Катастрофой "рулил" Качиньский?

Фразы, которые до сих пор в стенограммах помечались как неразборчивые, удалось-таки расшифровать специалистам из центральной полицейской криминалистической лаборатории в Варшаве. Стоит отметить, что эта информация оказалась не на руку польской стороне, пытавшейся часть вины за авиакатастрофу возложить на Россию. После расшифровки многие непонятные до этого моменты в стенограммах стали очевидными. Оказалось, что экипаж какое-то время ждал решения президента Леха Качиньского — садиться самолету на аэродром “Северный” или лететь на запасной. Как пишут польские СМИ, исследованные фрагменты позволяют сделать вывод: вместо того чтобы самостоятельно принимать стратегически правильное решение о посадке, экипаж до последнего ожидал этого от президента.

Так, например, благодаря скомпонованным фрагментам эксперты установили, что командир экипажа Протасюк сообщил главе диппротокола МИД Польши Казане, который в это время зашел в кабину, что появился туман и в этих метеоусловиях благополучно посадить самолет невозможно. “Так что прошу подумать над решением, что будем делать”, — обратился Протасюк к Казане (эта фраза ранее была помечена как неразборчивая). Видимо, Протасюк надеялся, что ему будет дано распоряжение о дальнейших действиях. Затем командир доложил, что топлива не хватит на столько, “чтобы висеть”. Эта фраза, допускают эксперты, говорит о том, что решение — лететь или не лететь на запасной аэродром — принималось долгое время. Протасюк, таким образом, предупреждал, что долго кружить над аэродромом самолет не сможет.

При обсуждении в кабине пилотов возможности уйти на запасной аэродром в Минске или Витебске кто-то огорченно вскрикнул: “Господи боже!”. Возможно, это была реакция на новость, что в случае ухода на запасной аэродром польская делегация опоздает на важное мероприятие в Катыни. Еще одна фраза: “Пока он решает, может, мы в это время карту составим? Все равно, будет это Минск или Витебск”, — сказанная штурманом, подтверждает, что решение не было принято своевременно. А слова одного из членов экипажа, когда стюардесса уже докладывала о готовности борта к посадке: “Да или нет? Мы должны выбрать аэродром в конце концов, на что-нибудь решиться”, — говорит о критической ситуации в кабине пилота.

Кстати, водин из экспертов польской комиссии, расследующей причины катастрофы, Веслав Ядынак, заявил в пятницу, что российская сторона не дала Польше полные лабораторные записи разговоров диспетчеров в отместку за то, что Польша ранее обнародовала некоторые из них.

— Пленка, которую передали польской стороне, плохого качества. Эти переговоры были обработаны очень быстро оборудованием, которое наши коллеги организовали на месте, так как с той стороны (имеется в виду Россия. — Д.Ф.) особой помощи не было. Предоставили только магнитофон. Поэтому нам пообещали, что мы получим пленку, обработанную в лабораторных условиях, — пожаловался польский эксперт.