Алексей Кудрин – просто декан

Скандальная отставка Алексея Кудрина оказала влияние на судьбы сразу двух тандемов. Один (Путин — Медведев) она вроде бы укрепила, второй (Путин — Кудрин) вроде бы разбила. Притом что, как считают многие, именно второй тандем реально правил Россией последние одиннадцать лет. Ведь именно Кудрин все эти годы оказывал решающее влияние на экономическую политику государства, инициировал важнейшие реформы, был тем человеком, к кому прислушивался Путин. Его сильно не любили многие экономисты и исключительно все лоббисты. Почему же он так долго оставался у власти и что изменится с его уходом?

—Меня недавно спросили: «А как вас теперь представлять?» Я ответил: «Просто — декан факультета свободных искусств и наук», — широко улыбается Алексей Кудрин.

Субботнее утро. Бывший министр финансов читает в Санкт-Петербургском госуниверситете лекцию «От чего зависит курс рубля?».

Вернее, первые полчаса он вынужден объяснять студентам, почему теперь они будут видеть его значительно чаще, чем раньше. Но и в неформальном исполнении его объяснения отличаются от официального заявления лишь деталями. Он тщательно подбирает слова, делает паузы, думает, говорит не всегда ровно и четко:

— Я не жалею, это было давно выношенное решение. Просто оно реализовалось в довольно необычной форме. Я не был заранее информирован [о том, что на заседании комиссии по модернизации Медведев поставит вопрос о его отставке]. Всегда нужно сделать маленькую паузу, прежде чем принять такое серьезное решение, поэтому я и сказал: «Я посоветуюсь с премьером». Мы в течение двух-трех часов связались, обсудили это. Поскольку президент это решение хотел принять, я не стал перечить, сказал, что это соответствует моим намерениям. Хотя думал до мая доработать…

В аудитории типичная университетская возня: кто-то достает ручку, кто-то поудобнее пристраивается за партой, кто-то перешептывается, на середине рассказа об отставке входят опоздавшие студенты.

— Проходите, присаживайтесь, — прерывается Кудрин. Представления о студенческой дисциплине у декана, видимо, не такие жесткие, как у президента о министерской.

Кудрин стал деканом в июне. Тогда многие недоумевали: с одной стороны, зачем министр взвалил на себя дополнительную нагрузку, с другой — почему возглавил не экономический факультет? Теперь-то ясно, что отставку Кудрин планировал. А выбор факультета объяснял тем, что «страна испытывает острый дефицит в тех, кто умеет генерировать новые идеи, концептуально мыслить». Вот таких людей и будет готовить его факультет.

Сам Кудрин, безусловно, один из таких людей. Но тем не менее вынужден был уйти из правительства.

Дилемма Кудрина

Научный руководитель кандидатской диссертации Алексея Кудрина Михаил Воейков пару лет назад опубликовал книгу «Дилемма Ленина». В ней он задавался вопросом, предопределена ли социально-экономическая стратегия, которую выбирает политический деятель, текущей ситуацией или есть место и его личной воле? По мнению Воейкова, в том «и заключается трагедия Ленина, или его дилемма, когда ход российской истории предписывал делать одно, а Ленин и большевики стремились делать другое».

В судьбе бывшего министра финансов вопрос о соотношении индивидуального и общего встал не менее остро. Его любили называть «мистер Нет» — по аналогии с советским министром иностранных дел Громыко — якобы за регулярные отказы дать денег стучащимся в дверь «главного бухгалтера страны» лоббистам. Но остается открытым вопрос, насколько он был волен в своих решениях, а насколько являлся неотъемлемой частью сложившейся в России системы. И что будет теперь с этой системой, после того как из нее удалено такое важное звено?

Верность двоим

В 2003 году, комментируя отставку Александра Волошина с поста руководителя президентской администрации, Алексей Кудрин ехидно заметил: «При всем моем уважении к Александру Волошину хочу обратить внимание, что его отставка совпала с концом эпохи Ельцина. Все, Византия закончилась!» Продолжая историческую параллель, теперь можно воскликнуть: «Все, перестройка закончилась!»

Да, спустя каких-нибудь двадцать лет после распада СССР, после чего говорить о перестройке стало даже несколько абсурдно, из правительства ушел последний реформатор — точнее сказать, представитель того либерального лагеря, который зачастую мучительно и непоследовательно, вопреки настроениям населения и большей части элиты, пытался перестроить постсоветскую экономику на новый лад. Еще раньше из правительства, правда, без такого шума «ушли» Германа Грефа — на важную, почетную и доходную, но все же вторичную с политической точки зрения должность главы Сбербанка.

По остроумному выражению Андерса Аслунда, научного сотрудника вашингтонского Института международной экономики, «Кудрин шел по жизни на двух ногах — Чубайсе и Путине». Правда, первая нога отросла куда раньше второй: с Чубайсом он познакомился в ленинградском Институте социально-экономических проблем. Из ИСЭПа вышла добрая половина российских экономи­стов-реформаторов (вторую половину составили москвичи-гай­даровцы из Института экономики и прогнозирования), включая Кудрина и председателя ЦБ Игнатьева.

Вплоть до начала путинской эры Кудрин повсюду следовал за Чубайсом — в Смольный, где отвечал за финансы Петербурга, в администрацию президента, в Министерство финансов. Причем в питерской мэрии до главы комитета по экономике и финансам Кудрин вырос всего за три года.

— Почему так быстро, у него же не было никакого опыта работы? — интересуюсь я у Дмитрия Травина, друга Куд­рина, его однокурсника и свидетеля на первой свадьбе.

— Практического опыта тогда не было ни у кого. Часть людей обладала опытом советской работы. Но это как… — Травин задумчиво обводит взглядом кафе, в котором мы сидим, и наконец подбирает образ: — Вот представьте, что в это кафе не взяли бы на работу официантку из советской столовой. Потому что она хамка и швыряет тарелки. Здесь примерно то же самое: чтобы управлять новым городом и страной, иного опыта лучше было не иметь. И молодой ученый тут подходил как нельзя лучше. Тем более что и Чубайс, и Кудрин умели получать нужные знания от всех, с кем говорили. Неважно, кто собеседник — коммунист, демократ, ученый, директор, — если они говорят здравые вещи, то все это пускалось в дело.

Когда в 1996 году Кудрин и Путин «эмигрировали» из Петербурга в Москву, в их паре не было ведущего и ведомого. Они были скорее товарищами по несчастью, которым помогал Чубайс. Есть даже никогда никем не опровергавшаяся история о том, что первое время в Москве Путин жил на кухне у Кудрина. И шел по его стопам — например, когда в марте 1997 года был назначен начальником Главного контрольного управления администрации президента вместо ушедшего на повышение в Минфин Кудрина.

Когда премьером стал Евгений Примаков, Алексей Куд­рин ушел с поста первого замминистра финансов и стал заместителем Анатолия Чубайса в РАО ЕЭС. Тем временем Владимир Путин обошел гостеприимного приятеля в карьерном росте и, заняв в августе 1999 года пост премьер-министра, взял его в свое правительство. И на протяжении последних одиннадцати лет Кудрин был Путину искренне предан.

Помимо личных отношений в этой лояльности чувствовалась закалка какого-нибудь ведущего советского НИИ, ну, хоть того же ИСЭПа — когда цель ставит энергичный начальник лаборатории, а молодые сотрудники с  головой уходят в выполнение задания.

В своей лекции в Институте Петерсона в Вашингтоне в апреле 2009 года Кудрин продолжал утверждать, что именно «политическая консолидация под руководством Путина» привела к успехам российской экономики в последние годы. Хотя были уже ясны общие черты послекризисной экономической политики, а именно активные социальные траты и поддержка «гигантов производства», против чего он так возражал.

Возможно, здесь сказывались и личные отношения Кудрина с Путиным, которые всегда выходили далеко за рамки профессиональных. Когда ровно год назад Кудрин праздновал свое пятидесятилетие, Путин пробыл у него в гостях чуть ли не весь вечер.

— Приехали из Архангельска его старые друзья из ансамб­ля, — вспоминает Дмитрий Травин, — Кудрин вышел на сцену, сел за ударные, и они сыграли песню «Когда уйдем со школьного двора». У меня слух ужасный, но он на ударных сыграл хорошо. А Путин произнес тост: «Ну, Алексей Леонидович у нас ударник во всех смыслах этого слова».

Верность другим

— У Лившица, который был министром финансов при Ельцине, в кабинете сидел попугай. И когда входил посетитель, попугай говорил: «Денег нет, денег нет». А если посетитель начнет просить, министр отвечал: «Слышишь, что попугай говорит?» Кудрину попугай был просто не нужен, — так профессор Николай Колесов, в свое время преподававший у Кудрина политэкономию социализма, объясняет «РР» «занудность» Кудрина. По его мнению, это важнейшее качество министра финансов:

— Все просят деньги, а если он будет веселый — что он, с улыбочкой будет им отказывать?

Свое прозвище «мистер Нет» Кудрин получил еще во время работы в питерской мэрии. И это не случайно. Когда в девяностые вся российская экономика падала, речь шла даже не о проектах, а о том, чтобы просто выжить. В городском бюджете надо было собрать какие-то крохи, а потом поделить эти пять хлебов и две рыбины между городскими бюджетниками, ЖКХ и чтобы еще чуть-чуть осталось.

Впрочем, если хорошо присмотреться, окажется, что «мистером Нет» он был лишь для сторонних просителей. Не известно случая, чтобы Кудрин отказал в поддержке тому, на кого он в тот момент работал, — в результате ему почти безгранично доверяли.

В прошлогоднем телеразговоре с Познером Кудрин заметил, что больше всего не любит в себе «мягкость и избыточную компромиссность». Эту же черту подметил в нем и Дмитрий Травин. Еще пятнадцать лет назад он сказал, что основной чертой тогдашнего замглавы администрации президента является «компромисс до последней возможности».

Эти уступки начальству иногда дорого обходилась. Когда Анатолий Собчак потребовал профинансировать Игры доб­рой воли в Питере, Кудрину пришлось перекидывать туда средства, предназначенные на ремонт метро. Когда год спустя одну из веток питерского метро затопило, случился скандал, отвечать за который пришлось Кудрину.

Когда Собчак проиграл выборы, выяснилось, что город весь в долгах. Борис Вишневский был советником руководителя комитета по финансам питерской мэрии Игоря Артемьева после того, как губернатором стал Владимир Яковлев.

— Мы столкнулись с тем, что у города был очень большой долг, — рассказывает Вишневский. — Только проценты по кредитам, взятым городом, были больше, чем все реально поступающие в бюджет доходы. Были выданы огромные ссуды, куча отсрочек по налогам и выплатам. Понятно, что это делалось перед выборами Собчака, чтобы заткнуть все дыры и облагодетельствовать народ. Конечно, Кудрин только выполнял распоряжения. Но если он был с этим не согласен, мог уйти в отставку. Более того, он публично не выражал свое несогласие с этими вещами.

Мы не знаем, насколько Кудрин на протяжении всей своей карьеры был волен в своих решениях — опять этот проклятый вопрос о соотношении личного и общественного, — но сигналы «сверху» исполнялись им беспрекословно. В 2000-м Министерство финансов начало было тянуть с перечислением 342 миллионов рублей на «восстановление Чечни», не без основания полагая, что они могут быть разворованы. Но после жалобы Кошмана, ответственного в правительстве за Чечню, Путину деньги были переведены мгновенно, хотя Кудрин и заявил вдогонку, что «Минфин будет жестко контролировать финансирование восстановительных работ». В том же году Кудрин пытался сопротивляться чрезмерно щедрым призам, которые выделил Российский олимпийский комитет нашим спортсменам за победы в Сиднее. Спортивным чиновникам пришлось идти к вице-премьеру Матвиенко, в то время отвечавшей за спорт, той — опять к Путину, и снова деньги были тут же выделены.

Но было бы неверно воспринимать Кудрина как эдакий кошелек при сильном лидере, будь то Чубайс или Путин. То, за что он неоднократно получал звание «Лучшего министра финансов» (в 2004-м — мира, в 2006-м — развивающихся стран, в 2010-м — опять мира), а именно создание стабфонда, безусловно, его личная заслуга (хотя сама идея принадлежит Андрею Илларионову), и он сам признает это своим главным достижением в жизни.

Но долго — возможно, слишком долго — он был уверен, что политика вторична по отношению к экономике, по­этому ни идеология, ни суть политического режима в стране не имеют никакого значения до тех пор, пока есть возможность грамотно управлять финансами. Слишком поздно он осознал, что, образно говоря, избирательная урна важнее холодильника, точнее, она в долгосрочной перспективе определяет его наполнение.

Впервые это понимание почувствовалось в его речи на Красноярском форуме в феврале 2011 года, где он заявил, что достойной экономики не будет без реальной политической конкуренции. Объясняя свои слова New York Times, он сказал, что это отражает «определенные этапы моего личного развития».

Верность себе

Те, кто представляет Кудрина этаким ловко подстраивающимся под начальство универсальным менеджером, глубоко заблуждаются. Да, он действительно никогда не придавал большого значения идеологической риторике, полагая, вероятно, что за ней ничего не стоит. Но его общие принципы, во всяком случае в экономике, остаются неизменными последние двадцать с лишним лет.

Его диссертация, написанная в 1988 году, за исключением позднесоветской мишуры и отсылок к Ленину и Марксу — все о том же, о чем и его последние «оппозиционные речи». О том, что без конкуренции экономику не поднять, а избыточное влияние государства вредно. «В политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии подчеркивалось — вопрос стоит так: если мы не сможем поднять соревнование — производственное, экономическое, — мы не сумеем решить задач ускорения социально-эконо­ми­ческого прогресса страны». Не сумели.

А в совместном с Дмитрием Травиным докладе «Экономические предпосылки конкуренции и преодоления монополизма в советской экономике» он описывает картину промышленно-министерского лоббизма, пророчески схожую с сегодняшней: «Основную роль играли работники министерств, образовывающие особый слой общества, который боролся за свое процветание. Министерства соревновались за получение от правительства ассигнований на новые большие проекты… Такие проекты пользовались вниманием правительства, на них направлялись дефицитные ресурсы, строительство освещалось всеми средствами массовой информации».

Помимо признаваемого даже самыми злыми критиками профессионализма и трудолюбия необычная для российского политика честность в обнародовании планируемых правительством действий — неизменная его черта. Хотя ничего хорошего она ему не принесла. В России, как в Средние века, бьют гонцов, приносящих дурные вести, а не тех, кто виновен в бедах.

— Вы меньше Кудрина слушайте, он вас нехорошему научит, — пошутил в июле этого года Путин, общаясь с учеными в Академии наук. Пошутил по-доброму, но очевидно, что Кудрин едва ли не всю свою карьеру, в любом правительстве, исполнял роль «плохого следователя» и козла отпущения.

В 1994 году в питерской мэрии ему пришлось отдуваться за резкое повышение цен на транспорт и рост арендной платы для коммерсантов в 15 раз — хотя не он принимал это решение.

В 1998 году бывший в то время премьером Кириенко объявил ему выговор после того, как Кудрин сообщил, что правительство планирует сократить 200 тысяч госслужащих, — скандал, до смешного похожий на нынешний: как и сейчас, Кудрин сделал свое заявление во время пребывания в Америке, как и сейчас, реакция президента была болезненной — Ельцин назвал это «провокацией или выдумкой», хотя Кудрин, как и весь Минфин, всего лишь выполнял приказ самого президента об оптимизации госрасходов.

В 1999 году уже в правительстве Путина он говорил, что нельзя повышать зарплаты бюджетникам больше чем на 20%, иначе придется увеличивать налоги.

Впрочем, после этого в дискуссионной активности Кудрина наступил долгий перерыв, и публичные споры с первыми лицами государства он возобновил только через десять лет — в разгар экономического кризиса.

В мае 2009 года Кудрин предупредил, что таких благоприятных экономических условий в России может не сложиться еще лет пятьдесят, — и получил сердитый окрик от президента: «Тем, кто не может удержаться от чрезмерного пессимизма, стоит поискать другую работу».

В этом смысле его позиция отличалась от подхода большинства других российских политиков так же, как обращение американских и наших врачей с больными. Если первые честно и подробно рассказывают о диагнозе и ходе предстоящего лечения, вторые обращаются с пациентом (в данном случае населением) как с бессмысленным ребенком, которого лучше не расстраивать и которому лучше ничего не знать.

Судьба министра

Сейчас многие сравнивают Кудрина с другим министром финансов, еще царского правительства — Сергеем Витте. Сравнение это ни на чем не основано, кроме того, что оба занимали этот пост 11 лет. Витте, в отличие от Кудрина, был ярым государственником. И его винная монополия, которая изрядно пополнила царский бюджет, вряд ли сравнима с довольно беспомощными попытками внедрить электронную систему учета алкоголя ЕГАИС: запускаемая аж с 1995 года, она до сих пор работает с перебоями.

Если уж с кем и сравнивать Кудрина, так с самым первым министром финансов России Васильевым. Тот яростно боролся с военными расходами, рисковавшими проделать дыру в бюджете, и умер в 1807 году за два месяца до войны с Англией. И эта военная кампания, против которой он так протестовал, нанесла-таки непоправимый урон государственным финансам, которые не могли выправиться еще тридцать лет. Биограф Васильева даже иронически заметил, что главное — это вовремя умереть. В случае с Кудриным можно сказать: главное — это вовремя уйти.

Надо признать, что кудринская критика программы вооружений не вполне корректна. В 2003 году он сам рассказывал о том, как «с 2010-го по 2015-й начнется массовая закупка оружия нового поколения» и что «ядерный паритет Россия всегда будет поддерживать, а это стоит денег», то есть буквально повторял слова, сказанные Медведевым после увольнения Кудрина. Но, очевидно, после того как правительство так щедро раздавало обещания, под которые в бюджете не предусмотрено средств, что-то заставило Минфин пересмотреть свой подход к финансированию армии.

В 2008-м ведомство Кудрина публикует «Бюджетную стратегию до 2023 года». В ней предлагается потратить на оборону в 2010 году 2,5% ВВП, а к 2023-му сократить эти траты до 1,8%. Это никак не совпадает с трехлетним бюджетом на 2012–2014 годы, где на нацоборону отводилось 3,8%, а с учетом трат на правоохранительные органы — 5,5%. Кудрин считал, что если при этом мы тратим на развитие экономики, образование и здравоохранение лишь 3,6% ВВП, то о модернизации можно забыть. Но с ним не согласились.

Когда в 2000-м Кудрин принимал финансовое ведомство, агентство Fitch присвоило России рейтинг CCC (такой же, как был перед дефолтом 1998-го). Спустя 11 лет Россия поднялась на восемь ступенек — до BBB. Во многом благодаря Кудрину удалось воплотить в жизнь, пожалуй, единственную полномасштабную реформу — налоговую, в результате которой число налогов сократилось более чем втрое: с 53 до 15.

Именно благодаря действиям министра финансов удалось создать «подушку стабильности» путинского режима, которая сохранила его целым и невредимым во время глобального кризиса. Правда, по этому поводу есть и другое мнение: то, что наша экономика просела в кризис больше других, — результат политики министра финансов, который не давал ей развиваться. Алексей Кудрин считал инфляционными любые траты, в том числе на дорожное строительство, объясняя это тем, что растущая зарплата дорожных рабочих выплеснется на потребительский рынок, что подтолкнет вверх цены на товары и услуги. Однако даже эта «железная логика» не помогла ему совершить главное дело его жизни — снизить инфляцию до 2–3%, — после чего, как верит бывший министр финансов, и начнется экономический рост.

Как сказал Николай I министру финансов Канкрину, сделавшему рубль золотым и ликвидировавшему дефицит бюджета, «ты знаешь, что нас двое, которые не могут оставить своих постов, пока живы: ты да я». Кудрин и Путин — это и есть подлинный тандем, который управлял Россией последние 11 лет. Теперь он распался. В свое время Егор Канкрин ушел по болезни. Алексей Кудрин — по ошибке. Он не верил, что получит предложение об отставке так быстро и в такой резкой форме.

И все же можно лишь порадоваться за Алексея Кудрина, который почти десять лет назад сказал: «Я получаю невообразимое удовольствие, когда учу своего маленького сына кататься на велосипеде и при этом думаю, что данный процесс никак не влияет на уровень российской финансовой системы». Теперь таких радостей в его жизни станет больше.