Государство не может дать достойную жизнь старикам

Государство не может обеспечить достойную жизнь в домах престарелых. Но не хочет помочь и «домашним» старикам и их семьям.

Людьми, которые отдают престарелых родственников в интернат, принято возмущаться. Принято провозглашать, что «старики должны жить в семьях». Вот как эта жизнь может выглядеть. И вот что может быть с нами и нашими семьями, когда мы, не дай бог, состаримся и ослабеем телом и рассудком.

Татьяна Василишина — доцент на кафедре русского языка в Университете дружбы народов. Ее муж Сергей Чудаков (тоже доцент) раньше преподавал в Государственном университете управления. У них есть сын Костя, студент. И есть 83-летняя бабушка Нина Андреевна Шалимова, мама Сергея. Она ветеран труда, отличник здравоохранения, врач-терапевт с полувековым стажем, инвалид II группы.

У Сергея болезнь Альцгеймера. Есть такая форма — с ранним началом. За несколько лет вузовский преподаватель стал инвалидом I группы, которому нужен постоянный уход. Татьяна в семье единственный кормилец. 18-летний Костя в толстых очках, с титановой пластиной в ноге (последствия ДТП) пытается подрабатывать, но зарабатывает немного, да и должен посменно с мамой дежурить возле отца. Тем не менее до минувшей зимы жизнь у этой семьи была трудная, но возможная. А зимой начался кошмар.

Права пациента

Нина Андреевна всегда жила отдельно от сына. После смерти мужа стала слабеть и чудить. Татьяна к ней ездила через день — с юго-запада на северо-восток Москвы, возить продукты, убирать, помогать. Соседи стали жаловаться: бабушка буянит, стучит в стены, у нее до пяти утра орет телевизор… Татьяна пошла к психиатру, но тот помочь не смог: по закону психиатрическая помощь — добровольная, значит, надо добиваться разрешения на недобровольную госпитализацию через суд. Татьяна свекрови формально чужая, муж недееспособен, так что 28 декабря заявление у психиатра оставил внук Костя. Тем временем бабушке стало хуже.

2 января она убежала из дома в халате и тапочках, ее кто-то отвел в открытый магазин. Оттуда Татьяна и забрала ее к себе домой. Так у нее на попечении оказались два инвалида, из них один в остром психозе. По ночам Нина Андреевна слушала голоса и пыталась бежать — через дверь, через балкон. Балкон пришлось забить, а бабушку каждую ночь караулить. А утром Татьяне Ивановне на работу. Она звонила платным врачам, те ссылались на невозможность помощи без санкции суда. Несколько раз вызывала скорую психиатрическую, но та отказывалась ехать и направляла в ПНД за проклятой санкцией. Один раз «скорая» чудом приехала, но тоже ничего не сделала. «Сами виноваты, — сказал врач, — запустили свою больную».

Свекровь понемногу пришла в себя и потребовала вернуть ее домой. Татьяна вернула и стала опять каждый день мотаться к ней через весь город. Но весной Нине Андреевне стало хуже: она опять будила по ночам соседей, бредила, баррикадировалась дома с топором… Татьяна сходила к участковому, но милиция сослалась на ПНД и санкцию суда, без которых сделать ничего нельзя.

Судебное разрешение на госпитализацию пришло через три месяца — в начале апреля. К этому времени Татьяна и Костя чуть сами не тронулись умом, соседи Нины Андреевны тоже. С милицией и направлением из ПНД Татьяна повезла свекровь в психиатрическую больницу № 3. Там ее не приняли: «Где паспорт? Где медицинская страховка?» А их бдительная бабушка спрятала от врагов. Вот когда найдете — привозите, объяснили в приемном покое. Потом Татьяне многие говорили — надо было там оставить и уйти, сразу бы положили. Но она так не умеет.

Вместо документов Татьяна взяла справку с места жительства. Но тут Нина Андреевна упала и сломала шейку бедра. Соседи вызвали «скорую» и Татьяну. Скорая приехала, переложила старуху с пола на кровать — и уехала. Там, на кровати, без сознания, невестка ее и нашла, снова вызвала «скорую». Когда бригада все-таки приехала («К вам уже выезжали») и обнаружила перелом, Татьяна, умудренная опытом, сказала: а я соседка, документов нет. Вот справка, вот ключи от квартиры, госпитализируйте. Врачи поупирались, потом сказали: «Ладно, выносите». Татьяна бегала, искала, кто вынесет; предложила денег гастарбайтерам, которые внизу что-то разгружали. «Сестра, — укоризненно сказали гастарбайтеры, — за это денег не берут. Старикам надо помогать».

Не забирайте

Нину Андреевну положили в травматологию больницы № 36. Операцию, сказали, при сосудистой деменции делать нельзя, но первую помощь оказали. Обнесли кровать решеткой, чтобы сложная пациентка не выпрыгнула. Через неделю врач сказал: мы сделали что могли, забирайте. Забирать Нину Андреевну домой нельзя, нужно в психиатрию. Но психиатрические больницы не берут лежачих больных. Что же мне делать, спросила Татьяна Ивановна. Идите в собес, сказали в больнице. В собесе пожали плечами и сказали, что такого сложного случая у них еще не было и чем помочь — они не знают, идите в отдел опеки муниципалитета, решайте вопрос оформления в интернат. Но для этого надо признать бабушку недееспособной и оформить опекунство. Через суд. То есть еще месяца через три. А освободить койку в травматологии надо немедленно. Добрые люди от души советовали: а вы ее не забирайте. Вообще не приходите. Они тогда сами быстренько найдут, куда ее перевести.

На горячей линии Департамента социальной защиты населения г. Москвы Татьяне Василишиной сказали: нас это не касается, если пациент уже в больнице, звоните в Департамент здравоохранения. На горячей линии которого наконец ответили вменяемо: это вообще не ваше дело. Это должно решаться на уровне заместителей главврачей двух больниц. Татьяна Ивановна нашла замглавврача больницы № 36 и изложила ему дело. Нашла больницу (№ 3, которая уже как-то не приняла Нину Андреевну), куда бабушку возьмут на время оформления недееспособности. Сейчас два замглавных созваниваются, вопрос решается. Оказывается, он все-таки решаем. Правда, на дворе уже июнь.

Деньги и документы

Из 42 тысяч (зарплата Татьяны, ее пенсия и Сергея) 12 тысяч нужно на лекарства Сергею, 6 тысяч — на квартплату за их жилье и бабушкину квартиру, 3 тысячи на подгузники для двух инвалидов. Раз в полгода Сергею нужен курс церебрализина, это 12—14 тысяч, и обследования. Бесплатные поликлиники и общественный транспорт при психических заболеваниях отпадают сами собой, после одного-двух опытов, остаются платные врачи и анализы. Все это оставляет ничтожно мало на еду и другие нужды и заставляет забыть об отделениях платного ухода и наемных сиделках. Их расценки начинаются от 1000—1500 рублей в сутки — то есть как раз весь семейный бюджет на четверых.

При этом у Нины Андреевны на книжке есть пенсия (она ее изредка снимала, а с декабря 2008 года не снимала вообще) и сбережения, на такой случай и отложенные, но снять деньги с книжки, естественно, нельзя. Если Татьяна оформит опекунство — может быть, когда-нибудь опекунский совет разрешит переводить пенсию не на книжку, а в интернат. Так что копить на старость тоже не вариант: не отдадут вашим родственникам ваши деньги на ваши же нужды.

В интернат, кстати, тоже не всякого возьмут, ибо по закону за больным должны ухаживать его трудоспособные дети (это не наш случай). Можно, правда, пройти еще несколько инстанций, доказывая, например, что жизнь в одной комнате с психически больным наносит психотравму маленькому ребенку, что два инвалида при одном трудоспособном — это очень тяжело… В виде исключения, может быть, путевку дадут.

А для оформления путевки каждый больной и престарелый должен пройти четырех врачей и флюорографию, сдать семь анализов и собрать семь бумажек из разных инстанций. При недобровольной госпитализации нужны еще две бумажки — из суда и опеки. Так что Татьяне еще есть над чем поработать.

А что такое интернат, какова тамошняя жизнь и чего стоит взрослым людям решиться определить туда родителей — даже и говорить не буду.

Статистика

Все это пугающе актуально для каждого из нас, кто собирается дожить до старости. Сосудистой деменцией, как Нина Андреевна, страдают 5,4% населения России. Перелом шейки бедра случается у 15% населения. У стариков и то, и другое — чем старше, тем чаще. Болезнью Альцгеймера страдают 1,5% населения в целом, но после 65 лет эта доля начинает неуклонно расти и к 90 годам достигает 45%. Вызовы к пожилым больным с деменцией составляют более 20% всех вызовов скорой психиатрической помощи. От каждого из слагаемых этой ситуации не застрахован никто. Престарелая женщина со сломанной шейкой бедра, психозом и сыном-инвалидом — настолько не уникальный случай, что полугодовая беспомощность системы здравоохранения и социальной защиты просто непостижима.

Общей системы информации нет совсем. Чем вы можете мне помочь, кроме социальной карты москвича, спросила Василишина в собесе. «Ничем», — ответили ей. Никакой информации по социальным работникам (а он Нине Андреевне положен), бесплатным подгузникам, компенсациям и другим льготам, никаких адресов и телефонов помощи. Правда, на те же бесплатные подгузники Татьяне легче плюнуть, чем носиться по двум собесам на разных концах города со справками из бухгалтерий, а потом забирать в неудобное время неподходящую марку. Каждую крупицу информации приходится добывать неделями, переворачивать интернет, дозваниваться до не берущих трубку должностных лиц, стоять в очереди в кабинеты к ненужным людям.

Даже вопросы, которые должны решать больницы и собесы друг с другом, решают загнанные родственники. Права пациента защищаются так рьяно, что опасный для себя и других больной месяцами терроризирует окружающих и не может получить медицинскую помощь. Хотя даже в нормативных документах о неотложной психиатрической помощи черным по белому написано: в случаях, когда больной опасен для себя и других, беспомощен, не способен к самообслуживанию, когда неоказание помощи приведет к ухудшению его состояния, «отказ от оказания неотложной помощи таким пациентам становится равносилен отказу от выполнения врачебного долга» (Приказ Минздрава РФ № 108 от 8 апреля 1998 года). Но ведь кто-то должен взять на себя эту ответственность и выполнить этот долг. Но каждый повторяет: «Я не могу взять на себя такую ответственность».

В моем детстве в школах была популярна игра, самое приличное название которой было «сифак»: все перекидывали друг другу грязную тряпку. У кого тряпка оказывалась в руках, когда звонил звонок, — тот проигрывал. Вот так и кидают Нину Андреевну, отличника здравоохранения и ветерана труда: пусть ее проблемы решает тот, кто не может перекинуть дальше. Невестка не может, вот и проигрывает.