Это голос непокорного народа!

Великое счастье и законная гордость — выйти на сцену Большого театра. Но особая честь и не меньшая гордость — всенародно петь на площади перед Большим театром в дни наших замечательных советских праздников. Митинг- концерт — это форма единения людей, сохранивших верность своей социалистической Родине, форма протеста против разрушительных капиталистических реформ. Когда вслед за митинговой речью звучит любимая советская песня, она воспринимается как призыв к действию, как настрой на борьбу за наши идеалы. Знакомый распев летит над площадью.

Голос всеохватный — такой и в опере не часто услышишь. Дикция безупречна — каждое слово доходит до самого сердца: «Пламя души своей, знамя страны своей мы пронесем через миры и века!..» Это уже не песня — это обет, повторяемый тысячами голосов. Вслед за последним аккордом на площадь, как внезапный ливень, обрушивается буря оваций, люди спрашивают и переспрашивают: «Кто это? Кто поёт?» …Поёт Светлана Твердова!

Россия — песенная страна

Множество людей, от природы одаренных слухом и голосом, смолоду поют, чтобы однажды явить миру певца, маэстро, артиста. Певец выходит из гущи народной, но далеко не всегда понимает, что всем своим артистическим существом и песенным даром обязан Родине. Не каждый спешит отдать долг народу, посвятить свой талант Отечеству — многие уезжают в дальние страны за «судьбой», за признанием, за деньгами. Возвращаются со славой — под крыло сильных мира сего, поют для избранных в лучших концертных залах, куда заказан путь неимущим. Недавно в Москве состоялся концерт прибывшей из-за океана Анны Нетребко — ценители платили за билет по 30 тысяч. Для всех прочих — неподвижная картинка в Интернете и закадровое звучание одной-единственной арии: будьте и тем довольны.

Светлану Твердову можно по-настоящему оценить и благодаря Интернету. У нее там хорошая большая программа: русские народные песни, романсы и классические арии, которые она исполняет на языках оригиналов. Вот несколько отзывов безымянных слушателей:

«Брависсимо! Никогда не слышал «Хабанеры» лучше. Исполнение безупречно, прекрасная артикуляция и интонация. Как будто на родном языке. Такое пение достойно самых лучших оперных сцен мира».

«Высочайшее искусство. Такое меццо-сопрано можно услышать редко. Тем более с такой красивой тембральной окраской».

«Супер! Огромное спасибо!»

Конечно, Интернет может снискать артисту миллионную аудиторию. Но певцу необходима сцена — его согревает живой, непосредственный контакт с аудиторией. И этот контакт — не просто со слушателем, а со своим народом — у молодой певицы есть всегда. Она поет в маленьких залах и на больших площадях для людей, чья тяга к искусству не измеряется толщиной кошелька. Она поистине народная артистка — и по масштабу своего дарования, и по человеческим качествам.

Откуда берутся на Руси певческие таланты, как чувствует себя творческий человек в рыночном обществе, можно ли художнику обойтись без политики — обо всем этом беседуем с солисткой Москонцерта Светланой Твердовой.

Роза должна быть с шипами

— Помню, как впервые услышала вас в одной московской школе на вечере, который в канун 8 Марта устраивал Московский горком КПРФ для матерей и вдов погибших защитников Верховного Совета РФ. Было это лет через пять после трагических октябрьских событий 1993 года. Вы тоже пели классику, но опереточную. Ваш голос и тогда поражал красотой и выразительностью, но сама манера пения казалась рассчитанной на внешний эффект — было в ней нечто искрометное, эстрадное. Не думалось, что вы окажетесь такой глубокой и проникновенной и в оперной классике, и в русском романсе, и в народной песне. Как вы нашли себя, свой единственный неповторимый стиль?

— Наверное, благодаря врожденному музыкальному чувству, без которого нет музыкального вкуса. Конечно, школа его подкрепила — я училась долго и упорно. Началось с музыкальной школы в городе Шуе. Папа, шофер, решил: пусть учится музыке. У него самого был такой слух, что он мог по звуку определить, какой изъян в моторе. Трудолюбивый, работящий, стойкий человек, поздний сын инвалида Гражданской войны, бойца Чапаевской дивизии. Они с мамой уже пенсионеры, но понемногу подрабатывают, привыкли трудиться. Это люди сильные, душевно здоровые. Душевным здоровьем, которое очень важно для артиста, я обязана своим родителям.

С раннего детства я начала петь, а в музыкальной школе стала солисткой. Образовательный уровень в нашей провинции был такой, что сразу после школы я смогла, минуя музыкальное училище, поступить на подготовительное отделение вокального факультета Горьковской консерватории. Это время было решающим в моей жизни — в 1991 году меня, наконец, зачислили на вокальный факультет. Но представляете, какими тяжелыми, разрушительными, беспощадными к простому человеку оказались мои студенческие годы? Спасение было в искусстве. Началась серьезнейшая учеба, требующая глубокого понимания вокальной культуры. Я старалась добиться серьезного прочтения музыкальных текстов. И развивать, развивать данный мне от природы голос.

У каждого певца свой путь к совершенству. Редко человек получает всё от природы. Надо упорно и терпеливо работать над голосом, чтобы добиться сочетания красоты, силы и выразительности. Я, конечно, мечтала о сцене: мой голос с его тембральной окраской отвечал многим оперным партиям. Не каждый певец может раскрыться на сцене, а научиться этому не так-то легко. Нужен особый склад нервной системы, нужно желание отдавать себя. Ну и, кроме того, внешность нужна сценическая.

И характер, чтобы выстоять. Не секрет, что в театре есть люди, которые буквально ревнуют тебя к искусству, оспаривают каждый твой шаг. Не просто «молодому дарованию» выстоять и сохраниться — роза должна быть с шипами. В общем, человеческий характер — это тоже составляющая профессионализма. Как я была счастлива, когда меня после прослушивания взяли в столичную Геликон-оперу. Приняли как солистку — без блата, без протекции, без денег. И сразу дали спеть Лизу в «Пиковой даме». Но потом оказалось, что я заняла чье-то место, и меня решили перевести в стажеры. Подала заявление об уходе, и его тут же подписали.

Художественный руководитель театра Д. Бертман в утешение сказал: «Вам надо идти в Большой театр». Этим он, очевидно, хотел подчеркнуть, что я верна традициям реалистической оперной школы.

А Геликон был театром, где очень своеобразно понимали необходимость классического искусства. Но и Большой театр уже шатался под натиском реформаторов великого оперного наследия. А сегодня он просто рушится. Так что искать себя пришлось в одиночку, без поддержки коллектива. Впрочем, это вполне соответствует реалиям нашего времени.

Искусство рушится под натиском дельцов

— В самом деле, российский театр переживает сейчас далеко не лучшие времена. Тенденция во что бы то ни стало осовременить классику, дошла до абсурда. Нельзя же безнаказанно извращать изначальный художественный замысел, доходить до прямой подтасовки авторских козырей. Возмездие неизбежно: искусство вытесняется ремеслом. Правда, и это ремесло лукавые критики и их богатые покровители выдают за последнее слово истины. Но публика с отвращением бежит из современного модернизированного храма искусства. Оперное искусство долго отстаивало себя, но сегодня и его уровень катастрофически упал. В оперном театре свои законы: в основе всего — музыка. Как случилось, что даже великая музыка не спасла положения?

— Ответ один: если раньше художественными руководителями оперных трупп были дирижеры, хорошо знавшие музыкальный материал, то теперь главными стали режиссеры, зачастую малообразованные в этом смысле и очень субъективные. Это им, режиссерам, дают миллионы под проекты денежные тузы, нимало не озабочиваясь тем, отвечает ли проект музыкальной концепции. Дирижер занимается голосами, солистами, режиссер же решает задачу внешней выразительности и, пользуясь своим авторитетом, ломает партитуру. А что же певцы? Они зависимые люди — куда ведут, туда идут. Театр уже не воспитывает актера — он хочет только брать, а не отдавать. Идет форменное разрушение традиций. Актеры существуют в безвоздушном пространстве, с ними никто не работает: педагогов в штате попросту нет.

Тенора особенно страдают: их надо бережно растить, постоянно опекать. Вот и выходит: надо брать верхние ноты, а техника потеряна, певца уже не слышно за оркестром. Но если в опере не будет настоящих голосов, какая же это опера? Останется от театра один бренд — разок-другой можно съездить за границу, но и заграница быстро разберется: не тот уровень искусства. Так, собственно, и происходит — то наперебой звали, а теперь не зовут. Зато дома всегда найдутся невзыскательные покровители с тугими кошельками, которые культивируют низменные вкусы. Но там, где крутятся большие деньги, нет нормальных творческих отношений. Интриги, зависть, скандалы — вот что такое нынешний оперный театр. Хотелось бы, чтобы всё это изживалось в соприкосновении с искусством, но пока просвета не видно.

Я поняла, что в театре расти не дадут, и ушла в концертную деятельность. Просто захотелось хорошей музыки. Меня приняли в Московскую областную филармонию, а после ее развала — в Москонцерт. Пою много, приглашают с разными программами — и в Оружейную палату, и в Музей-заповедник «Царицыно», и в Дом литераторов. Недавно состоялся мой первый сольный концерт в Московском Доме журналистов — как у нас говорится, «на кассу». Но какая там «касса» — сплошные убытки! Зато удовлетворение огромное, публика прекрасная, благодарная.

Помощи от государства ждать не приходится: оно почти не поддерживает художника, артиста — разве что близких к власти. Надо иметь в характере много личностного, чтобы сохранить свой дар.

Песни о России помогают выстоять

— Помнится, на юбилейном вечере нашей газеты, выступая в концерте, вы пели «Тройку», «Казачку». И кто-то из слушателей сказал: вот прирожденная народная певица. Понятно, многие оперные певцы народную песню не споют. Опять же, не просто проявить в песне индивидуальность. Как вы пришли к этому искусству и что в нем обрели?

— Нельзя к этому не прийти, если ты любишь свою Родину и болеешь за нее. Песни моей страны! Как их не петь? Я с ними выросла, с ними ходила по полям и лесам. С детства знала, что народная музыка — в основе всей музыкальной культуры. Но надо было еще дозреть до понимания историзма песенного искусства — в песне поистине вся судьба народная. А мне дорог мой народ. В массе своей он один из самых сильных и чистых. Вы посмотрите, что с ним сейчас пытаются сотворить пришлые «варяги», а он спокойно, беззлобно отстаивает себя, свои нравственные ценности и обычаи.

Я счастлива, что живу в России — самой прекрасной стране, пою русские песни, возвращаю людей к нашим истокам. Помню, одна девушка подошла ко мне после концерта: «Вы не представляете, что вы с нами делаете! Аж мурашки по телу идут!» Так и сказала. У меня мыслящий слушатель и серьезный репертуар — я не для застольных гуляний певица.

Просто не понимаю, как можно не петь песни о России! Я пою для своих. А где народная песня, там и советская. Это тоже целый пласт музыкальной культуры. Мелодичная, содержательная, полная энергии — и по сути своей такая человечная, эта песня восходит к лучшим образцам народного творчества. Мой советский песенный репертуар постепенно расширялся и обогащался от выступления к выступлению: сейчас в нем десятки песен Дунаевского, Новикова, Соловьёва-Седого, Туликова, Пахмутовой, Птичкина. Недавно спела «Оренбургский пуховый платок» и «Гляжу в озёра синие» — сколько тут чистоты и благородства. Это как хлеб насущный.

Я нередко пою перед тысячами людей на собраниях и митингах, которые проводит КПРФ. Для меня это возможность разделить со своим народом его заботы и тревоги. Если это политика, значит, без нее не обойтись. Я живу не в башне из слоновой кости. Без родного окружения нет истинно национального творчества.

* * *

О ее выступлениях не кричат афиши. Она не заказывает себе рекламу. Но почитатели ее таланта всегда знают, где и что она поет. В Доме-музее великого Фёдора Шаляпина допоздна светятся окна — точно сам хозяин принимает гостей. Сегодня здесь музыкальный вечер, посвященный 200-летию со дня рождения гениальных композиторов — Фредерика Шопена и Франца Шумана. Звучат всемирно известные романсы. Светлана Твердова исполняет знаменитый шумановский цикл «Любовь и жизнь женщины». Она прекрасна в своем концертном платье. Ее большому голосу тесно в крошечной музыкальной гостиной. Ей бы петь в Колонном или Рахманиновском зале! И споет, непременно споет, но завтра мы снова услышим ее на Театральной площади, на народном вече.