Свобода слова: вчера и сегодня

Нападки на правозащитника и журналиста Александра Подрабинека за опубликованную статью в «Ежедневном журнале» вновь заставляют нас задуматься о том, до какой степени усилилась угроза свободе слова в России.

Подрабинек, автор статьи «Как антисоветчик антисоветчикам», которого я помню еще по брежневскому отрочеству, ветеран правозащитного движения, ничего «такого» не написал. Статьи, подобные этой, публиковались пачками в конце 80-х- начале 90-х. Хунвэйбинские пикеты «нашистов», явно организованные по указке сверху («Наши», как роботы, иначе и не функционируют) показывают, что кому-то в России невыгодна свобода слова, да и гражданский мир тоже ни к чему. Поиски врага продолжаются... враг найден... и звать его Подрабинек. Александр Пинхасович.

В повести А.И. Куприна «Поединок» (1905 г.) унтер-офицер на занятиях с солдатами спрашивает у них, кого «мы называем врагами унешними и у-ну-тренни-ми». На первый вопрос один из солдат бойко отвечает: «Внешними врагами мы называем все те самые государствия, с которыми нам приходится вести войну. Францюзы, немцы, атальянцы, ивропейцы, инди...». Ответ на второй вопрос вызывает затруднение, и унтер-офицер задает наводящий вопрос: «Унутренними врагами мы называем усех сопротивляющихся закону. Например, кого?». Тот же солдат уточняет: «Так что бунтовщики, стюденты, конокрады, жиды и поляки!».

За сто лет не так много изменилось. В то же время, пока, слава Богу, не все впали в этот маразм. «Преследование за выражение мнений антиконституционно» называется специальное Заявление Совета при Президенте Российской Федерации (!) по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека о травле Подрабинека.

«Совет считает незаконной и аморальной кампанию травли журналиста Александра Подрабинека, организованную безответственными авантюристами из МДАД «Наши». Журналист Подрабинек, как и любой другой гражданин Российской Федерации, имеет неоспоримое право на личную точку зрения и личную оценку любых событий или явлений общественной жизни.
Те, кого его точка зрения или оценки не устраивают, имеют равное право на текст ответить текстом, на оценку - оценкой. Если же критики Подрабинека считают, что он своими высказываниями ущемил чьи-то права или нарушил закон - для этого существует суд. Кампания травли журналиста явно выходит за рамки действующего законодательства и содержит очевидные признаки экстремизма: возбуждение розни, нарушение прав и свобод человека и гражданина.

Здесь налицо признаки нарушения ст. 23 и 25 Конституции РФ (неприкосновенность частной жизни и жилища). Нарушена и ст. 24, запрещающая использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия: едва ли А.Подрабинек давал свой адрес кому бы то ни было для организации пикетов у своего дома. Наконец, и это самое главное, есть ст. 29, которая гарантирует каждому свободу мысли и слова и не допускает принуждения к выражению своих мыслей и убеждений или к отказу от них».

Есть еще в России ельцинская конституция, никто её пока не отменял (хоть и президенту срок добавили). Другое дело, и без Конституции стреляют. И Листьева, и Политковскую, и, возможно, Щекочихина, и многих других убили, невзирая на все вышеозначенные статьи.

А владельцы СМИ и стражи порядка зачастую более соглашаются с гонителями, чем с гонимыми. Как написал Михаил Федотов: « Как бороться с пренебрежением нормами Конституции, закона? Ответ давно уже прозвучал с высоты московского Кремля: чтобы навести порядок в стране, нужны независимая пресса и сильное гражданское общество. О том же говорит и Конституция, признающая и гарантирующая (статьи 13, 29) и идеологическое разнообразие, и политическое разнообразие, и многопартийность, и свободу массовой информации, и запрет цензуры.

Жаль, не сказано, за кем именно все это счастье признается и кому именно гарантируется. Иначе мы бы не тешили себя иллюзиями, что, например, свобода массовой информации гарантируется всем. Теперь-то мы точно знаем, что эта свобода гарантируется государству или, точнее, тем, кто себя с ним отождествляет. Они могут делать со СМИ все, что захотят: открывать, закрывать, отбирать, заказывать музыку (даже если платят другие), закатывать под асфальт.

Причем сегодня вовсе не обязательно сажать владельцев медийных активов в кутузку, чтобы убедить их отдать бизнес в «хорошие руки». Подавляющее большинство тех, кто оперирует на этом рынке, уже давно научились чутко слушать скрипы кремлевских половиц. Они знают, что даже из-за непреднамеренного журналистского перехлеста легко могут лишиться рекламодателей, льгот по аренде и, напротив, обрести много налоговых, пожарных и прочих незваных гостей».

При этом не нужно забывать, что по сравнению с советскими временами, когда самиздатские копии ГУЛАГа с размазанным шрифтом прочитывали за ночь, ситуация сегодня на порядок лучше. Кому интересно, многое может найти в Интернете, в блогах, на оппозиционных сайтах.

Другое дело, что огромному числу избирателей сайты эти, как и те ценности и принципы, которые эти сайты олицетворяют, как говорится - «до лампочки»: будь то терпимость к иному взгляду на историю, сострадание или политический либерализм.
Так что свобода слова - штука необходимая, но недостаточная.

Еще нужна гражданская заинтересованность, ответственность, совесть. А чтобы эти качества появились в достаточном количестве, никакая конституция не поможет.

Свобода не может быть барским подарком

«Воля с хозяйского плеча всегда оказывается не по росту». Леонид Зорин

У российской свободы слова своеобразная история. Как это бывает с внимательно прочитанной историей, она многое объясняет из происходящего в настоящем. Это произошло в эпоху рассвета (не путать с расцветом) гласности. Я не помню точно год и месяц.

Тогда Горбачев уже разбудил многих, но еще сам не испугался содеянного. Он был Генеральным секретарем ЦК КПСС и еще не подозревал, что когда-нибудь станет первым и последним президентом разрушающейся империи. «И как-то их вызвал к себе командир. Пой песню, пой». Именно так и было.

Как-то Горбачев созвал главных редакторов ведущих СМИ, печатных и радиотелевизионных, с тем, чтобы обратиться к ним с важной речью. А сказал он примерно следующее (цитирую по смыслу): «Я тут был на Западе недавно. У них есть такая штука - оппозиция. Очень полезная: критикуют власть, вносят всякие предложения, в общем - предотвращают застой. Понятно, что у нас никогда никакой оппозиции не будет. Она нам ни к чему. Это вы и сами понимаете. И пусть нам тут не подбрасывают. Партия умеет самоочищаться. Но вот что я подумал. В условиях обновляющегося социализма эту важную роль оппозиции могут выполнить наши СМИ. Это вы, товарищи. Надо смелее критиковать, снизу, невзирая на лица. Надо открывать глаза советским людям».

И СМИ пошли в оппозицию. Смело, как только что отпущенный раб бежит в прежде запретную для него баню. У этой истории два важных следствия, одно связано с древней историей, а второе - с современностью. Первое следствие очевидно. Его корни глубоко заложены в истории и культуре. Просто надо вспомнить, что в условиях рабства человечество жило много дольше, чем в условиях свободы.

Потому от поведенческого кода вольноотпущенника избавиться не так-то просто. Например, в римском праве вольноотпущенник не имел право на непочтительность по отношению к патрону, давшему ему свободу. В частности это проявлялось в том, что первый не мог вызвать в суд второго. А в случае явной неприличной неблагодарности вольноотпущенник мог снова стать рабом. Кроме того, существовала моральная обязанность оказывать услуги патрону, что нередко приводило к такой эксплуатации, которая не снилась и рабам. Вернемся к этому еще раз чуть позже, оставив читателям развлечения с возможными историческими параллелями.

А теперь второе следствие. Поза оппозиции, единственной и ничем не рискующей, оказалась для наших СМИ очень выгодной. Изголодавшиеся по человеческой и открытой речи граждане набросились на новую продукцию с неожиданным неистовством. А это - тиражи, популярность, влияние, деньги, наконец.

Но положение оппозиции с необходимостью вводило СМИ в поле политической борьбы и отрывало журналистов от гражданского общества, частью которого являются независимые СМИ. Не случайно во второй половине 90-х появились термины «партия Первого канала», «партия НТВ»; при этом имелись в виду не какие-либо реальные партии, а собственная политическая активность телеканалов.

СМИ сыграли важную роль в победе Ельцина на выборах 1996-го и в победе Путина в 2000-м. Они были переоценена властью до состояния паники («Надо же! Даже меня они смогли привести к власти! Значит, точно также меня можно и заменить!?»). И этот страх стал одной из причин первой атаки на свободу, предпринятой путинским режимом.

В животном мире агрессия очень часто порождается страхом. А Аристотель как то сказал: человек - политическое животное. Тут два описанных следствия переплетаются в своих эффектах. С одной стороны, при первых же признаках недовольства со стороны патрона, который счел, что к нему выражено непочтение в недозволительной форме, российские журналисты, ранее изображавшие дружный цех, рассыпались (в основной свой массе), как горох по паркету. Они сдались до того, как были побеждены.

Иные пошли в новое рабство с искренним энтузиазмом. Сработал древний социальный инстинкт раба, не завоевавшего свободу, а получившего ее в подарок от патрона. Они отдавали друг друга на съедение с затаенным удовлетворением. А иные с удовольствием участвовали в расправах. Так в стаде обезьян: когда вожак наказывает зарвавшегося конкурента, «шестерки» со дна иерархии стаи, трусливо подбегают под прикрытием вожака, бросая в наказуемого ветки и камни.
А с другой стороны, зрители, читатели, слушатели не бросились на защиту первых жертв. Нет, конечно, несколько тысяч на всю Россию нашлось... Они приходили протестовать - несколько тысяч из десятков миллионов жадно читавших, смотревших, слушавших. Эти, основная масса, давно почувствовали себя преданными своими новыми кумирами, увлекшимися политикой и рекламой.

Журналисты, в первую очередь - телевизионные, работали не на граждан, а на нескольких персон в Кремле или Белом доме; в лучшем случае - на «тусовку». Поэтому на улицы не выходили сотни тысяч или миллионы, как в Праге.

Теперь, чтобы стать цехом гражданского общества, журналистам нужно сначала выйти из стада, где ставят клеймо для откорма или отбраковывают для немедленного уничтожения. Выйти всем, самим и навсегда. Иначе не получится.