однако множество улиц и объектов внутри и за пределами города до сих пор носят имя Ленина.)

22 мая, Ленинград. Мы отправляемся в Павловск и Пушкин, чтобы увидеть дворцы Екатерины Великой и династии Романовых. Все они сейчас находятся на реставрации. Пятеро из нас ужинают вечером в рекомендованном нам ресторане «Садко». Там нас угощают невкусными блюдами и весь вечер атакуют американским роком. К моим просьбам сыграть что-нибудь из русской музыки никто не прислушался. Итог: в России не играют русскую музыку, рок уверенно завоевывает позиции.

23 мая, Ленинград. Несколько членов нашей группы пользуются свободным днем, чтобы посетить — вместе с одним из экспертов по России из Смитсоновского института — Петергоф, который был летним дворцом Петра. Мы отправляемся в путь утром, когда ярко светит солнце. Но внезапно на небе собираются тяжелые тучи, и в воздухе появляются снежинки. Мы возвращаемся в Ленинград, и двое из нас отправляются в «Тройку» — ночной клуб, который нам рекомендовал один из членов нашей группы. Он рассказал о танцующих девушках, смене костюмов и стробоскопах. За наш столик подсаживается одна русская девушка и две немки. Елене 24 года, она аспирантка на кафедре политологии в Ленинградском университете. Мы болтаем, но Елена просит нас не разговаривать в те моменты, когда подходит официант.

Она объясняет, что на входе висит табличка «Только для иностранцев», поэтому ей и другим русским приходится платить немалые деньги, чтобы попасть в этот клуб. После шоу я оставляю ей мой адрес в Вашингтоне и приглашаю ее зайти в гости, если она будет в США. Она смеется и сообщает своему наивному собеседнику с Запада, что это невозможно. С таким же успехом я мог пригласить ее на частную вечеринку в Петергоф. Мы возвращаемся в гостиницу на такси, которое нам вызвал официант: я дал ему 5 долларов (примерно 20 долларов по сегодняшним меркам) за то, чтобы он вызвал мне надежное такси. Наш водитель ощутимо нервничает, столкнувшись с множеством машин у клуба. Он решает проехать часть пути по тротуару, а затем возвращается на проезжую часть.

24 мая, Москва. Проведя в поезде уже третью ночь, которая оказалась ненамного комфортнее двух предыдущих, мы отправляемся рассматривать картины великих русских художников в Третьяковской галерее. Там я вижу свою любимую картину русских художников — «Письмо запорожцев турецкому султану» Ильи Репина. После ланча мы едем на автобусную экскурсию по городу. Мы видим статую Юрия Долгорукого, который считается основателем Москвы. Но когда мы проезжаем по площади Дзержинского, наш гид обходит молчанием дом номер два — здание светло-коричневого цвета. Это здание КГБ и печально известной Лубянской тюрьмы, где массово пытали и убивали людей в период сталинских чисток 1930-х годов.

В центре площади стоит статуя Феликса Дзержинского, которого наш гид называет «революционером и патриотом». На самом деле речь идет о «Железном Феликсе», который был фанатичным главой первой большевистской секретной полиции, ВЧК. В 1954 году эта организация стала называться КГБ. Мы посещаем знаменитые Ленинские холмы, где находится Московский государственный университет. Там мы встречаем несколько парочек молодоженов, устраивающих фотосессии — местный обычай. Московское метро производит на нас неизгладимое впечатление своими фресками на потолках, мозаиками и мраморными колоннами. И никаких граффити!

Интересно, смогло бы КГБ вычистить метро Нью-Йорка? Наконец мы попадаем на Красную площадь, которая получила свое название от большевиков, однако стоит отметить, что в древности слово «красный» в русском языке означало «красивый». Я вижу, как партийные шишки выезжают из Спасских ворот на черных лимузинах на довольно большой скорости. Я нахожу, что, по сравнению с жителями Ленинграда и Таллинна, москвичи довольно грубые. Вывеска в вестибюле нашей гостиницы — известной гостиницы «Националь» рядом с Красной площадью — отражает реальную ценность российской валюты. На ней перечислены местные «рублевые бары» и «валютные бары».

25 мая, Москва. Мы осматриваем Кремль. Общий вид, Успенский собор и знаменитый Собор Василия Блаженного с его разноцветными куполами производят неизгладимое впечатление. Днем мы отправляемся на автобусах в путешествие по двум городам Золотого кольца, во Владимир (13 век) и Суздаль (12 век). Это около 250 километров на северо-восток от Москвы. По дороге наш очаровательный экскурсовод Вера предлагает нашей группе поговорить о политике. Несколько сторонников мира из Новой Англии удивляют меня, задавая ей вопросы о всех тех ужасных вещах, которыми Россия занимается в Афганистане.

Вера ненавязчиво переходит на официальный язык советской пропаганды, отвечая на их вопросы, но наши идеалисты не собираются успокаиваться. На американском телевидении показывают достаточно много видеорепортажей, поэтому они отказываются довольствоваться официальной версией, предлагаемой Верой. Мы останавливаемся в Суздале. Вечером нас приглашают на прогулку по городу и показывают нам место, где недавно снимали фильм о Петре Великом. Он выйдет на экраны в 1986 году.

26 мая, Суздаль. Мой 38-й день рождения я встречаю в суздальском Покровском монастыре. В трапезной меня угощают пирогом. Но после праздничного обеда происходит весьма неловкий и неприятный момент. Один из членов нашей группы дарит двум мальчикам какие-то безделушки. Двое в штатском следуют за мальчиками и ловят одного из них — это напоминает мне о классических сценах из старых голливудских фильмов, когда одному герою удается спастись, и он становится полицейским или священником, а второго ловят, и он превращается в гангстера. Но это, увы, реальная жизнь. Люди в штатском уводят мальчика и забирают его велосипед, напоминая нам о том, что мы — гости в тени Архипелага ГУЛАГа.

27 мая, Владимир. Утром мы отправляемся в последнюю поездку, и у нас остается последний шанс купить сувениры. Мы заходим в «Березку» — магазин только для иностранцев. Оказалось, что 100 человек из нашей группы должен обслужить всего один кассир, и я простоял в очереди полтора часа. Стоя в очереди, я набрал сувениров еще на 200 долларов — иногда советская экономика бесконечного ожидания все же приносит плоды. Вечером мы поднимаемся на борт самолета Finnair, который летит в Хельсинки. Во время взлета многие члены нашей группы внезапно начинают аплодировать. После приземления мы заселяемся в отель и наслаждаемся роскошным ужином.

Россия 1985 года: наблюдения. Гостиницы в России сильно не дотягивают до западных стандартов — на гостиничных кроватях едва может уместиться человек средней комплекции. Еда — даже в хороших ресторанах — невкусная и приготовлена из плохих продуктов. Пиво и вино очень низкого качества. У нас была возможность принимать холодный/теплый душ, но общественные уборные просто отвратительны. Мы могли спокойно передвигаться, но на нас никто не обращал внимания — если не считать детей — не говоря уже о том, чтобы беседовать с нами. Лучшей водкой из попробованных нами оказалась «Столичная». В гостиницах на английском языке практически никто не говорил. Наши гиды и другие люди, с которыми мы встречались, по вполне понятным причинам соблюдали осторожность.

Я уехал из России, испытывая к простым советским гражданам весьма теплые чувства, хотя ранее я даже представить себе не мог, что такое возможно, учитывая непопулярность американцев во многих странах и тот факт, что советские люди ничего не приобретали, разговаривая с нами. У них веские причины завидовать нашей свободе, они с гордостью и стойкостью переносят притеснения со стороны полицейского мегагосударства, умудряясь при этом выживать. То, что русским людям так долго отказывали в шансе реализовать весь их потенциал, это огромная трагедия.

Если вы чувствуете в себе силы для того, чтобы пережить культурный шок, Матушка-Россия сможет показать вам много интересного.