Умерла ли русская интеллигенция?

Шестидесятники — это далеко не все, чья активная молодость пришлась на 60−е годы прошлого века. По большому счету разговор идет о русской интеллигенции, которую всегда отличало сознание своей моральной миссии по отношению к остальному обществу. В нашей стране не было другого слоя, который занимали бы фундаментальные вопросы о том, как жить разным людям вместе, как сосуществовать им в мире, какой должна быть справедливость и каким должно быть будущее. Никто, кроме интеллигенции, не был способен ни ставить, ни отвечать на такие вопросы, а значит, никто другой не мог творить массовые и популярные утопии.

Чаще всего шестидесятников связывают с диссидентством, с неортодоксальным искусством, с научно-техническими проектами общества будущего. Но у интеллигенции той эпохи было много разных проектов. Та же Программа строительства коммунизма, принятая КПСС, была проектом одной из фракций советской интеллигенции. Не было бы массового спроса на утопическое проектирование — вряд ли партия рискнула бы обещать коммунизм в 20−летней перспективе.

Когда мы решили поговорить обо всем этом с самими шестидесятниками, то столкнулись с не­ожиданным препятствием. Многие представители этого славного поколения вежливо, но наотрез отказались обсуждать эту тему и вообще идентифицировать себя с шестидесятниками.

Столь жесткий отказ имеет свои причины. В последний раз, когда мы слышали голос отечественной интеллигенции, это был голос именно шестидесятников. Кажется, в последний раз страна масштабно мечтала вместе с ними на закате СССР, при Горбачеве. В перестройку они вошли моральными
победителями партийной номенклатуры и привнесли утопическую напряженность и моральную пронзительность своей эпохи. Это было настоящее акме русской интеллигенции.



Наступившее потом поражение принесло опустошение. Интеллигенции так и не удалось интегрироваться во власть. Она ничего не получила от приватизации, которую идеологически поддерживала. А во второй половине 90−х она подверглась мощной идеологической атаке. За изобретение утопий, за постановку масштабных вопросов интеллигенция ответила тотальной дискредитацией в обществе. Ряды ее рассыпались по профессиональным клубам и интересам. Все ушли в частную жизнь. И поэтому многие из шестидесятников не захотели отвечать на наши вопросы. Нет уже того «мы», от имени которого это можно было сделать.

Однако проблема отсутствия «мы» остро стоит не только перед шестидесятниками. Этого «мы» нет ни у кого. «Мы», которое спрашивает о смысле жизни, о «нашей» справедливости или «нашем» будущем, перестало существовать. Значит ли это, что шестидесятники — это вообще последние русские интеллигенты, что интеллигенция вместе с ними окончательно ушла в прошлое? Вот наедине с этим вопросом мы и остаемся. Скепсис и разочарованность по отношению к общим для всех вопросам — это трагедия шестидесятников, которая живет в каждом из нас. Проблемой стала сама возможность «общего» вопроса: как только его кто-то осмеливается ставить, сразу слышатся интонации шестидесятника, то есть интеллигента — того, кого среди нас уже нет.

Много безумных вещей натворили шестидесятники и русские интеллигенты. Но еще большим безумием будет отменить все общие вопросы и решать только частные. Рано или поздно каждому из нас придется принять участие в изобретении нового «мы». Нам придется возродить в себе дух интеллигенции, а значит, и шестидесятых.

Источник: http://www.rusrep.ru/2010/22/shestidesyatniki_editorail/

21
1414
0