Катынь, русские и мы
На модерации
Отложенный
Можно ли каким-то образом обвинять русских в смерти польского президента? Конечно, нет, это глупый вопрос, который никто из убитых горем поляков громко даже и не произнес, потому что факты очевидны. Согласно имеющейся информации, российские диспетчеры советовали польскому экипажу не рисковать и не идти на посадку в густом тумане и лететь в другой аэропорт. Почему пилоты, несмотря на предупреждения, все же пошли на рискованный шаг, заставил ли их сделать это сам президент для того, чтобы церемония в Катыни состоялась, об этом мы, возможно, узнаем после анализа данных черных ящиков. Нет, русских в этот раз в халатности однозначно обвинять нельзя.
В интернете, конечно, появляются параноидальные теории о ракете, которая сбила старый «Туполев» с поляками на борту, или теории, согласно которым катастрофу спланировали российские спецслужбы. Да, исторические параллели тут можно было бы провести, но Качиньский не Сикорский, а Путин не Сталин. Символика трагедии, произошедшей рядом с массовыми захоронениями в Катыни, не могла бы стать полезной Кремлю даже в самых смелых фантазиях.
Горе, скорбь и шок на лицах русских, осматривающих обломки самолета рядом со смоленским ааропортом, не были фальшивыми.
И все же. В воздухе остается ощущение недосказанности. Связь двух трагедий, которые разделяют 70 лет, кажется судьбоносной. Без первой трагедии не было бы второй. Российские руководители после стольких десятилетий неясности наконец признали бойню в катынском лесу, пригласили польскую элиту на тризну, а в результате – вновь смерть поляков там, где разлагаются кости их убитых предков.
Нелюбовь Польши к России имеет давние корни, и справедливость такого отношения навсегда подтвердила трагедия в Катыни. Лех Качиньский, консервативный политик, enfant terrible европейской политики, друг и «родственник» чешского президента, пожалуй, во всем, кроме отношения к церкви и к Москве, погиб, приняв в знак примирения поданную руку последователей Брежнева.
Четкие взгляды Качиньского вызывали неоднозначное отношение у многих, в том числе и у меня, но в одном его голос был незаменим – в выражении глубокого недоверия к России.
Вацлав Клаус может хоть сто раз обвинять нас в русофобии, как он это делал и во время пражской одноактной пьесы под названием Обама-Медведев, когда мы без каких-либо оговорок и претензий приняли Россию как равноценного партнера Америки.
Но даже если мы забудем о вездесущих российских спецслужбах и бизнесе, если мы махнем рукой на имперские амбиции царских потомков, которые изо дня в день все больше входят во вкус, если мы просто улыбнемся над ежегодными зимними играми с газом и сотрем из памяти расстрелянный фасад Национального музея, все равно что-то останется.
Это иррациональный, сложно объяснимый, инстинктивный страх перед востоком, перед бескрайними просторами широкой Руси, которые затянут и проглотят любого доверчивого человека, страх перед византийской мягкостью и казацкой жестокостью, перед тайной православия и плоскими фуражками маршалов, перед бетонной строгостью советских жилых массивов и перед выложенными мрамором станциями метро, перед убогими, грязными деревеньками, умирающими на периферии ржавеющих индустриальных молохов, перед фатализмом и меланхолией пропитанной водкой русской души, перед револьвером у виска...
Это инстинкт, которого Барак Обама никогда не знал, а Вацлав Клаус – давно утратил. Инстинкт самосохранения, который лишает меня всякой надежды, когда я вижу, как чешские политики по-лакейски льнут к бывшему господину. У ощущений есть такая особенность – их сложно защищать рациональным способом, они тогда просто перестают существовать. У меня такое ощущение, что смерть польского президента в обломках русской машины под Смоленском была своего рода жертвой. Напоминанием, которое издевательски, с насмешкой гласит: так закончите и вы, если примите руку, протянутую с востока в знак примирения...
Комментарии
---------------------------------------------------------------------------
Если считать, что «признание», пусть даже российских руководителей», вполне достаточно для полной ясности по любому вопросу 70 летней давности, то такая «ясность» для поляков уже 20 лет как наступила.
Мозги не надо только «водкой пропитывать».
По - моему, если уж говорить о мистике, то наоборот. "Будете настаивать на лжи - узнаете правду из первых рук", как говориться. Вот они теперь там точно знают кто кого расстреливал.
Очень возможно, что эта вроде бы маленькая ложь является отражением какой-то гораздо большей лжи, связанной с этой чудовищной авиакатастрофой...