Туск: я не могу злиться на Ангелу Меркель

В Польше все еще продолжается траур по погибшим во время крушения самолета под Смоленском, однако страна также смотрит вперед, отмечает в интервью глава польского правительства Дональд Туск. Введение евро, по его словам, это следующий большой проект, и в этом отношении ни финансовый кризис, ни возникающие время от времени  горячие дискуссии ничего изменить не могут.

Spiegel Online сотрудничает с британской газетой Guardian, с испанской El Pais, с французской Le Monde и с польской Gazeta Wyborcza в подготовке инициированной Guardian серии материалов под названием «Новая Европа» (New Europe). В рамках совместной работы и возникло это интервью.

Spiegel Online: В воскресенье исполнился год со дня катастрофы самолета под Смоленском. 10 апреля 2010 года погибли президент Лех Качиньский, а также 95 политиков, представителей духовенства и вооруженных сил. Польша все еще переживает шок от случившегося?

Туск: Мы все еще продолжаем скорбеть, так как мы потеряли несколько десятков важных представителей общественной жизни. Это не только скорбь членов семей, это настоящий национальный и государственный траур.

- Каким образом вам как главе правительства удалось справиться с этой трагедией?

- Для меня как для премьер-министра с самого начала самым важным было сохранить преемственность государства. Задача состояла в том, чтобы предотвратить государственный кризис. Президент, глава Национального банка, ведущие депутаты обеих палат парламента, а также многие другие представители руководства страны погибли. Политическая система Польше продемонстрировала свою надежность. Она сохранила внутренний порядок, а также внешнеполитическую преемственность.

- Исторически сложившиеся напряженные отношения между Варшавой и Москвой сразу после этой трагедии, как тогда казалось, улучшились. Позднее возникли серьезные расхождения во мнениях относительно причин произошедшего несчастья. Российская комиссия по расследованию возложила вину только на польских пилотов. Каковы сейчас эти отношения?

- Сразу после катастрофы, произошедшей на российской территории, встал вопрос о том, чтобы сохранить польско-российские отношения. Не все в Польше и в России оказывали помощь в этом деле. Хотя Россия заняла не всегда оправданную точку зрения при расследовании причин крушения самолета, можно, тем не менее, сказать: процесс сближения, который мы начали четыре года назад, продолжается.

- Эту трагедию давно уже начали использовать в политических дебатах. Лидер оппозиции Ярослав Качиньский, брат-близнец погибшего президента, считает вас даже частично ответственным за это несчастье. Будет ли эта трагедия играть решающую роль в ходе предвыборной борьбы осенью этого года?

- Оппозиция использует эту катастрофу как инструмент для того, чтобы нападать на правительство. Однако я считаю, что так было бы в любой другой стране. У нас общественное мнение по этому вопросу разделилось, но пропорции разделения свидетельствуют о том, что поляки в большинстве своем рационально оценивают произошедшие события.

- Евро находится в кризисе. Есть ли смысл Польше подниматься на борт этого тонущего корабля?

- Приведенная судоходная аналогия является весьма образной, однако евро не является тонущим кораблем. Сегодня у меня был глава правительства Мальты, и он считает, что его страна была бы ввергнута в финансовую катастрофу, если бы она не находилась в еврозоне. Словаки и эстонцы придерживаются такого же мнения. Я подтверждаю: Польша вступит в еврозону – и не только потому, что уже подписаны все соглашения. Я думаю, что это соответствует стратегическим интересам Польши, а также интересам Европы. Вместе с тем, только идиоты могут верить в то, что евро является гарантией от повторения финансового кризиса в будущем. От этого никакая валюта не может спасти. В еврозоне действуют жесткие стандарты в отношении финансовой и бюджетной политики, и это позволяет бороться с кризисом. Уже сегодня Польша выполняет большинство маастрихтских критериев и делает это лучше, чем некоторые страны, которые уже входят в еврозону.

- А как польская общественность относится к евро? Кризис скорее породил страхи среди жителей Польши или, наоборот, чувство уверенности? В конечном счете сообщество спасло те страны, которые сильнее всего пострадали от кризиса?

- Ни до, ни после кризиса у поляков не было какой-то особой эйфории по поводу евро, а общественное мнение все время разделено по этому вопросу в соотношении 50 на 50, и в этом смысле никаких изменений не произошло. Преобладает своего рода рациональный скепсис – мы хотим евро, но мы не намерены поступать опрометчиво. Сначала надо посмотреть, как еврозона будет справляться со своими проблемами.

- Когда же Польша вступит в еврозону?

- Я уже однажды допустил ошибку и публично назвал дату – 2012 год, но месяц спустя обанкротился банк Lehmann-Brothers, и это совершенно изменило для Польши все условия. После этого я уже не называю сроков. К 2015 году мы уже будем выполнять все критерии, если не произойдет ничего непредвиденного. Но это не означает, что дата нашего вступления в еврозону уже определена.

- Не боится ли Польша существования Европы двух скоростей, когда еврозона будет отрываться от остальной ее части? Судя по всему, вы вели по этому поводу серьезные споры с Ангелой Меркель.

- Я, скорее, спокойный человек и я не могу злиться на Ангелу Меркель.

Любая попытка разделить Союз на различные клубы является ошибочной. Так считают почти все европейские руководители и они это постоянно подтверждают. Для нас, с нашим историческим опытом, очень важно, чтобы Европа верила в свои собственные силы и в смысл интеграции. Когда я слышу некоторые дебаты в Европе, у меня создается впечатление, что нужно постоянно объяснять идею создания Европейского Союза. Этот союз создавался не только для хороших времен. Мы считаем, что он был создан для того, чтобы выстоять и в сложные времена. Прежде всего речь идет о принципе солидарности, который делает существующий союз столь интересным. Это лучше понимают новые члены, чем старые.

- Дэвид Кэмерон (David Cameron) недавно даже предложил сократить бюджет Союза для того, чтобы смягчить последствия финансового кризиса.

- Надо оставить бюджет Евросоюза в покое. Нельзя серьезно думать, что именно брюссельский бюджет стал причиной финансового кризиса. А где тогда сидят отрицательные герои экономического кризиса и институты, несущие за это ответственность: в Бухаресте или в Вильнюсе? Или, может быть, в Вашингтоне или в Лондоне? Средства, находящиеся в распоряжении Евросоюза, не являются причиной кризиса, а, напротив, они представляют собой лучшее лекарство для его членов.

- Из-за революций в арабских странах взгляд Евросоюза теперь в большей степени обращен на район Средиземноморья. Как Польша в этих условиях оценивает расширившийся на восток Европейский союз?

- Естественно, нет никаких сомнений в том, что события в арабском мире представляют собой в настоящее время самый серьезный вызов. Политика – это не только планирование будущего, это прежде всего требование разумно и быстро реагировать на то, что преподносит жизнь. Политика – это в большей степени искусство тонкого реагирования, чем футурология. Во время нашего президентства (в Евросоюзе) мы, разумеется, будем уделять должное внимание средиземноморскому региону. Для Мальты, Италии, а также для других членов Евросоюза новая волна эмиграции уже представляет большую проблему. Мы должны им помочь. Но события в Ливии или в Египте ни в коем случае не должны блокировать расширение Евросоюза. Почему Хорватия должна расплачиваться за деспотическое  правление Каддафи? События в арабском мире показали, что сегодня как никогда важно продолжать переговоры с Турцией.

- Почему Польша, как и Германия, не приняла участия в воздушных налетах на Ливию?

- Польша поддерживает решения ООН. Польша как член НАТО и Евросоюза принимает участие во всех гуманитарных акциях помощи. Что касается военной операции, то наше участие в Афганистане уже находится на пределе наших возможностей. Там у нас 3000 человек, и это один из самых крупных контингентов. Я скажу честно – в Польше не существует стопроцентной убежденности в том, что подобного рода военные акции оправданы. В Судане, например, или в последнее время в Кот д’Ивуаре разыгрываются драматические события, которые очень похожи на то, что происходит в Ливии. Я мечтаю о том, чтобы Евросоюз реагировал на основе одинаковых критериев. В Польше власти также стреляли в своих граждан, и никто тут не должен давать нам уроки. Я сам испытал на себе притеснения. Но готова ли Европа постоянно защищать демократию и права человека там, где они находятся в опасности? Я задал этот вопроси в Брюсселе. Если оружие применяется для защиты прав человека, то в таком случае все должны понимать, что мы в будущем берем на себя обязательство вмешиваться в каждом случае, когда эти права находятся под угрозой. Нам надо любой ценой избегать двусмысленности. Не должно создаваться впечатления, что Европа реагирует там, где это сделать легче, более приятно, или там, где есть нефть. В противном случае мы можем потерять уважение к самим себе.

- Польша намерена играть более важную роль в Европе. Не видите ли вы опасность в том, что роль вашей страны сокращается по причине той ситуации, которая сложилась для Франции и Италии?

- Польша в настоящее время является важным партнером Евросоюза независимо от того, направляем ли мы куда-то свои войска или нет. Если Польша в чем-то убеждена, то в таком случае на нас можно положиться, и это показывает Афганистан.

- Позиции Франции и Германии по вопросу о Ливии разошлись, а именно эти страны всегда были мотором Европы. Не раскалывает ли операция в небе над пустыней Европейский союз?

- Нет, это только показывает, что не существует постоянных альянсов. Государства по-новому группируются по каждому возникающему вопросу, и это правильно. Немцы проявляют нерешительность в отношении применения военной силы, исходя из своего исторического опыта, и это понятно.

- Польша успешно развивается в экономическом отношении, и она является признанным партнером и конструктивным посредником в мире. В стране существует стабильное правительство, а также умеренный политический ландшафт. Не становится ли Польша постепенно скучной в положительном смысле?

- Я предпочитаю скучный либерализм правому тоталитаризму или эмоциональному социализму. Возможно, это объясняется тем, что многие в политике считают меня скучным человеком, и я, скорее, являюсь сторонником прагматического подхода, нежели больших и нереалистичных планов. Я полагаю, что так думает большинство нормальных людей.

Источник: http://www.inosmi.ru/europe/20110412/168332656.html

0
958
0